Поэт во Христе

Почти семь лет назад известный философ и поэт, член Союза писателей Беларуси Олег Бембель (Знич) покинул светский мир и стал жить в Свято-Успенском Жировичском монастыре

Решение Олега Бембеля стать монахом вызвало у меня, нет, не изумление (сколько его знал, он всегда был человеком верующим), а скорее недопонимание: ведь Знич мог по-прежнему писать христианские стихи, жить в миру и наставлять на путь истинный непросвещенных собратьев. Благо времена иные наступили. Но что-то ведь побудило человека к такому шагу? Я решил поехать в Жировичи. Предварительно связался с ним по телефону.

- Значит, Олег, ждешь в гости? - с оттенком утверждения спросил в конце беседы.

- Встречу с радостью. Только брат Олег умер, я принял постриг, и теперь на свет появился брат Николай.

В тот момент я впервые задумался об очевидном: человек меняется вместе с миром. И будет жаль, если того Олега, которого я помнил, в брате Николае не увижу...

Мятежный Олег

Последний раз с Олегом Бембелем мы виделись 16 лет назад. Случайно встретились около Академии наук. Я уже знал о его неприятностях: за изданную год назад в Англии книгу "Роднае слова i маральна-эстэтычны прагрэс" выгнали из Академии наук, распустили сектор социальной психологии и эстетики, где работал; исключили из партии.

Казалось, своей порывистой походкой он хочет что-то преодолеть; горят глаза, развеваются длинные волосы - ну чисто библейский образ.

- Ничего, брате, все в руках Божьих. Увидимся, - сказал Олег на прощание.

Неисповедимы пути Господни: увидеться довелось не где-нибудь - в православной обители. Все такой же ясный взгляд, та же мимика, только волосы сильно поседели. Неудивительно - 63 года.

* * *

Политехнический институт Олег Бембель оставил после четырех курсов - пересилила тяга к музыке, и он поступил в консерваторию на специальность "Фортепиано". Поиск новых форм творчества привел к задумке соединить поэзию, музыку и живопись. Но родился лишь стихотворный сценарий. Начальство посчитало его антисоветским. Распечатки, ходившие по рукам, попали в определенное ведомство. Автора не трогали, вызвали отца, народного художника, и сказали: мы вас, Андрей Онуфриевич, очень уважаем, но за сыночком присмотрите. Отец в тот день домой пришел, как показалось Олегу, осунувшимся, бледным (репрессировано в семье Бембелей было немало родственников). Сын сделал вывод и от греха подальше уехал из Минска на несколько лет в Калужскую область работать преподавателем музыки.

Отец Андрей Бембель - известный белорусский скульптор - не поощрял богоискания сына, как и излишний, по его мнению, радикализм в вопросе возрождения белорусского языка. Только незадолго до смерти начал просить Олега почитать написанное. И на похоронах в присутствии видных партийных деятелей сын вложит в руки покойного крестик, обернутый листком бумаги с любимым религиозным стихотворением Андрея Онуфриевича...

- Но вера моя была свободная, мятежная. Родной тете, когда та уговаривала окреститься, твердил: "Меня Бог и таким любит". Я не понимал, что темный дух крутит душу иллюзией свободы, что настоящая свобода - только в оцерковлении.

Крещение принял в 42 года. Сразу наведался к больной тетушке

: - Тетя Стася, я окрестился.

Та улыбнулась и через несколько минут отошла в мир иной...

* * *

Как-то в Калужской области попросили Олега поговорить на родном языке. Не вышло, хотя в школе изучал. Тогда и задумался. А когда по возвращении в Минск поступил в аспирантуру Института философии и права Академии наук, встретился с научным руководителем Владимиром Кононом, говорившем в быту на белорусском, родной язык в его сердце поселился вместе с Богом. Выбранная тема для диссертации о национальном и интернациональном в духовной жизни человека носила рабочее название "Што мы думаем пра цябе, родная мова". Он понял - защитить в Академии наук свой труд будет невозможно. Очень уж радикальными выглядели его взгляды на языковую проблему. Напечатанные тексты отксерокопировал, что по тем временам являлось архисложной задачей, и раздал знакомым. Один из вариантов попал в Англию, и вышла книга, отрывки начали читать на "Радио "Свобода"...

О мытарствах нашего героя можно рассказывать бесконечно. Гонения он воспринимал болезненно, но осознавал актуальность и востребованность своей работы. К тому времени многие в обществе стали иначе осмысливать положение белорусского языка, а для некоторых, в том числе автора этих строк, Знич представлялся символом правдоискателя, чуть ли не мученика. Недавно монастырь посетил нынешний посол Беларуси в Японии Петр Кравченко, в то время секретарь горкома партии, где разбирали дело Бембеля. Он признался брату Николаю, что его самиздатовская книга значительно изменила его мировоззрение.

