Более 190 повторных трансплантаций: как наши хирурги дарят пациентам ещё один шанс на жизнь

Полная перезагрузка судьбы

Трансплантация в нашей стране — это сотни спасенных жизней.  Хирурги продлевают земной путь пациента не только на жизнь одного донорского органа. Были случаи, когда благодаря пересадке почки, печени больным дарили шанс дважды и даже трижды. А недавно наши кардиохирурги впервые сделали ретрансплантацию сердца.  

Корреспондент «Рэспублікі» встретилась с людьми, век которых уже не раз продолжала частичка донорской жизни.

На трех «моторах»

Когда Александр Каптюг из Вилейки ложился на операционный стол, то еще не знал, что его болезнь и ее лечение выведет историю белорусской трансплантологии на новый виток. Он тот самый пациент, жизнь которого во второй раз завели благодаря еще одному донорскому «моторчику». Теперь у нас успешно делают не только трансплантацию, но и ретрансплантацию сердца. После операции прошло два месяца. 

История болезни Александра КАПТЮГА вывела нашу трансплантологию на новый уровень.

— Чувствую себя нормально. Практически все наладилось, — говорит бодро Александр.

До этого он пережил два судьбоносных вмешательства: операцию, позволившую дождаться пересадки, и собственно пересадку. К этому привел приобретенный порок. Пять лет мой собеседник не чувствовал новое сердце, как не чувствуют здоровый орган. Последние три года работал на предприятии инженером. А в августе сердце, поддерживающее его вторую жизнь, сдало. Каждый шаг давался с большим трудом. Оставался единственный вариант — ретрансплантация. 

— Сама операция для пациента — глубокий сон без сновидений. Вечером уснул, утром проснулся. А чтобы самочувствие полностью восстановилось, все уже гораздо дольше и труднее. Двигаюсь, что-то делаю. Как только оклемаюсь, выйду на работу.

«Я живой,  живой»

Михаил Миронович из Минска за свои шестьдесят пережил шесть операций. Его судьба поражает. Несколько раз Михаил Эдуардович прошел по лезвию и вышел сухим из крови. Насколько настойчиво одна сила выбрасывала его из жизни, настолько другая дарила спасение. Говорит, ангел-хранитель рядом надежный, всегда вырывал у смерти.

Михаил МИРОНОВИЧ: «После ретрансплантации я изменился».

Первый раз Михаила Мироновича прижало в тридцать лет, когда попал в массовую аварию. 

Были перебиты ноги, таз, порван кишечник, его сшили, а внутри все спаялось, как у осьминога. Жене вечером сказали: «Готовьтесь к худшему». Утром родные приехали за телом, а я живой. Случилось чудо: приехала одна решительная врач и провела мне уникальную операцию. Супруга три месяца смесью кормила. Придет, приклонит ко мне голову и плачет. Сначала ей сказали, что я не жилец, а потом, что не ходок. Пролежал в больнице месяцев пять, встал на ноги, восстановился. Предупредили: лет через двадцать жди проблем с печенью. Я не придал значения. Живой, и слава богу. Однажды хорошо отметили день города. А назавтра стало совсем худо. На работе напугал всех своим нездоровым видом. Коллеги настояли, чтобы пошел к доктору. 

Такого поворота Михаил Эдуардович не ожидал. Медсестра с результатами анализов в руках ударила словом, как обухом по голове: «Жить вам, мужчина, недели две-три осталось».

— Я нервно посмеялся и пошел. Лечился в инфекционной больнице, потом в «девятке». Врач Мария Александровна уговорила меня на пересадку печени. Все было хорошо три года, а потом резко пожелтел, почернел — пошло отторжение.

Мой собеседник пытается безуспешно подавить слезы. Дышит часто. Извиняется за эмоции. А я не понимаю, как можно смотреть в лицо смерти спокойно. Отдышавшись, Михаил возвращается в тот безнадежный день.

— Понимаете, мне сказали: «Простите, мы уже продлили вам жизнь. Больше помочь нельзя». Пообещали, что дадут сильные обезболивающие. Попрощались и ушли. Это ужас был. Не помню, как долго находился дома в плохом состоянии, и вдруг вызывают в больницу: «Появилась печень, можем пересадить ее только вам». Очнулся после второй пересадки и испугался, что меня примут за мертвого. Говорю: «Я живой, живой». А медсестра успокаивает: «Знаем, знаем». Оказалось, парень разбился возле Полоцка. Его орган меня и вытащил. Три года работает печеночка исправно. Дачу приобрели. Выращиваем, строимся. Занимаюсь немного по хозяйству. Баньку люблю. Жена говорит, после ретрансплантации изменился: больно восприимчивый теперь. Конечно, столько раз на волоске, а живой. 

«Год без диализа — уже не зря»

Минчанин Андрей Асаула окончил университет. Устроился по распределению на работу и ушел на последипломные каникулы. А тут повестка из военкомата, медкомиссия и неутешительный диагноз гломерулонефрит. Капельницы, уколы, таблетки — все казалось моему собеседнику проходящим. Мол, не в этот раз, так в следующий вылечат. А заболевание накатывало, как девятый вал, и однажды накрыло.

