Беларусь сохранила машиностроение, доставшееся в наследство от СССР, и выиграла. Политика, выглядевшая почти утопией, начала давать плоды. Да еще какие. Например, Минский тракторный завод в 2003 году выпустил 26,7 тысячи тракторов. В этом сделает 40 тысяч. А по бизнес–плану еще через 5 лет собирается поставить на рынок 75 тысяч машин. Точно такими же темпами развиваются и другие предприятия. Их подталкивает к тому растущий спрос на внешних рынках. Нашей маленькой европейской стране столько техники, право слово, не надо, но, продавая ее, мы можем обеспечить себе будущее. Обо всем этом с первым вице–премьером Правительства Владимиром СЕМАШКО беседует наш корреспондент Аэлита Сюльжина.— Владимир Ильич, расскажите нашим читателям о проблемах и перспективах нашей машиностроительной отрасли.
— В канун развала СССР мы имели всего 17 процентов техники и навесных орудий к ней, которые необходимы для полного цикла сельхозпроизводства. Сейчас — около 80 процентов. Кстати, Минский моторный завод был первым, который посетил Президент после выборов в 1994 году. Речь тогда шла о закрытии завода. Президент не позволил этого. В то время предприятие выпускало, если не ошибаюсь, 40 тысяч двигателей. Две модификации — на 60 и 80 лошадиных сил. Нынче заказы выросли до 100 тысяч, а модификаций — 44. По совокупности показателей: цена, качество, организация сбыта и сервиса — мы вышли на конкурентный уровень, возвращаемся на прежние рынки сбыта и открываем новые, например, в Южной Америке. В этих странах фермеры готовы покупать надежные и дешевые сельхозмашины. А мы умеем их делать. Я бы сказал, даже с нуля.
Совсем недавно «Гомсельмаш» был известен как производитель кормоуборочной техники и вдруг взялся за зерноуборочный комбайн, не имея никакого опыта, образно говоря, под свист и улюлюканье. Да, было много ошибок. Они неизбежны, когда досконально не знаешь нюансов конструкции, технологии. Но все вопросы решались оперативно, вот что главное. В 2003 году, чтобы прекратить всякие инсинуации вокруг КЗС–7, мы создали комплексный отряд в Слуцком районе, оснастили его гомельской, лидской (а это, по сути дела, собранный у нас немецкий комбайн) и другой импортной техникой. И что же? Ни по производительности, ни по потерям зерна, ни по расходу топлива гомельчане не уступили конкурентам и даже оказались надежнее. Но «Лида–1300» стоил 215 тысяч долларов, а КЗС–7 — 80 тысяч. Вы понимаете, что происходило? Нас попросту обманывали. За машину, которая реально стоит 100 тысяч долларов, брали вдвое больше, а мы еще «благодетелей» освобождали от таможенных пошлин. Когда гомельский комбайн получился, им некуда было деваться. Стали снижать цены.
Могу привести еще один пример. В 2003 году в Кореличском районе Президенту показали, как работает импортный плуг. Конечно, здорово. Им можно вспахать 60 — 70 гектаров без замены деталей, нашим — максимум 20 — 25 гектаров, и расход топлива у трактора, который его тащит, меньше. Но стоит такой чудо–плуг 15 тысяч долларов, или вдвое дороже самого трактора. Было дано поручение тракторному заводу сделать аналог не хуже. И сделали! По весне первые партии отдадим в хозяйства на испытания, а осенью, думаю, начнем серийно производить плуги, которые ни в чем не уступят импортным, но стоят в 2 — 3 раза дешевле. Брестский электромеханический завод точно так же по наитию начал выпускать сеялки. «Гомсельмаш» осваивает более мощную модель комбайна КЗС–10, рассчитанную на урожайность 50 — 60 центнеров с гектара. А еще буквально с первой попытки сделали льноуборочный самоходный комбайн, не хуже бельгийского, замечательные образцы кормоуборочной, картофелеуборочной техники. Даже самые ярые оппоненты теперь признают, что большинство моделей белорусской техники конкурентоспособны, надежны и в разы дешевле импортных аналогов. Зерноуборочный комбайн — не 215, а 80 тысяч долларов. МТЗ–2822 — не 160 — 170 тысяч долларов, а 90 — 100 тысяч. Через пару лет Беларусь практически прекратит импорт сельхозтехники.
— Бытует мнение, что у наших машин ненадежные двигатели...
— Да, замечания есть. Ошибочно думать, что все у нас получается с ходу и сразу. Но Президент поставил задачу по максимуму обеспечить отечественную технику двигателями собственного производства. Мы ее выполним. С 2006 года автомобильные дизели до 350 л. с. и тракторные до 300 л. с. будем делать у себя. Что касается надежности, то процент отказов двигателей ежегодно снижается. И хочу напомнить: до недавнего времени наш моторный завод производил двигатели для тракторов, автомобильные только недавно начал осваивать. Конструктивно они очень разные. И МАЗу сегодня нужны моторы на 400 — 500 л. с. Чтобы их делать по полному циклу, как в российском Ярославле, нужно строить новый завод и вкладывать колоссальные средства. Мы пока ведем переговоры об организации сборки с очень уважаемыми зарубежными фирмами. Но надо просчитать экономику — как бы не получилось, что эти изделия окажутся дороже завозных.
— Какой будет дальнейшая стратегия развития машиностроительной отрасли?
