Поклонник чистого жанра

Исповедь режиссера Андрея Кавуна

Апрельская премьера «Охоты на пиранью» меня раздавила. Выйдя из кинотеатра, я понимала, конечно, что фильм — полный бред, что все это сказки и так не бывает и жанр боевика — тоже для определенной аудитории. Но фильм сделан классно. Возможно, впервые в истории российского кинематографа высота жанра «экшн» взята. Выяснилось, что режиссер фильма совсем не Федор Бондарчук и даже не Филипп Янковский, а некий Андрей Кавун, о котором мы знаем только, что он окончил ВГИК и был режиссером сериала «Курсанты».

Мне захотелось с ним повидаться, просто сказать, что он молодец и что режиссер он очень интересный. В Минске на «Беларусьфильме» наша встреча и произошла. А где, как не в Минске, быть сейчас Андрею Кавуну? У нас снимается большинство российских сериалов. Кавун здесь и «ставит на ноги» новый сериал — «Суд». Продюсеры попросили Андрея, чтобы из этого сериала он сделал такую крепкую болванку, чтобы потом несколько лет любой режиссер мог приезжать в Минск и снимать очередную серию. Голливудскую «Скорую помощь» тоже кто только не снимал: и Тарантино, и Родригес. Так будет и с «Судом»... Но режиссера Кавуна я запомню.

— С первого кадра ваша «Охота на пиранью» меня в кресло вдавила — и только на титрах я выдохнула. Отличный боевик...

— А представляете, его должен был снимать совсем другой режиссер, есть такой Сережа Бобров. Мы работаем в одной студии. Я знал, что он будет снимать «Пиранью», ходил и жутко ему завидовал: я чувствовал, что боевик — это мое...

— И что с ним приключилось, с Бобровым, — сломал ногу?

— Да нет, просто сам в какой–то момент понял, что ему неинтересно с этим материалом работать. Сережа подошел ко мне и сказал: «Хочешь — снимай! Только с продюсером сам договаривайся».

— Ну после сериала «Курсанты» Валерий Тодоровский вам что хочешь доверит. Он рассказывал в одном интервью, что, когда вы снимали этот сериал, у вас руки тряслись, так вам хотелось хорошо себя зарекомендовать.

— У него тоже тряслись руки: он молодому неизвестному режиссеру доверил такой огромный проект. А с «Курсантами», между прочим, Россия впервые вышла на международный уровень, сериал был номинирован на престижную награду мировой организации телерадиовещателей «Эмми».

— А как вы с Тодоровским познакомились, случайно?

— Нет, я не проливал на него кофе в баре и в метро мы тоже случайно не сталкивались. Скорее, это был классический случай. Оканчивая ВГИК, я снял дипломный проект и представил его на фестивале студенческих фильмов. Занял там первое место, после чего ко мне подошел Тодоровский и сказал, что его студия готова со мной сотрудничать.

— А почему сегодня кинопродюсеры гоняются только за молодыми режиссерами?

— Это хороший вопрос. Я думаю, потому, что мы умеем работать в новых условиях продюсерского кино. А мастера старой школы развращены советской киносистемой, где можно было проснуться утром, посмотреть в окно и сказать себе: «Что–то нет у меня настроения снимать сегодня». И все. Съемочная группа сворачивается и уезжает, и никого не волнуют простои и дырки в бюджете, поскольку деньги — государственные. Сейчас, в условиях продюсерского кино, нужно уметь чувствовать ответственность за каждую минуту съемочного дня.

— Владимир Хотиненко тоже не вписался, вы считаете?

— Он, пожалуй, один из немногих, кто сумел перестроиться.

— А вот Евгений Миронов после «Пираньи» говорил, что не почувствовал на съемочной площадке режиссера Андрея Кавуна. Кроме «Стань в профиль!», «Стань анфас!», других задач вы якобы перед ним не ставили.

— Да, я тоже читал это интервью. На мой взгляд, Женя немножко утрировал. Он — актер с тонкой психологической школой. А боевик — это все–таки особый жанр, со своими законами и никаких тонких психологических подоплек там быть не должно. Есть положительный герой, есть отрицательный, они оба жутко харизматичны и между ними происходит столкновение. Все. И пока Женя не понял, что боевик — это все–таки немножко «капустник», что играть здесь нужно несколько условно, он долго не мог адаптироваться. Но в итоге роль свою очень точно сделал.