Замечу, времена уже были горбачевские. Несколькими годами раньше получил бы мятежный философ лет 5 - 7. Замечу также, что эту книгу в Беларуси не переиздали до сегодняшнего дня.

Инок Николай

- Брат Николай, когда окончательно пришло решение стать монахом?

- Летом 1996 года. Не зря гласит пословица: "Пока гром не грянет, мужик не перекрестится". В обитель люди приходят через большие трагедии... Я всегда чувствовал, что мирская жизнь меня отталкивает, не принимает. А тут наложилось одно на другое, в результате ряда судебных процессов лишился даже жилья. Вдруг обострились болезни; сделали операцию, но исцеления не наступило. Приехал в монастырь на три дня. Чувствую: не хочу в светский мир возвращаться. Обратился к Господу: "Прими блудного сына".

Послушание Олег проходил в монастырской свечнице: принимал записки с просьбами от паломников, продавал свечи, выполнял все указания старца Митрофания. Это он сказал паломнику: "Держись монастыря..." Когда старец тяжело заболел - инсульт - Олег стал келейником, дежурил день и ночь у его постели. Выздоровел 80-летний Митрофаний.

Чудо сотворилось и с послушником Олегом. На Крещение Господне - 19 января - братья всегда окунаются в воду. В 1997 году больной Олег едва добрел до родника, молясь: "Если хочешь, Господи, забери меня к себе, если же хочешь, чтобы еще тебе послужил, оставь здесь". Окунулся три раза в холодную воду, потихоньку возвратился в келью; с каждым днем стал чувствовать себя лучше и лучше. Болезнь ушла.

Полгода назад послушник Олег принял постриг и стал иноком Николаем. Это последняя ступень перед настоящим монашеством, когда дорога в мирскую жизнь отрезана навсегда...

* * *

Достаточно прохладное осеннее утро. Мы сидим на скамейке у монастырской стены, где брат Николай (называю его именно так, хотя и непривычно) любит "вдохновляться". Уже побывали на утреннем богослужении, оттрапезничали (еда постная, мясо монаха - рыба), беседуем. Брат Николай рассуждает о судьбе православия, о народовластии, о совмещении идей государственности с канонами церкви. Не обошли и проблемы родного языка.

Как известно, в православных храмах богослужения ведутся на церковно-славянском, чего не скажешь о костелах, в большинстве которых - на белорусском. Некоторые знакомые именно по этой причине приняли католичество. А в Жировичском монастыре по-белорусски со мной общались многие. Оказалось, и часть предметов в духовной семинарии ведется по-белорусски.

- Православие и Беларусь - синонимы. Нужно сохранять языковую целостность - наши предки молились на церковно-славянском,- говорит брат Николай.

В его послушание входит редактирование богословско-литературного листка "Жыровiцкая абiцель", контакты с журналистами, литераторами, учеными. С внешним миром в силу своих обязанностей общается чаще других братьев, но любая поездка должна согласовываться.

- А что самое трудное в монастырской жизни?

- Старцы предупреждают: тяжело только первые 10 - 15 лет, а потом становится легче.

Бембель улыбается, глаза светятся теплом. Мне приятно прогуливаться с ним по территории монастыря, видеть, как к нему с симпатией относятся окружающие, и думать, будто эта симпатия переходит и на меня. Приятно смотреть на серьезных монахов и паломников, приятно слушать брата Николая и совсем не хочется философствовать. Достаточно того, что есть перед глазами пример, как человек вершит свою судьбу. По воле Божьей, конечно.

* * *

Я за короткий период, бесспорно, многое не понял. Но убедился в правильном решении Олега Бембеля стать братом Николаем. Даже его старшая дочь Татьяна, искусствовед (всего у Бембеля четыре дочери - единственная незамужняя, Инна, преподает здесь в регентской школе - и пять внуков), сказала: "На тебе одежда и клобук (головной убор. - М.Т.) всегда смотрелись, как чужие. И только ряса завершила истинный портрет".

В конце этих заметок я думал порассуждать о свободе выбора, о зависимости от Бога и предрешенности судьбы, но решил: пусть вместо эпилога будут слова святого Игнатия Ставропольского (Брянчанинова): "...чем больше прохожу путь жизни и приближаюсь к концу его, тем более радуюсь, что вступил в монашество, тем более воспламеняюсь сердечною ревностию достигнуть той цели, для которой Дух Святой установил в Церкви монашество. Монашество не есть учреждение человеческое, а Божеское, и цель его, отдалив христианина от сует и попечений мира, соединить его посредством покаяния и плача с Богом, раскрыв в нем отселе Царство Божие".

Мало кому удается в жизни прожить две судьбы. Олегу Бембелю это удалось. Что ж, по вере и воздастся...

Молись и за нас, грешных, брат Николай...