Из записок инженера ВоенпроектаЛетом 1986 года повседневная жизнь Минска мало чем напоминала о том, что авария на ЧАЭС не только произошла, но и имеет продолжение. 92–й Военпроект тоже привыкал к новой повседневности. Отправился в очередной отпуск и начальник — полковник Н.П.Козлов. Наверное, его самолет еще не приземлился в Симферополе, как в приемной Военпроекта приняли две телефонограммы: от дежурного из Москвы и дежурного по штабу БВО. Предписывалось прибыть в штаб сектора N 1 под Чернобылем. И никакой информации о цели и задачах. Решил, что полетит со мной только начальник отдела генпланов Н.П.Ковко. Николай Петрович был опытным специалистом в генеральных планах, мог давать проектные решения на ходу в полевых условиях.
На посадку в п. Пирки вертолет подходил так, что по правому борту можно было четко рассмотреть территорию ЧАЭС. Эту запомнившуюся картинку с высоты птичьего полета с распластанными сооружениями и двумя 150–метровыми трубами позже часто показывали в документальном кино. Дежурный по сектору сообщил, что вертолет с генералами и офицерами из Москвы прибудет завтра утром. Они будут решать вопрос: оставлять ли полки химзащиты и гражданской обороны в секторе на зиму или передислоцировать в обустроенные гарнизоны. Это уже была какая–то ясность — зачем мы здесь.
В качестве респираторов нам выдали марлевые повязки. Ни о каких индивидуальных дозиметрах речи не шло. Тут их вообще ни у кого не было. К счастью, встретил знакомого офицера — подполковника Б.Барсукова. Он уже готов был улететь в Минск и презентовал мне «щелкунчик». Этот прибор мне хорошо послужил. Когда мы с солдатом начали подбирать домик для жилища, там, где дезактивация была проведена плохо, «щелкунчик» раздражался. Наконец нашли квартиру, где прибор вел себя сдержанно. Огляделись. Печальное зрелище: оставлена мебель, какая–то утварь. Холодильник и газовая плита уже разломаны. Наверное, это сделали не их владельцы.
Борт с начальством прибыл назавтра. Тут же была определена задача: в течение 2 — 3 дней побывать во всех частях, занимающихся ликвидацией последствий аварии как на ЧАЭС, так и в 30–километровой зоне, определить, что надо сделать для обустройства войск к зимнему варианту расквартирования. По принятым решениям проектную документацию будет разрабатывать 92–й Военпроект. За полдня я успел объехать городки в Петьковщине, Сувидах, Брагине и к концу дня подъехал в Рудакову. 259–й полк ГО тоже начал обустраиваться. На одной из площадок были свалены какие–то конструкции. Перед ними стояла группа военных и слушала представителя монтажной организации. Он браво объяснял, что монтаж финского хранилища не ведет потому, что проектная организация не выдала рабочие чертежи. Генерал К., представитель БВО, завидев меня, тут же распорядился, чтобы 92–й Военпроект незамедлительно это сделал. Пытаюсь объяснить, что монтажные чертежи являются неотъемлемой частью изделия и завод–изготовитель их наверняка приложил. Генерал настаивал. Диалог набирал обороты. Это взорвало стоящего рядом генерал–лейтенанта из ГО: «Я такого умного в Забайкалье на 7 лет посадил». Это был сильный аргумент. Зачем бодаешься? И ответил: «Чертежи будут выданы». Как–нибудь выкрутимся.
При въезде в Пирки — пункт дезконтроля и обработки техники. У нас зашкаливало за пределы нормы все. И «газик», и мы. Солдаты–химики струями купали колеса, металл, брезент. С нами сложнее: обработали только обувь до нормы. Ну да ладно. Дежурный подполковник предупредил, чтобы в Новоселки ехали на машине к 13.00. Прибыли мы с Н.Ковко почти одновременно с прилетом вертолета с начальством. Генерал В.Иванков, повернувшись ко мне, спросил: «Ну, что скажешь?» Я начал докладывать о предполагаемых объемах проектных работ, об особенностях проектирования. О том, что в первую очередь предстоит выполнить топографическую съемку. Таких возможностей в 92–м Военпроекте не имеется — мало специалистов. Чтобы сократить сроки, будем вести работы параллельно...
Сразу же после совещания мы с Н.Ковко поехали в Минск. В пути обсуждали совещание. Вроде все прошло, как хотели. Нас услышали. Пройдет 2 — 3 недели, и тысячи людей вроются в эту землю, реализуя решения, принятые 92–м Военпроектом. Его коллектив перешел на продленный рабочий день. Чтобы дать фронт работ военным строителям и специалистам КЭУ, документацию выпускали по очередям. Начальник Военпроекта полковник Н.Козлов примчался из отпуска, оставил Черное море. В душе я был рад его возвращению.
Наш коллектив выполнил задачу: проектная документация была выдана на объекты в зоне аварии на ЧАЭС в полном объеме и в срок. Хочется сказать добрые слова инженерам, которые месяцами стояли у кульманов. Но особенная благодарность тем, кто находил нестандартные решения там, в зоне. Назову наиболее отличившихся: Н.Ковко, И.Мейлах, М.Лашук...
Большинство из ликвидаторов — на пенсии. Некоторых нет в живых. Н.Ковко, А.Иванов, В.Яновский, С.Зарембо. Двоим из них было только за 30. Несколько ликвидаторов стали инвалидами. Больше всех пострадали изыскатели и водители. Это и понятно: работали на зараженной, не дезактивированной местности. Никто из участников работ в зоне правительственными наградами не награждался. Внутренними приказами часть сотрудников поощрялась денежной премией, остальным объявлялись благодарности.
Уже нет 92–го Военпроекта. То, что от него осталось, называется теперь Управлением военного проектирования, нацелено на решение других задач, весьма далеких от тех, которые успешно решал наш коллектив.
Андрей КОЛЬЧИК, бывший главный инженер 92–го Военпроекта, капитан 2–го ранга в отставке.
Минск.
