Министр внутренних дел Владимир Наумов всегда открыт для прессы. Это общеизвестно. Не изменил себе министр и на этот раз: ровно 96 минут отвечал он на острые и злободневные вопросы журналистов «СБ». Творческая встреча с В.Наумовым состоялась в конференц–зале редакции. Своими вопросами министра атаковали 10 сотрудников «СБ» во главе с редактором. Приводим фрагменты коллективного диалога.Главный редактор «СБ»: Начнем?
Владимир Наумов: А можно я задам вам вопрос? Мы неожиданно столкнулись с очень серьезной социальной проблемой, хотелось бы обсудить ее и с журналистами, и с читателями. Она напрямую касается реализации 18–го Декрета Президента, который посвящен возмещению затрат государства на содержание детей, чьи отцы и матери лишены родительских прав. Должен признать, в его реализации мы допускаем немало перегибов, за что милицию не раз критиковали. В последний раз — в Парламенте. Дискуссия, откровенно говоря, вышла острой. Депутаты выразили мнение работодателей, по–своему справедливо возмущенных тем, что милиция заставляет их принимать на службу тех, кто трудиться не хочет в принципе. Да еще и платить им неплохую зарплату. Но мы все прекрасно знаем: мера эта — благая, направленная на социальную защиту детей, которым не повезло с родителями. Однако государственная казна не бездонна. Поэтому принципиальная позиция государства такова: людей, лишенных родительских прав, никто не освобождает от ответственности за судьбу своих детей. Ответственность заключается в том, чтобы оплачивать содержание своего ребенка. И здесь вырисовывается проблема. Если родитель отказывается работать, его согласно Декрету следует незамедлительно привлекать к уголовной ответственности. И речь идет не об одном–двух случаях: на повестке дня судьбы 12 — 14 тысяч граждан. Некоторые работодатели готовы перечислять деньги на содержание нескольких ребят из прибыли, только чтобы не возиться с их горе–родителями. Но это не решение проблемы... Не исключено, что вскоре я пойду на прием к Главе государства с предложениями по изменению Декрета: алкоголиков, принципиальных «безработных» и закоренелых преступников в колонии не перевоспитают. Может, даже наоборот. Поэтому нужно разрабатывать другие меры.
Павел Якубович: Скептически настроенные специалисты считают, что вследствие некоторых последствий правоприменения может увеличиться число детоубийств. Из–за того, что безответственным, порой асоциальным родителям придется оплачивать содержание брошенных детей в интернате. Что вы на это скажете?
Владимир Наумов: Не соглашусь. Подъем уровня детоубийств у нас действительно наблюдался, но два года назад. И с принятием законодательных документов, ужесточающих ответственность за воспитание детей, он связан не был — проверено. Поверьте, те люди, кто способен на убийство собственного ребенка, не интересуются нормотворческой деятельностью, знать не знают о принятии документов, направленных на защиту прав детей. В МВД уже больше полугода функционирует единая база учета преступлений и правонарушений, благодаря которой можно найти тех, кто совершал убийства новорожденных, проанализировать, чем они руководствовались. Будьте уверены, причины в основном самые низменные.
О штрафах
Роман Рудь, редактор отдела журналистских расследований: Продолжая тему о законодательной базе, я хотел бы задать вопрос о новом Административном кодексе, вступившем в силу 1 марта. Оправдал ли он надежды ГАИ и милиции общественной безопасности?
Владимир Наумов: Быстрых результатов в этом деле ждать нечего. Штраф — это сдерживающий фактор. Но он сдерживающий для человека законопослушного и высокоморального. Кодекс кодексом, но главное — культура и воспитанность водителя. И — неприятно это признавать — многим их очень не хватает. К примеру, мы надеялись, что угроза уголовной ответственности за повторное управление автомобилем в нетрезвом состоянии напугает людей. Что вы думаете? Первый же человек, которого поймали пьяным за рулем, которого сурово наказали, уже через несколько дней вновь был задержан в нетрезвом виде. И о том, что разговоры по мобильному телефону отвлекают водителя от дороги, все прекрасно знают. Но на звонки все равно отвечают. Рискуют, но звонят. В нашем министерстве введено жесткое требование: 50 процентов рабочего времени милиционеры должны проводить не за составлением административных протоколов, а посвящать его разъяснительной работе. Капля камень точит. Глядишь, в скором времени правонарушений действительно станет меньше.