— Есть комплексная программа. Сейчас, например, подготовлен проект указа Президента о переоснащении за пятилетку сельского хозяйства отечественной техникой. В прошлом году на эти цели было израсходовано из бюджета 340 миллиардов рублей, в этом запланировано 800 миллиардов. Это основа возрождения села. Ежегодный экономический эффект составит в будущем 600 — 650 миллиардов рублей. На мощном тракторе один квалифицированный и высокооплачиваемый механизатор сможет за смену засеять 60 — 70 гектаров, а не 15 — 20.
— Но директора ведущих сельхозкооперативов все–таки предпочитают импортную технику нашей...
— А почему бы и нет, если она для них бесплатная. «Лексионы» и «Бизоны» покупались за счет средств фонда поддержки сельхозпроизводителей, который, кстати, создавала наша промышленность, умудряясь работать в чрезвычайных условиях: налоговая нагрузка гораздо выше, чем у россиян, энергоносители дороже, оборудование стареет и прочее. Сейчас бюджетные деньги пойдут исключительно на закупку отечественной техники. Если кому–то хочется купить импортный трактор или комбайн, ради Бога, зарабатывайте прибыль и покупайте. Но прежде подумайте, зачем вам «Лексион», рассчитанный на
100 ц зерна с гектара при урожайности 25 — 30 центнеров? Никто из пушек не стреляет по воробьям.
— Будут ли развиваться совместные производства отечественной техники за рубежом?
— Они уже есть. Тракторы собирают в Украине, Польше, России. Хотя машинокомплект всегда дороже готового трактора, продавать его менее выгодно и с точки зрения качества, и с точки зрения цены. Но если таково желание покупателя, будем организовывать сборку. Киевляне, например, сиденье ставят свое, резину. Но нам это все равно выгодно, львиная доля оплаты и прибыли у нас остается.
— Планируется ли хотя бы частичная приватизация наших гигантов машиностроения — МАЗа, МТЗ, БелАЗа?
— Это знаковые предприятия. Наше национальное богатство. БелАЗ, например, в прошлом году сделал 1.068 грузовиков, в этом выпустит 1.450. Зачем его акционировать? От добра добра не ищут. Капитал? Действительно, чтобы делать больше и лучше, осваивать новые модели, предприятиям надо переоснащаться. Что они в общем–то и делают. 2003 год: темп роста ВВП — 107 процентов, инвестиции в основной капитал — 117,9 процента. 2004 год: ВВП вырос на 11 процентов, инвестиции — вдвое больше. Модернизация идет в основном за счет собственных средств предприятий: прибыли, инновационных фондов, амортизационных отчислений. Нас критикуют, что мало иностранных инвестиций. Наверное, плохо. А с другой стороны, может быть, и хорошо, что не залезаем в долги. Если посмотреть бизнес–план МТЗ на будущую пятилетку, то из 668 миллионов долларов, которые он запланировал на переоснащение производства, ему недостает около 60 — 80 миллионов долларов. Остальное он способен заработать. Стоит ли ради этого поступаться собственностью? Тем более что спрос на нашу технику колоссальный. В 2003 году внешнеторговый оборот вырос на четверть, в прошлом — еще на треть.
— Да, но по мере роста товарооборота растет и отрицательное сальдо внешней торговли. Не торгуем ли мы себе в убыток, особенно с Российской Федерацией, где большей частью покупаем сырье, поставляя туда высокотехнологичную продукцию машиностроения, например? Отрицательное сальдо торговли с Россией достигло почти 5 миллиардов долларов.
— Это неправильное суждение. Мы закупаем 85 процентов энергоносителей. У нас нет газа, каменного угля, железной руды, практически нет нефти. Со всеми другими странами, кроме России, внешнеторговое сальдо положительное. К 2009 году, по прогнозам, с плюсом будем торговать и с Россией. Но что еще важно, по мере роста товарооборота удельный вес отрицательного сальдо становится все меньше. Заявлять при этом, что экономика себя проедает, нельзя.
— В прошлом году оказался невыполненным показатель снижения материалоемкости продукции. Для машиностроения это довольно важный вопрос.
— Действительно, при задании 2 — 2,5 процента мы сократили материалоемкость на 1,2 процента. И связано это с ценами на металл, который подорожал на 30 — 70 процентов. Однако если посмотреть в целом, то по сравнению с 2000 годом затраты материалов уменьшились почти на 8 процентов. Цифра кажется маленькой, хотя на самом деле каждый процент снижения требует усовершенствования конструкции машин. Недавно я был в Могилеве на МоАЗе. Там идет модернизация литейного цеха стоимостью 25 миллионов долларов. Но в результате литье получим более тонкостенное, надежное, прочное...
За последние 10 лет ВВП в Беларуси вырос на 177 процентов практически без прироста потребления энергоносителей. В прошлом году мероприятия по энергосбережению стоили нам 240 миллионов долларов. Сейчас предстоит потратить 400 миллионов, чтобы сэкономить еще 5,5 — 6,5 процента закупаемых энергоносителей. Хотя, по правде сказать, энергоемкость у нас еще значительно превышает западную. Одно дело, если деталь обрабатывается на нескольких станках, и совсем другое — если на одном обрабатывающем центре. И качество будет выше, и затраты труда значительно меньше. В это тоже надо вкладывать деньги, и немалые. Что мы, собственно, и делаем.