— А с Машковым легко было работать? Наконец–то вы расправили его атлетические крылья, «засветили» Володю во всей его мужской красе. Не зря, получается, он лучшие свои годы провел в тренажерном зале.

— Я помню, как сильно волновался в день нашей первой с ним встречи. Он приехал на студию и таким фирменным своим прищуром стал ко мне присматриваться: сейчас разберемся, что ты за режиссер такой. Для начала я дал ему кассету с «Курсантами», он ее посмотрел, потом зашел ко мне в кабинет и сказал: «Рассказывай». Два часа с пеной у рта я ему говорил, какой это будет отличный фильм — «Охота на пиранью». А потом два часа он мне рассказывал, что это будет за кино. А через четыре часа мы в обнимку вышли из кабинета и остаемся лучшими друзьями до сих пор.

— Вы звоните в Москву, интересуетесь кассовым успехом фильма?

— Звоню, конечно. Продюсеры говорят, что «Пиранья» особого прорыва не сделала, кассовый сбор идет очень ровно, но для русского боевика успех вполне ощутимый: фильм уже приносит прибыли, а ведь после премьеры прошло только две недели. О каких суммах идет речь, я не знаю. К сожалению, у нас режиссеры не участвуют в прибыли.

— Используют вас продюсеры как могут.

— Кино — это прежде всего финансовое искусство. Если фильм не принес прибыли, значит, деньги были потрачены вхолостую. А наши киностудии сейчас находятся в таком плачевном состоянии, что нам просто запрещено снимать кино элитарное, незрительское. Вот когда мы наводним рынок российскими фильмами, которые будут собирать людей в залы, тогда — да, на этой почве можно будет и элитарное кино снимать.

— Как–то вы скептически настроен
ы по отношению к элитарному кино, нет?

— Нет. И более того, я его очень люблю. Мне нравятся фильмы Андрея Тарковского, но я прекрасно понимаю, что если начну сейчас снимать такие фильмы, — буду всю жизнь ходить и обивать пороги киностудий.

— Однажды вы обронили «вкусную» фразу: «Я долго путешествовал по Енисею и многое понял про эти сибирские дела». Мне любопытно, что вы поняли?

— Это трудно объяснить словами. Я понял, какая Россия большая. Я ощутил себя гражданином величайшей страны, когда увидел, какие у нас есть красоты. Вы помните в фильме «Властелин колец» эти компьютерные горы, леса, реки? Так вот, когда плывешь рядом с Енисейской ГЭС на маленькой моторной лодочке и вдруг перед тобой вырастают скалы, а вокруг бесконечная вода, берегов не видно, — в этот момент понимаешь, насколько этот мир прекрасен. У экскурсовода я спрашивал, глубокая ли здесь вода, он говорил, что там, под водой, до сих пор стоят сосны... Это потрясающе. И невозможно зафиксировать на пленку.

— Вы же писатель, вы смогли бы это описать в книге, например.

— Я с писательством завязал, как только начал снимать кино. Будучи студентом, я действительно подрабатывал литературным «негром».

— У кого?

— Ну зачем? Человек подаст на меня в суд и завяжется долгая полемика, у меня нет на это времени. А позже мы подумали с отцом, что хватит нам работать «неграми», придумали свой отдельный литературный псевдоним и стали писать книги и киносценарии самостоятельно. Допустим, весь закадровый текст к «Курсантам» написал мой отец.

— Вы уже написали с отцом сценарий новой картины?

— Пишем. Это будет фильм об Афганистане.

— Опять? Прав был Куросава: «Что бы снимали эти русские, если у них войну забрать?»

— Это будет моя попытка разобраться в цивилизационных конфликтах.

— Есть же об Афганистане «9 рота».

— Ворон ворону глаз не выклюет, я не стану комментировать фильм Бондарчука.

— А «Жесть»?

— Мне, как ни странно, «Жесть» понравилась. Плохо одно, что в самый последний момент режиссер испугался и в этот жанр «ужастика» и трэша привнес некую мораль. Наверное, подумал, что без моралите русские его не поймут. И этим фильм был абсолютно уничтожен. Надо было оставить чистое «развлекалово».

— Вы большой поклонник чистого жанра, я поняла. А поесть любите?

— Да, вы знаете, я гурман.