Андрей АСАУЛА: «Анализы лучше, чем после первой трансплантации».

Андрея подключили к искусственной почке, но и дальше отрицание стояло на воротах подсознания, защищая психику от удара. 

— Я все еще не осознавал, что пришла большая беда, и я могу умереть. Пошел в 4-ю больницу, чтобы узнать, делают ли в нашей стране пересадки. Это был 2006 год. Меня записали, а на третий день уже позвонили. По своей беспечности едва не упустил донора. Мобильник разрядился, а я гулял по городу. Подхожу к двери, телефон домашний разрывается. Вызывают из больницы, говорят, мол, не могут дозвониться, а почка не ждет. Я успел. После операции чувствовал себя как нормальный человек шесть лет — работал, играл в теннис. Словно проскочил через болезнь. Казалось, так будет всегда. Может, поэтому относился к себе легкомысленно. Диеты сильно не придерживался, в рекомендации врачей не вникал. Как-то заболел, принимал антибиотики, но становилось все хуже. Оказалось, организм отторгает почку. Ее удалили, а меня на диализ. Было очень плохо, особенно первое время, появился страх. Чуть кольнет, кажется, умираю. Анализы «плавают». 

И сам пациент будто плавал. Болезнь потянет ко дну, а диализ вытянет на поверхность. И вот такой «аттракцион» годами. 

— Когда мне удалили донорскую почку, думал, сейчас опять подвернется счастливый случай, мне пришьют новую и я побегу. Угнетенность пришла позже, когда на диализе проходили годы, а органа все не было. Думал, а вдруг меня потеряли или удалили из листа ожидания? Родные поддерживали, а также врач на диализе. 

Вторую пересадку Андрей ждал как чуда. И в этот раз с телефоном вообще не расставался. Ждал спасительного звонка. А мобильник по поводу операции молчал пять лет. 

— После того, как я едва не пропустил первую операцию, даже в туалет с телефоном ходил. Хирург позвонил, когда я был на диализе. У меня сразу появилась надежда. Не сомневался, что мне помогут. 

Вторая донорская почка приживалась медленно, а сегодня анализы у Андрея лучше, чем после первой трансплантации.

— Все неприятные ощущения сняло как рукой. Ушли страхи. Я снова ощутил жизнь в ее полноте. Работаю на полставки. Год без диализа — уже не зря. Я ем со вкусом, могу попить чаю, водички. Уже классно! Конечно, теперь слежу за здоровьем. 

Эффект бабочки

Ирине Войтко из Барановичей отвели максимум два месяца жизни после того, как поставили диагноз хроническая почечная недостаточность. С тех пор Ира живет уже более двадцати лет. Ее родные почки давно сморщились и имеют вид грецкого ореха. Ирину держали в этом мире донорские органы, а в перерывах между пересадками — аппарат искусственной почки. Два года назад Войтко пережила третью трансплантацию. Шансов на удачу давали мало, но Ира поймала все возможные. 

Если бы кто-то сказал обреченной 27-летней девушке, что она будет жить еще не один десяток лет, восприняла бы как насмешку.

В отчаянии она готовилась к худшему. Отпустила жениха накануне свадьбы, чтобы никого не отягощать своей болезнью. Молодой человек обещал поддерживать, но скоро ушел. Ира приняла его выбор с рассуждением: «Главное — семья и дети. Если не могу этого дать я, пусть даст кто-то другой». А дальше жизнь пошла не по тому сценарию, какой написало травмированное воображение. Ирина жила. Прошли «отпущенные» два месяца. Потом три года. Жила тяжело — на заместительной терапии. Иногда по дороге на диализ слышала за спиной шепотки прохожих:«Смертница пошла». 

— Я и сама видела, как люди уходят. Не каждый мог адаптироваться к процедуре. Поэтому периодически откладывала на черный день, а потом перестала. Решила, что если понадобится, соберут и без меня. Юмор, пусть и черный, не раз прогонял скребущих на душе кошек. Мысли о жизни всегда побеждали. Я подумала: мою фамилию носили воины. Кто-то воевал с врагами, а я борюсь с болезнью и просто так не сдамся. 

В 2001 году Ирину впервые взяли на пересадку почки. Трансплантат отработал три года, а потом началось отторжение. Донорская почка угасала. Снова диализ и ожидание повторной пересадки. А спустя четыре года новый орган и год передышки. После того как «выбросили» первую и вторую почки, пришедшие в негодность, Ира потеряла счет времени. Жизнь сузилась до одного направления: дом — диализное отделение и обратно. Несмотря на это, моя собеседница долго не могла решиться вновь записаться в лист ожидания.

