Пока несут сакэ

Два дня Минск сотрясала «Безумная любовь самурая» — спектакль японского театра неокабуки «Рюдзанджи энд Компани», у которого аккурат в феврале случились мировые гастроли. По этому поводу Купаловский театр даже отменил стоящую в афише «Черную панну Несвижа». Все билеты на японцев были проданы. Наверное, это ниспослало благодушие на организаторов, посему они пошли на беспрецедентный в нашей новейшей истории развлечений шаг — организовали бесплатный дневной показ спектакля для студентов, журналистов, преподавателей и прочей интеллигенции.

Было ясно, если нео — значит, новый. А от всего нового непременно следует ждать подвоха. Было известно, что пьеса классическая, а главные роли в спектакле играют женщины. Тем самым вековые каноны кабуки нарушены. По мнению режиссера, подобный ход отражает современный жизненный трагизм: женщина готова взять меч, вместо того чтобы молиться о сохранении мира. В общем, Валерии Новодворской такая трактовка очень бы понравилась. Также было понятно, что к спектаклю нельзя относиться как–то серьезно. Потому что это и не спектакль вовсе, а аттракцион. И то, что он в Минске, — это уже замечательно. Это само по себе уже значительное событие в культурной жизни столицы.

Перед началом представления щепетильные японцы всем присутствующим раздали анкеты. Студенчество после спектакля лихо расставляло в них свои щедрые плюсы и пририсовывало смайлики.

«Безумная любовь самурая» оказалась добротным продуктом на экспорт. Самобытность, менталитет, экзотика — все в нужных пропорциях, словно взвешенные на аптечных весах. По ходу действия артисты то и дело говорили: «пожалуйста», «спасибо» и «спокойной ночи», чем опять же приводили в восторг публику. Актеры при этом сами активно иронизировали. Иногда даже казалось, что они переигрывают, а кабуки — это та же батлейка, реликвия из театрального музея. Ради того, чтобы к ней прикоснуться, можно высидеть двенадцать действий без антракта. Правда, немного затекает шея, когда постоянно следишь за субтитрами, бегущими высоко под потолком.

В финале самурай Гэнгобэй приносит в дом предавшей его гейше отравленное сакэ, а когда видит, что его выпил случайно забредший в дом родственник, отрубает ей голову. Что еще раз подтвердило предположение: японский театр — блюдо остренькое.