Михаил Лебедик, первый заместитель главного редактора: Владимир Владимирович, время от времени читаю сообщения о том, что в страну экстрадировали такого–то преступника, который долгое время находился в международном розыске. Насколько хорошо организована эта работа?
Владимир Наумов: На мой взгляд, весьма неплохо. Красноречивым примером тому служит недавнее задержание белорусского мошенника за 13.000 километров от Минска — в Аргентине. Международным розыском преступников по линии Интерпола занимаются правоохранительные органы всего мира, однако новое программное обеспечение для усовершенствования этой процедуры мы внедряем одними из первых. И, оценивая наши усилия, Интерпол ежегодно выделяет нам деньги на ее модернизацию — со дня на день ожидаем поступления 47.000 долларов. Хотя она и так неплохо работает. К примеру, с одной из европейских стран у нас нет двустороннего договора об экстрадиции. Однако они все равно проинформировали нас о том, что на их территории находился разыскиваемый нами человек, и продолжали отслеживать его передвижения. Как только он выехал в страну, с которой у нас есть такой договор, они нам и об этом сообщили, и преступник был задержан.
Серьезные проблемы назрели с процедурой экстрадиции. 80 процентов задержанных на Западе белорусских преступников объявляют о том, что их уголовное преследование ведется... по политическим мотивам. Срабатывает «политическое право». И экстрадиция затягивается на долгие месяцы. С передачей преступников из России проблемы другие. Некоторые задержанные совершают преступления прямо в местных изоляторах, чтобы нести ответственность там, но ни в коем случае не ехать домой. В России уже дольше года находятся более десятка наших преступников, которых никак не могут нам выдать. По одному из них я три раза обращался в МВД России, но процесс с мертвой точки так и не сдвинулся. Рискну предположить, что все дело в коррупции.
О местах лишения свободы
Владимир Наумов: Кстати, знаете ли вы, что наш департамент исполнения наказаний уже полгода как работает по совершенно новому принципу? У нас появились специальные колонии для впервые осужденных — то, о чем мы всегда мечтали! Рецидивисты содержатся в других местах заключения. Более того, сотни людей сейчас отбывают наказание по месту жительства. Это для Беларуси тоже ново и прогрессивно. Полагаю, вам стоило бы написать, как эти нововведения влияют на процесс перевоспитания преступников.
Павел Якубович: Кстати, а сколько осужденных сегодня отбывают наказание в исправительных учреждениях?
Владимир Наумов: Около 37.000 человек — это довольно много. В мировом «рейтинге» по этому показателю мы занимаем то 8–е, то 5–е место.
Павел Якубович: Владимир Владимирович, что, по–вашему, более эффективно: штрафы или лишение свободы?
Владимир Наумов: Вынося человеку наказание, нужно подходить строго индивидуально. Одного, безусловно, нужно определять в места лишения свободы, другого можно наказать вне условий изоляции. Года 4 назад сложилась ситуация, что мы решили побороться за несовершеннолетних. Вместе со всеми начальниками УВД я посетил СИЗО, где находятся несовершеннолетние, и беседовал с каждым из подростков, спрашивал, за что он находится под следствием. Ведь к решению об аресте несовершеннолетнего нужно подходить очень дифференцированно, понимая, как это может сказаться на детской психике по сути. И вот две недели назад начальник департамента исполнения наказаний Владимир Ковчур доложил, что в Брестском СИЗО находятся только трое несовершеннолетних! Это означает, что у нас очень резко падает подростковая преступность. По сравнению с уровнем конца 90–х годов она сократилась в два раза. Раньше у нас было 3 колонии для несовершеннолетних, сейчас остались 2 и заполнены едва ли наполовину.
О служебной морали
Павел Якубович: Я задам неудобный вопрос. В редакционной почте немало писем о том, что люди порой подвергаются наказаниям из–за немотивированных так называемых оперативных экспериментов. К примеру, служба по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, несомненно, важна, но анализ судебных решений показывает: оперативные и следственные действия далеко не всегда приводят к наказанию дилеров. Нередко за решеткой оказываются только наркоманы: люди больные, с искривленными судьбами. Каково ваше мнение?
Владимир Наумов: Как правило, оперативный эксперимент нужен для противодействия экономическому преступлению или сбыту наркотиков. Скажу вам так. Сразу никто большую партию наркотиков не продает. Сначала реализуют 2 — 3 таблетки, потом предлагают партию 200 — 300 г, а затем 1 — 2 кг. Для того чтобы взять килограмм, нам и нужен оперативный эксперимент — это моя позиция как министра. Кстати, за последние два года десяток достаточно высокопоставленных работников милиции осуждены за промахи в оперативных экспериментах или за их использование как способа повышения результативности своей работы. Однако как глава министерства я уважаю и другие мнения. Поэтому предлагаю вашему журналисту поучаствовать в одном, двух или даже трех оперативных экспериментах, а после высказать свою точку зрения. Мы оформим это в соответствии с законодательством, и, может быть, ваш журналист подскажет нам, каким образом можно по–другому бороться с торговлей наркотиками.
О проституции и наказании
Роман Рудь: Недавно в нашей газете было опубликовано расследование о сдаче квартир на сутки и часы. Этот нелегальный рынок — следствие процветания секс–услуг. Может, пришла пора наказывать не только организаторов рынка, но и потребителей, которые своими деньгами этому потворствуют?
Владимир Наумов: Наша страна может гордиться своим опытом в решении проблем торговли людьми, проституции и т.д. На днях в Академии МВД открывается международный учебный центр по противодействию торговле людьми. Всю неделю там будет преподавать ведущий специалист в этой области — мы пригласили его из Англии. Вы лучше у него спросите, какова в этом плане ситуация в Беларуси.
Я же скажу, что в последние два года у нас падает число изнасилований. Последний раз такое было в начале 60–х годов, когда нравственность была совершенно иной. По логике вещей, коли милиция свирепо борется с проституцией, должно быть больше изнасилований. Но это, к счастью, не так. И мы хотели бы сохранить эту тенденцию. Нужен эволюционный подход в разрешении ситуации в сфере интимных услуг. Со спросом бороться сложно — сознание наших людей еще недотягивает до понимания, что пользоваться «живым товаром» — тоже преступление. Только моральное. И поэтому пока милиции остается лишь привлекать владельцев квартир–борделей за неуплату налогов за содержание притонов, а уж кто вошел в эту квартиру — это его личное дело.
Еще раз о культуре
Владимир Бибиков, редактор отдела писем: В редакционной почте встречается довольно много жалоб на работу милиции. Типичный пример. Живет опустившаяся личность в доме, пьет, регулярно затапливает соседей, гадит в подъезде, а милиция не реагирует. Почему?
Владимир Наумов: Я прекрасно понимаю ваших читателей. Но пусть они поймут и нас. В обслуживании у участкового инспектора — 1,5 — 2 тысячи человек. Среди них 10 — 15 асоциальных элементов. Наш офицер едва ли не каждый день обходит все неблагополучные квартиры, предупреждает дебоширов об ответственности, но гражданам кажется, что милиция все равно мало работает. И здесь нужно вернуться к 18–му Декрету Президента. Борьба за душу человека намного сложнее, чем административное воздействие. В Борисовском районе нашелся не священник, а просто неравнодушный человек, который создал коммуну для недавно освободившихся. Они могут запросто туда приехать и пройти адаптацию, прежде чем возвращаться в общество. Дело он делает огромное. Есть такие случаи, когда жизненные обстоятельства просто выбросили человека из общества, а при освобождении не всегда к каждому осужденному относятся с душой. И они не представляют, куда идти после колонии. Не было бы коммуны, они продолжали бы кочевать из одной колонии в другую.
Мое мнение таково. Нельзя в деле ресоциализации занимать такую позицию: раз этот человек злоупотребляет алкоголем и нарушает законы, то им должна заниматься исключительно милиция. Милиция раз или два предупредила, потом в ЛТП, а излечивается там только каждый десятый. Нужно искать формы, чтобы общество боролось за таких людей. Они не совсем пропащие, просто слабые. И им нужна наша помощь.
О «культуре пития»
Александр Таранда, заместитель главного редактора: По моим личным наблюдениям — живу в микрорайоне Малиновка, — очень многие люди употребляют спиртное прямо на улице. Раньше возле моего дома хоть милицейский наряд время от времени проходил, сейчас же пьяницы чувствуют себя вольготно.
Владимир Наумов: Странно получилось, но нас подводит то, что спиртных напитков сегодня очень много и в рейдах приходится задерживать не всех, кто их употребляет, а сначала разбираться, что именно кто пьет. Если у одного в руках пиво, нарушения нет. Что ж, можно это считать «издержками демократии», а именно — цивилизованным подходом. Проще всего — тащить и не пущать без разбора... Так мы вести себя не будем. Но если пройти по парку у театра Янки Купалы, скверу у «МакДональдса» на проспекте Независимости, площади перед филармонией, то увидите сотни молодых людей, пьющих пиво. Теперь там это считается правилом хорошего тона... И что напрочь меня убивает — женщины пьют пиво наравне с мужчинами! Всю жизнь я считал, что это чисто мужское занятие... Проблема глубже, чем недостаток патрулей. Пивной алкоголизм — не надуманное явление и с ним нужно бороться. Здесь у нас общая задача: моя — наказывать административно, ваша — просвещать.
Дмитрий Крят, редактор отдела политики: Владимир Владимирович, но, насколько мне известно, в свое время МВД выступало с законодательной инициативой запретить пить пиво в общественных местах...
Владимир Наумов: Да, мы предлагали признать пиво слабоалкогольным напитком и тем самым запретить к распитию на улице. Как это, кстати, обстоит на Западе. Но депутаты нашу инициативу не поддержали.
Елена Молочко, редактор отдела культуры: Что вы думаете о деле Виктора и Светланы Калина? Насколько часто известные артисты попадают в поле зрения правоохранительных органов?
Владимир Наумов: Настолько часто, как они нарушают закон. О Калине. Такой вид преступлений, как страховое мошенничество, развивается сейчас крайне стремительно. И Виктор Калина сам к себе привлек внимание. Не бывает так, чтобы каждый квартал у человека то пропадало, то сгорало транспортное средство. Это никак не могло быть случайностью. И мы стали искать закономерность. Выяснили: объявленный в розыск «Мерседес» никто не крал. А значит, просьба о страховом возмещении — мошенничество. Факт этот документировался с первого до последнего дня: до тех пор, пока Светлана не пришла получать деньги — мы ждали. Потом следствие предъявило обвинения. Суд вынес приговор.
Елена Молочко: Почти сюжет фильма... А вы читаете детективы? И смотрите ли телевизионную сагу «Менты»?
Владимир Наумов: Детективы я читал лет до 33. И во многом именно их заслуга в том, что я пришел работать в милицию. Но в 33 года я осознал, что детективы — это лишь приятная сказка. В райотделе все по–другому, с написанным в книгах никак не совпадает. В детективе все просто, а жизнь сложна. Поэтому и нынешние детективные фильмы я приравниваю к кинокомедиям «Бриллиантовая рука» и «Кавказская пленница». Если серьезно, будь я режиссером, снимал бы фильмы о милиции наподобие «Анискина»: душевные, добрые, а не ухарские. Такой сценарий уже есть на киностудии. Будем ждать, когда снимут. Единственное, что в этих сериалах показывают о нас правдиво, — это снятие стресса у оперативников: практически одинаково это выглядит и на экране, и, как ни печально, случается в жизни.
Роман Рудь: Минская ГАИ утверждает, что парковочное место в столице есть только для каждого второго автомобиля. Что, естественно, порождает конфликты и мелкие аварии. Пример тому — наш Дом прессы. Здесь все кому не лень оставляют свои машины — и инциденты случаются каждый день.
Владимир Наумов: Это снова вопрос культуры. Приведу пример. Я живу на улице Куйбышева. Страх берет, что будет, если ночью человеку понадобится скорая помощь. Она просто не проедет! Я даже о пожарных не говорю! А ведь напротив расположены платные автостоянки, и цена там вполне приемлемая. Тем более для бизнесменов, которые живут в одном со мной доме. Зарплата у них выше среднего, но культура... Паркуются и на тротуарах, и чуть ли не на крыльце. Жалко пару долларов?
В прошлом году мы стали эвакуаторами расчищать центр города от неправильно припаркованных автомобилей. Что вы думаете — почтальоны жалобы стали носить мешками. Содержание одинаково: «Город от машин очищать нужно, делайте это, но... только мою машину не троньте».
С сотрудников ГАИ мы очень жестко
требуем. Но есть проблема. Как вы думаете, какая из милицейских служб меньше всего укомплектована? ГАИ! Никто не хочет идти туда работать. Потому что спрос очень жесткий, а служба тяжелейшая. И в зной, и в мороз. Машин в стране немерено, и сотрудники теряются, где потребовать, где культурно попросить, штрафовать или не штрафовать человека. Как ни поступи — общество недовольно.
Роман Рудь: Вопрос вдогонку. ГАИ довольно много средств тратит на выезды на мелкие аварии: кто–то кого–то зацепил, не выдержал дистанцию и т.д. В ожидании инспекторов машины участников ДТП занимают едва ли не всю проезжую часть — образуются пробки, другие люди опаздывают на работу... А в России, если ущерб небольшой и нет пострадавших, ГИБДД предлагает водителям самим разбираться, кто прав и кто виноват.
Владимир Наумов: Мы вот–вот выступим с такой же инициативой. Определим максимальную сумму ущерба (к примеру, 100 долларов), при котором можно не вызывать ГАИ. Если человек однозначно признает вину и готов расплатиться с потерпевшим, почему не дать ему такой возможности? Не исключено, эту проблему удастся решить уже к концу года.
О паспортах и прописке
Аэлита Сюльжина, обозреватель отдела социальных проблем: Много людей, собирающихся съездить за границу, жалуются на необходимость постановки разрешительного штампа. Слышала, что в МВД планируют заменить его отдельным загранпаспортом. Это действительно так?
Владимир Наумов: Верно, к 1 января 2008 года мы планируем отменить выездные штампы в паспорте. Уже в ближайшие 3 — 4 года его должен заменить биометрический паспорт. И это не наша прихоть — международное требование. Просто через 3 — 4 года без биометрического паспорта белоруса в другую страну уже не пустят. Заодно спешу успокоить тех, кто выезжать за пределы страны не планирует: обязательной паспортизации не будет.
Аэлита Сюльжина: Но он, вероятно, будет недешево стоить?..
Владимир Наумов: Вероятно, да. Ведь в этот документ нужно свести точнейшую информацию о человеке: отпечатки пальцев, сетчатка глаза, очертания носа... Но такой паспорт будут приобретать только желающие.
Аэлита Сюльжина: Хотелось бы прояснить еще один момент. Правда ли, что прописку заменит регистрация? Будут ли между ними существенные различия?
Владимир Наумов: Поначалу отличий от прописки будет мало. И замена прописки регистрацией — не наше требование, а желание граждан. Плату за воду и газ начисляют ведь по числу проживающих. К нам приходят пенсионеры с жалобами, что в соседской квартире прописан один человек, а реально проживают четверо. И плата за коммунальные услуги им идет как на 1 человека — нечестно! Для этого нужна регистрация. Будет выработана форма обязательного уведомления человека о своем перемещении. Наказывать за его невыполнение не будем, расчет на то, что законопослушные люди будут о переездах сообщать. Тем более что появится административное наказание за само проживание без регистрации — штраф.
Об амнистии
Дмитрий Крят: Каждый день к нам поступает до десятка звонков с одним и тем же вопросом: когда наконец будет опубликован закон об амнистии?
Владимир Наумов: Думаю, в текущем году. Сейчас документ дорабатывается, нужно лишь дождаться новой сессии Палаты представителей. Депутаты согласны принять его сразу в двух чтениях. Думаю, это может произойти уже в октябре.
О медицине в исправительных учреждениях
Людмила Селицкая, редактор отдела спецпроектов: Многие ассоциируют тюрьмы и колонии с двумя серьезными болезнями: ВИЧ–инфекцией и туберкулезом. В связи с предстоящей амнистией люди беспокоятся, не приведет ли это к эпидемии?
Владимир Наумов: Должен сказать, что ВИЧ–инфекция как раз приходит в пенитенциарные учреждения с воли — на момент осуждения она уже живет в организме некоторых заключенных. Мы лечим больных, а в день освобождения сообщаем о выявленных у заключенных болезнях в медучреждения по прежнему месту жительства. А вот туберкулезом действительно можно заболеть и в колонии. Но тут же замечу, что у нас разработана хорошая методика лечения этого недуга. Более того, скоро появится специальная реабилитационная колония для тех, кто уже переболел туберкулезом. Кстати, уверен, в колониях для их лечения делается на порядок больше, чем было бы на воле, где они вернулись бы к прежнему и порой не лучшему образу жизни. Уверяю вас, инфекционной опасности для общества вышедшие на свободу осужденные представлять не будут.
О «компромате»
Павел Якубович: Недавно в Интернете появился опус небезызвестного Алкаева, бывшего начальника СИЗО № 1, «исполнителя смертных приговоров», как он себя называет с труднообъяснимой гордостью. С большим энтузиазмом Алкаев недавно рассказал в «Огоньке» о том, как он расстреливал...
Владимир Наумов: Это его вполне характеризует. Ради дешевой сенсации бывший старший офицер, давший присягу, нарушил все этические и служебные нормы. Подонок! Что касается «сенсаций», то не хочу их комментировать. Тем более не читал этот бред, кое–что слышал... Суть такова: вроде бы уволенный за служебный проступок офицер «Алмаза» пришел меня шантажировать, в процессе этого «наезда» записал мой разговор, а там вроде я отчаянно матерюсь. Силен компромат! Во–первых, любых «шантажистов» я способен лично спустить с лестницы, во–вторых, делать из меня «сквернослова» — не слишком благородный труд, в–третьих, вся эта мышиная возня, затеянная «литератором» Алкаевым, кроме брезгливого смеха, ничего не вызывает. Вот кто заказал эту стряпню Алкаеву, интересно...
О спорте и физкультуре
Сергей Канашиц, редактор отдел спорта: Мне хотелось бы спросить о спорте. Вы ведь председатель федерации хоккея, очень резонансного всегда спорта...
Владимир Наумов: Сейчас главная задача — возможность провести в Беларуси в 2013 году чемпионат мира по хоккею. И мы будем делать все возможное, чтобы в сентябре получить это право. Да, меня критиковали за то, что я приглашаю руководить сборной иностранных специалистов, а не своих. Но у меня есть аргумент. Я верю в то, что наши тренеры смогут выйти на тот же уровень, каким владеют иностранцы. Вот Занковец уехал работать в питерский СКА. Он получил практику и еще послужит белорусскому спорту. Уверен. На мой взгляд, это победа нашего хоккея. Но я также считаю, что не следует отказываться от помощи североамериканских специалистов, которые соглашаются готовить наших игроков. По моим расчетам, в 2010 году мы должны получить медаль на чемпионате мира, и тогда пусть белорусские специалисты берут руководство на себя, закатывают рукава и ниже этой награды уже не опускаются.
Сергей Канашиц: Как вы оцениваете профессиональный уровень наших хоккеистов?
Владимир Наумов: Последние годы были не очень удачными, но скоро, уверен, ситуация кардинально переменится. В сборной будет много отличных игроков — сейчас их подготовка идет самыми усиленными темпами. Поэтому я убежден, что в следующем году все будет намного лучше. Есть неплохие шансы попасть на Олимпийские игры. Главная же для нас цель — стабильно входить в ближайшие 2 года в мировую восьмерку лучших, чтобы потом побороться за медали.
Павел Якубович: Владимир Владимирович, позвольте поинтересоваться, сколько километров в день вы ходите? О вашем увлечении ходьбой много говорят...
Владимир Наумов: Последние три месяца я болел пневмонией. Не обращал внимания как–то, потом пришлось пить антибиотики. Но в сентябре планирую вернуться к полноценным тренировкам — собираюсь пройти в день 100 километров. И тогда обязательно приглашу составить компанию журналиста. Если ваш корреспондент уже сейчас начнет над собой работать, то он рядом будет не ехать, а идти. Иначе на эмоциональном подъеме больше 25 километров не продержится.
Сергей Канашиц: А правда ли, что Курт Фрэйзер гонки с вами не выдержал и сошел с дистанции?
Владимир Наумов: Фрэйзер — человек физически великолепно подготовленный. Но через 60 км он так стер ноги, что кровь стала сочиться через кроссовки. При ходьбе ведь самая большая проблема — обувь. 25 километров можно идти в идеальной обуви. Но потом тело начинает отекать. И эта обувь будет мала. Выходов два: менять ее или же идти сразу в кроссовках большего размера. Лично я выбираю первый вариант. Однако многие, кто ходит со мной по 80 километров, обувь не меняют и как следствие сходят с дистанции по той же причине, что и Курт Фрэйзер. Если бы не это, он бы прошел всю дистанцию. В заключение, друзья, рекомендую всем вам и вашим знакомым заниматься пешими прогулками. Отличное занятие. Полезное и для ног, и для головы.
Над стенограммой работала Ольга ПУСИКОВА-ГАЛИНОВСКАЯ, «СБ».
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
