Дмитрий Иванович Червяков и его жена Александра Константиновна живут в доме по улице Червякова. Улица носит имя однофамильца Дмитрия Ивановича — Червякова Александра Григорьевича. Партийного и государственного деятеля БССР. Факт очевидный. Но мне хочется думать, что улица названа в честь героя моего очерка...
О таких людях, как Дмитрий Иванович, принято говорить: живая легенда. Медаль «За отвагу», орден Славы, орден Ленина, военные кресты Польши и Чехословакии — эти награды за мужество и дерзость в бою. Два ордена Ленина и Золотая Звезда Героя Социалистического Труда — за доблестный труд. Мужество и доблесть — вот основа характера Червякова. Они, как две путеводные звезды, над дорогой его жизни...
В голодном 1933 году умер отец Димки. С матерью остались пятеро детей... Пройдут годы. Однажды в руки Дмитрия попадет книга Александра Неверова «Ташкент — город хлебный». И первые же строчки повести обожгут его, как горячие угли: «Дед умер, бабка умерла, потом — отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братиками. Младшему четыре года, среднему восемь. Самому Мишке — двенадцать. Маленький народ, никудышный...
...Голод нисколько не жалеет. То мужика на кладбище несут, то сразу двоих. Умер дядя Михайла, умерла тетка Марина. В каждом доме к покойнику готовятся».
А ведь все так происходило и в его родной деревне Мокшаны Сердобского уезда Саратовской губернии. У голода одинаково страшное лицо, что в двадцатые, что в тридцатые годы...
У пятилетней сестрички Тани стали опухать ноги. Она с трудом ковыляла по двору. Словно цыпленок, наклонялась к земле, что–то подбирала и подносила ко рту. Сердце у Димки разрывалось от жалости. Обнаружив воробьиное гнездо, он достал яички, сварил их и отдал сестренке. Но эти крохи не могли ее спасти...
Мать ездила в Пензу, чтобы на рынке поменять одежду на какие–либо продукты. А когда менять было нечего, упросила брата взять Димку в свою семью. Совхоз, где он работал, был километрах в 40 от Мокшан. Дядя пристроил одиннадцатилетнего племянника свинопасом на ферму. Там он и жил, пока было тепло. Еду ему приносили свинарки. И хоть с неуправляемым стадом справиться нелегко, свой хлеб Димка отрабатывал честно. Как–то попался он на глаза директору совхоза. «А что на ферме делает этот мальчик?» — поинтересовался он у свинарок. «Помогает нам. За кусок хлеба...» «Так ему же в школу надо... Ладно. Определим пока учеником в пекарню».
Обязанности у него были простые. После того как хлеб вынимали из печи, смазать формы для новой заправки. Зато свежего хлебушка Дима мог поесть вволю. О, какое это блаженство — еще теплая, с бесподобным духом луста хлеба! Будь у Димы возможность выбора: груда золота или луста хлеба — он не колеблясь взял бы хлеб...
Случилось так, что Дима заболел. Тихонько лежал он в уголке, отведенном ему в доме дяди, и как умел молил Бога дать ему силы встать на ноги. В полузабытьи услышал, как хозяйка дома злобно отчитывала мужа. Мол, своих семерых детей не знаешь как накормить. А тут еще племяш твой на мою голову. Пусть убирается домой...
Эти злые слова неожиданно придали ему силы. Дима поднялся с тряпья, на котором лежал, придавленный болезнью. Оделся. Пошатываясь от слабости, направился на вокзал. Но куда ехать? Домой, где мама бьется из последних сил, чтобы спасти детей? Нет, лишним ртом в семье он не будет.
«Останусь на вокзале, — решил Димка. — Может, и правда мир не без добрых людей. Авось кто–то окликнет или позовет». Прошли сутки, потом вторые. А во рту ни крошки... «Эй, пацан, есть хочешь?» Перед ним стоял паренек лет пятнадцати. Рядом с ним еще пятеро или шестеро. Калибром помельче. «Хочу!» — откликнулся Димка. Парнишка, по всем признакам вожак беспризорников, протянул ему горбушку хлеба и кусок колбасы. Димка не заметил, как проглотил угощение. Даже вкуса не почувствовал. «Поел, а теперь надо хлеб отработать», — почти тоном приказа велел вожак. «А что делать?» «Видишь вон тот чемодан?» «Вижу». «Возьми его и перенеси в другой угол». Димка так и сделал. Не успел он глазом моргнуть, как пацаны чемодан распотрошили. Вещи рассовали по своим бездонным карманам. А потом продали их и получили деньги. «С почином тебя, пацан. Вот ты и заработал денежку. Давай знакомиться. Меня зовут Марго. А это мои братаны. Пойдешь с нами?» — обратился к Димке вожак беспризорников. А что ему было делать? Сидеть на вокзале и ждать неизвестно чего? Димка согласился.
Когда наступили холода, Марго предложил своей команде перебраться в Ташкент. «Ташкент — город хлебный», — не раз повторял он. — И солнце там греет круглый год». Насчет солнца он не ошибся. А во всем остальном было, как везде. Стоило им появиться в транспорте или на базаре, как граждане окидывали их подозрительными взглядами и ощупывали свои кошельки. Но каждый из пацанов знал свою роль. Движения их были настолько отточенны, что никто ничего заметить не мог. Кража обнаруживалась после их исчезновения...