Я едва вставала с постели, а чтобы почистить зубы, держалась за стиральную машину. — В таком состоянии Ира была накануне еще одного судьбоносного этапа. —  Пройти 50 метров было, как подняться на Эверест. Приходили нехорошие мысли о бессмысленности этой жизни. Давление падало, сама доползала до холодильника, брала лекарство и колола, потому что «скорая» могла не успеть, а я живу одна. Иной раз, страшно сказать, просила: «Господи, дай мне возможность не проснуться». Я боялась, что еще одну трансплантацию просто не переживу.

В листе ожидания на повторную пересадку печени находятся 7 человек, почки — намного больше.

Моя собеседница вспоминает осень 2016 года. Стояли по-летнему теплые дни. Она предчувствовала, что приближается фатальное для нее время. В комнату залетела бабочка и приземлилась ей на палец. 

— Сидит, не улетает. Тогда я загадала еще пожить, чтобы мне поскорее сделали операцию, и согнала насекомое в окно.

Бабочка взмахнула крылом, а мысли Иры материализовались. Последним смыслом чьей-то жизни стала посмертная жертва. Спасительный звонок раздался спустя полторы недели утром. 

— Я увидела минский номер и поняла: есть почка. Ждала ее полтора года. У меня 4-я группа крови, и то, что мне трижды посылался свыше донор, — большое везение. Я счастливый человек.

«Шансов не давали», — эту фразу в разговоре Ирина произносит часто. Неоднократные кровотечения, букет осложнений, помимо сменяющих друг друга отработавших почек, — она не раз была на краю. Но внутренний голос в ответ самым печальным прогнозам твердил: «Вставай и иди!»

Ирина плачет. Только реципиенты понимают соль этих слез, в которых растворились радость и боль. 

— Несмотря на временное отчаяние и порой чувство одиночества, у меня огромное желание жить. Я была слабая, худая, даже в росте потеряла, столько проблем со здоровьем. Считала, не вынесу. А после операции вернулась домой в эйфории, хотя и не сразу сила пришла. Состояние до и после как небо и земля. Врачи и доноры не раз продлевали мою жизнь. Стараюсь жить очень осмысленно, радовать людей. Если могу, всегда прихожу на помощь. Важно делать добро, а не просто жить в свое удовольствие. 

Знакомые говорят, что Ира как птица феникс каждый раз возрождается из пепла. Возрождается телом и духом.

— Это время сделало меня лучше, сильнее, отзывчивее. Как бы плохо ни было, лишний раз не просила посторонних о помощи. Почти ползла на диализ, но сама. Я просто не позволяю себе сломаться. За два последних года окрепла. 22 километра на велосипеде этим летом проехала. Поняла: жизнь на самом деле проста. Неголодный, есть крыша над головой, можешь поделиться едой, одеждой с кем-то — вот оно счастье. Быть нужной хочется, жить, делиться радостью. Трансплантация — это не передать, какое важное мероприятие. Нужно строить новый центр, развивать это направление дальше. Врачи у нас потрясающие, опыт колоссальный, надо им делиться с другими странами. 

КОММЕНТАРИИ

Олег РУММО, директор Минского научно-практического центра хирургии, трансплантологии и гематологии: 


— Пациент, нуждающийся в ретрансплантации, становится в лист ожидания на общих основаниях. В зависимости от тяжести самочувствия, от того, насколько донорский орган соответствует тому или иному реципиенту, выполняется операция. Повторная пересадка печени значительно сложнее первой, потому что в этой зоне уже было вмешательство, есть спаечный процесс. В случае с почкой операция выполняется на другой стороне, но там возникают более тяжелые проблемы. Как правило, связанные с наличием антител. Почка не прощает того, что прощают другие органы. Особенно это касается соблюдения режима. По зарубежной статистике, до 30 процентов ретрансплантаций связано с безответственностью пациентов. Мы таких исследований не проводили, но и у нас подобное имеет место. Максимально почку и печень пересаживали три раза. В листе ожидания на повторную пересадку печени находится 7 человек. Пересадку почки ожидают значительно больше пациентов. 

Сергей СПИРИДОНОВ, заместитель директора по хирургической помощи Республиканского научно-практического центра «Кардиология»:

— Раньше не было потребности в ретрансплантации сердца, и мы были не готовы. Проблемы с трансплантатом у пациентов начинаются через 7—15 лет после операции. Мы начали делать пересадки десять лет назад. За это время спасли более 350 человек. И теперь как раз подошло время, когда у некоторых пациентов развивается васкулопатия трансплантированного сердца — сужение коронарных артерий. К сожалению, это неизбежно. Мы наблюдаем еще одного человека, которому скоро потребуется повторная пересадка.

ФАКТ

За историю нашей трансплантологии почки дважды пересаживались 148 пациентам, а девятерым — трижды. Повторно пересадку печени пережили 29 человек, а троим пришлось делать эту операцию три раза. На сегодняшний день пока известен лишь один человек, которому наши хирурги дважды меняли сердце.

kasiyakowa@sb.by

Фото Виталия ПИВОВАРЧИКА.
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter