ВИЧ за решеткойВ приличном обществе говорить о СПИДе не принято — добропорядочные граждане не употребляют наркотиков и не вступают в интимные отношения с первым встречным, а потому и проблемы, о которой не устает твердить с телеэкранов теннисист и посол доброй воли ООН Максим Мирный, как бы не существует. Но она есть. По словам специалистов, в стране сегодня зарегистрировано более 7.000 человек, зараженных вирусом иммунодефицита, причем число это весьма условно, так как многие о своем недуге могут и не подозревать. Более тысячи больных СПИДом перманентно находятся в местах лишения свободы — отбывают наказания за совершенные преступления. О том, как протекает их жизнь за решеткой, я узнала в минской исправительной колонии N 1.
Надев положенный белый халат, вместе со слушателями курсов Белорусской медицинской академии последипломного образования участвую в обходе пациентов республиканской больницы департамента исполнения наказаний МВД.
— При поступлении в следственный изолятор все заключенные в обязательном порядке проходят проверку на ВИЧ, сифилис и туберкулез. И многие о том, что больны, только здесь и узнают, — объясняет Олег Дубовик, начальник инфекционно–боксированного отделения. — Стараемся, чтобы лечение и медицинский уход в больнице были не хуже, чем на воле: раньше были проблемы с диагностикой, но сейчас необходимая аппаратура уже закуплена и скоро мы сможем ею пользоваться. На днях ожидаем прибытия медикаментов, средств профилактики и одноразовых инструментов — спасибо Глобальному фонду по борьбе с туберкулезом, малярией и ВИЧ–инфекцией. Честно говоря, многим у нас даже лучше, чем на свободе: не нужно заботиться о хлебе насущном и крыше над головой, никаких наркотиков, лекарства пациенты принимают ежедневно и в правильных дозах.
Дмитрия, наркомана с одиннадцатилетним стажем из Светлогорска, врачи буквально с того света вытащили — в момент поступления его состояние было почти критическим.
— Дмитрий, покажись, — говорит Олег Дубовик в открытую дверь палаты, и минуту спустя в процедурный кабинет медленно, с видимым трудом входит пациент. Не зная истории болезни, подумали бы, что он гораздо старше своих тридцати восьми: погасший взгляд и ранняя седина на висках вкупе с сине–багровой кожей рук впечатление производили ужасающее...
— Как ваше здоровье? — спрашивают курсанты.
— Сносно, бывало и похуже, ложку в руках удержать не мог. Ходить и разговаривать пока трудновато, зато каждый день уже понемногу читаю, — похвалился больной.
Рассказали нам и о других пациентах больницы. Тридцатидвухлетний Михаил поначалу был полностью дезориентирован в пространстве, не мог не то что число дня сегодняшнего — год текущий назвать. Теперь, два месяца спустя, он тихо, но без ошибки произносит дату, читает газеты и помногу спит — набирается сил. Не осталось живого места — одни язвы, рубцы и пролежни на теле ВИЧ–инфицированного цыгана, к которому нас не повели. Другого пациента врачи на днях не пустили на свидание к матери — он был слишком слаб, чтобы преодолеть множество контрольно–пропускных пунктов, которые и нас–то, здоровых, утомили. А двадцатипятилетний парень даже до суда не дожил — умер от осложнившегося туберкулеза.
— Наши собственные, внутренние проблемы, о которых вы спрашиваете, мелочь по сравнению с тем, с чем сталкиваются пациенты, выйдя на свободу. Да, в старом корпусе больницы тесно и места не хватает катастрофически, приходится совмещать процедурный кабинет с рабочим местом врача, нет ни одного компьютера, а значит, мы лишены возможности пользоваться специализированной медицинской литературой, существующей только в электронном виде, и проводка до того плоха, что тревожная кнопка, при нажатии которой на подмогу тут же должна примчаться охрана, не срабатывает. Ведь нашим бывшим пациентам зачастую и вовсе идти некуда, тюрьма — единственное место, где они хоть кому–то небезразличны, — качает головой Олег Дубовик. — Недавний случай: мать заключенного умерла, единственная сестра от него отреклась и родительский дом сгорел — кроме как к знакомой по переписке женщине из Несвижского района, податься ему было некуда. Неизвестно, узнала ли она о его заболевании или просто совместная жизнь у них не сложилась, но вскоре он несолоно хлебавши возвращается в Минск. От полной безысходности крадет на вокзале первую попавшуюся сумку и нарочно привлекает к себе внимание наряда милиции — с единственной целью поскорее оказаться в «родной» колонии... И таких историй масса, из двухсот пациентов больницы десятая часть больны вирусом иммунодефицита. Вот он, масштаб настоящей проблемы — невозможности социальной реабилитации вышедших на свободу больных СПИДом бывших заключенных. Думаю, нужно построить для них хоспис, чтобы оставшемуся один на один со своей бедой человеку было куда пойти. Продолжать жить, соблюдая определенные меры предосторожности, можно и с ВИЧ–инфекцией. Если и считать ее приговором, то ведь современная медицина может на многие годы отсрочить его исполнение, и в наших силах помочь этим людям прожить их достойно.
Эту мысль поддержал и начальник департамента исполнения наказаний МВД Владимир Ковчур:
— Раньше другие заключенные к ВИЧ–инфицированным сокамерникам и на несколько метров подойти боялись, требовали создания для них отдельных отрядов и отказывались в одну столовую на обед ходить — до того сильно в головах укоренились стереотипы. Со временем нам удалось рассеять эти предрассудки, и теперь они общаются практически на равных, что уже немало. Но как поводырь не бросит слепого на разделительной полосе дороги, так и мы не должны оставлять их наедине со своим недугом.