Летом они вернулись в Саратов. Ночевали, как всегда, в вагоне, что стоял в тупике. Тут их и накрыла милиция. Марго отправили на Беломорканал. Остальных распределили по детским домам. Было это в 1935 году. Из детдома Дмитрия Червякова направили в мастерские при МТС.
Герой повести Александра Неверова «Ташкент — город хлебный» Мишка Додонов из Лопатинской волости Самарской губернии рассуждал так: «Есть на свете хорошие люди, только сразу не нападешь. Найдется хороший человек — пожалеет, не найдется — конец». Дмитрию Червякову везло на хороших людей. Они появлялись в его жизни в те моменты, когда что–то могло надломиться в его характере. Когда терялась вера в добро и справедливость. Они подставляли свое плечо. И совершали поступки, которые выпрямляли душу подростка. Вот комсорг Орлоталовской МТС Ершов. Вместо скучных назидательных речей поручил вчерашнему беспризорнику заведовать красным уголком. А это — целое хозяйство. И гитары, и балалайки, и мелкокалиберные винтовки. Дмитрий никому не давал спуску за небрежное отношение к имуществу.
В первичной организации Дмитрия примут в комсомол. А билет вручали в райкоме. Чтобы попасть в райцентр (а это 30 км от МТС), надо было преодолеть речку. В марте лед сильно подтаял. В 5 часов утра Дмитрий ползком (станешь ногами — и уйдешь под лед) добрался до того берега. Получил в райкоме комсомольский билет. И таким же методом перебрался через речку обратно.
В мастерских при МТС и отыскала Дмитрия его старшая сестра Полина. Она сообщила брату, что их семья выжила в страшный голод. А потом была учеба в Автосельхозуче, где Дмитрий получил профессию токаря. Ему присвоили 4–й разряд и направили на Саратовский завод комбайнов. На самом деле это был завод № 292, где выпускали Яки. Опыта у Дмитрия никакого. Поэтому как он ни старался, а с нормой не получалось. За соседним станком работал токарь дядя Гриша. За смену он давал 120 процентов. Как ни присматривался Дмитрий к его работе, но уловить что–то особенное так и не смог. «Дядя Гриша, — не выдержал Дима, — объясните мне, как вам это удается?» «А ты позови меня, когда будешь затачивать резцы». Дима позвал. «Брат ты мой, да ты же неправильно затачиваешь! Надо угол делать побольше. Смотри сюда...» И пошло у парня дело. Его фамилия с черной доски перешла на красную. Вот было радости!
На этом заводе Дмитрия Червякова и застала война. Ему еще не было 19. Но вместе с другими ребятами Дима занимался парашютным спортом. На его счету уже 15 прыжков. 25 ребят–парашютистов написали коллективное заявление Ворошилову, чтобы их всех вместе взяли в армию. Что и было сделано незамедлительно. Так Дмитрий Червяков попал в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. А потом — в отдельный отряд. Их готовили для заброски в тыл врага. Науку минеров–подрывников они постигали в совершенстве.
...Почти 5 часов кряду слушал я слегка хрипловатый голос Дмитрия Ивановича. Поражался его удивительной памяти (и это — в 90–летнем возрасте!). И сожалел, что так поздно свела меня журналистская судьба с этим человеком–легендой. Ведь что ни эпизод военной одиссеи минера–подрывника Дмитрия Ивановича Червякова — то страница документальной повести. Как много в этой повести можно рассказать...
И о том, как рядовой Червяков участвовал в параде на Красной площади 7 ноября 1941 года. Как до 6 декабря держал оборону под Москвой. Как участвовал в операциях под Тулой, Белгородом, Харьковом. Как в августе 43–го года с группой подрывников был сброшен на парашюте между Мозырем и Овручем. Там действовало партизанское соединение, которым командовал Виктор Александрович Карасев. Потом он станет Героем Советского Союза. Как воевал в Польше и Словакии. Как судьба подарила ему встречу с радисткой Александрой Никулиной. 9 мая 1945 года в Подмосковье на даче начальника штаба партизанского соединения Ободовского они сыграют более чем скромную свадьбу. Но вместе быть им доведется еще не скоро. Александра Константиновна так и останется военной радисткой. Местом ее службы станет Минск. Здесь в 1946 году родится дочка Нелли. А Дмитрий Иванович еще 4 года будет ходить под пулями. В Прибалтике год ликвидировал фашистские банды. А потом еще три года воевал с бандеровскими бандами в Западной Украине.
В конце мая 1949 года после восьмилетнего перерыва Дмитрий Иванович станет за токарный станок в электроремонтном цехе Минского производственного объединения имени В.И.Ленина. Не без боязни (а вдруг все забыл!) приступил он к делу. Оказывается, нет. Руки всегда помнят работу, которая по душе. Любимому делу Дмитрий Иванович служил 55 лет. Героем Социалистического Труда стал в 1974 году.
Все было в жизни Дмитрия Ивановича Червякова. Но светлых дней на его долю выпало гораздо больше, чем мрачных и серых. Он — солнечный человек. Потому что родился под счастливой звездой.
