Под кодовым названием «Рига»

Полицейские батальоны из Прибалтики оставили в Белоруссии черный след (Окончание. Начало в № 80.)
Полицейские батальоны из Прибалтики оставили в Белоруссии черный след

(Окончание. Начало в № 80.)

Имеются также отрывочные сведения о том, что в июле — декабре 1942 года в карательных акциях против партизан и мирного населения Белоруссии принимали участие 432–й латышский полицейский батальон (июль — август 1942–го), 15–й латышский охранный полицейский батальон полиции порядка Остланда (август — сентябрь).

В материалах Белорусского штаба партизанского движения хранится один интересный документ — итоговые данные Главного разведывательного управления РККА по состоянию на 3 декабря 1942 года о выявленных на оккупированной территории СССР германских полицейских и жандармских частях. Всего на этот период ГРУ располагало сведениями о 13 бригадах и дивизиях, 38 полках, 144 батальонах и 74 разных частях (отдельных ротах, отрядах, взводах и т.д.). Их общая численность только документальными данными определялась примерно в 150 — 200 тысяч человек.

Среди общего списка батальонов упоминаются 18–й, 24–й и 208–й латышские батальоны. О последнем по документам известно, что он дислоцировался в Березе–Картузской, состоял из 17 офицеров и 450 солдат (данные на 7 октября 1942 г.).

Таким образом, можно утверждать, что в 1942 году на территории Белоруссии в разное время находились следующие латышские формирования: 17–й, 18–й, 24–й, 25–й, 26–й, 208–й, 266–й «Е», 268–й, 271–й и 432–й полицейские батальоны.

Эти формирования находились на белорусской земле разное по продолжительности время, отдельные продолжали оставаться у нас и в 1943 году. Они заслужили благосклонное отношение со стороны рейхсфюрера СС Гиммлера, который своим распоряжением в июле 1943 года ввел служебное отличие: «Оценивая проявленное ими до сих пор отличное поведение, я присуждаю им служебное наименование «латышские полицейские батальоны».

Кроме того, в 1943 году при проведении операций против партизан привлекались новые латышские полицейские батальоны. Пожалуй, наиболее показательной в этом отношении является крупная операция в феврале — марте 1943 года против партизан и населения Россонско–Освейской зоны в треугольнике Себеж — Освея — Полоцк. Проводилась она с целью создания «нейтральной зоны» шириной 40 километров на границе Латвии и Белоруссии и получила условное название «Винтерцаубер» (Winterzauber — Зимнее волшебство). Руководство осуществлял высший начальник СС и полиции Остланда (HSSPF) генерал–лейтенант Еккельн.

В операции участвовали 10 полицейских батальонов, 8 из которых являлись латышскими — 273–й, 276–й, 277–й, 278–й, 279–й, 280–й, 281–й и 282–й, а также 2–й литовский и 50–й украинский полицейские батальоны, моторизованные подразделения жандармерии, связи и артиллерии, 2–я авиагруппа особого назначения. С севера и юга район был окружен подразделениями 201–й охранной и 391–й учебно–полевой дивизий. Более месяца длилась операция. В отчете подробно по дням и часам можно проследить деятельность практически каждого подразделения. Приведем некоторые выдержки:

«18.02.1943 г. 1–й взвод 4–й роты 277–го латышского батальона продвинулся в деревни Жерносеки, Шарвоношки, Хельмники и Зелянки. После ареста трех жителей названные деревни были сожжены.

19.02.1943 г. 1–я рота 232–го и 1–я рота 277–го б–на захватили населенные пункты Бандзели, Межжелево, Плески, Дубники и Тришево. Бандиты не обнаружены. Захвачено 204 человека, 16 лошадей, 62 коровы и 95 голов мелкого скота. Деревни сожжены.

22.02.1943 г. В ходе операции восточнее линии Зарьянки 278–м и 279–м батальонами взяты бандитские деревни Колбовщина и Барсуки, а 278–й батальон захватил Медведево и Веснино. Все захваченные деревни сожжены...»

Всего в ходе карательной операции были уничтожены и сожжены живьем 3.500 местных жителей, 2.000 угнали на каторжные работы в Германию, более 1.000 детей отправили в Саласпилский лагерь смерти. Во время этой операции было разграблено и сожжено 158 населенных пунктов, в том числе вместе с людьми сожжены деревни Амбразеево, Аниськово, Булы, Жерносеки, Калюты, Константиново, Папоротное, Соколово и другие. (Ныне всемирно известная Хатынь была уничтожена через два дня после завершения операции — 22 марта 1943 г.)

Во время этой операции применялся «метод» разминирования полей и дорог «с помощью» местного населения. Более того, каратели сетовали, что «для разминирования в настоящее время уже не хватает местного населения». По окончании операции был издан приказ генерал–лейтенанта полиции Еккельна, согласно которому латышские полицейские батальоны с 1.04.1943 года снова поступали в распоряжение командира полиции службы порядка Латвии и направлялись: 282–й — в район Краслау; 277–й — в район Индра — Пустина — Асуне; 278–й — в район Скуне — Воослобода; 279–й — в район Розенов — Пассиене; 273–й — в район Лудзен — Корсава; 276–й — в район Абрене, а 280–й и 281–й в места своего формирования — Болдораа и Ригу. Здесь они подлежали расформированию.

Понятно насчет последнего? Латышские каратели–добровольцы ездили в Белоруссию на «заработки», на кровавую «шабашку», а у себя дома эти батальоны были не нужны...

Кроме того, в Вильнюс возвратились 2–й литовский и 50–й украинский полицейские батальоны, а в Ревель — 1–я рота 36–го эстонского батальона.

Следующей крупной акцией против партизан Россонско–Освейской зоны была проводимая под общим руководством специально уполномоченного Гиммлером обергруппенфюрера СС фон Бах–Зелевского масштабная операция, получившая кодовое название «Генрих». Она проводилась с 31 октября по 9 ноября 1943 года. В состав боевой группы фон Баха входили оперативные группы Еккельна и фон Готтберга. В состав группы Еккельна наряду с прочими входили: 313–й и 316–й латышские полицейские батальоны — участок командира Видера; латышский полицейский полк «Рига» — группа Гахтеля; 283–й латышский полицейский батальон (719 человек в 24 опорных пунктах), силы полицейской участковой службы (600 человек в 22 населенных пунктах), латышский мотоциклетно–стрелковый взвод, рота 317–го латышского резервного батальона.

Необходимо отметить, что есть также информация о том, что осенью 1943 года группе армий «Центр» были переданы 231–й, 347–й и 860–й латышские полицейские батальоны. Таким образом, в 1943 году на территории Белоруссии в разное время были: латышский полицейский полк «Рига», 231–й, 271–й, 273–й, 276–й, 277–й, 278–й, 279–й, 280–й, 281–й, 282–й, 283–й, 313–й, 316–й, 317–й латышские резервные батальоны, 347–й и 860–й латышские полицейские батальоны, а также один латышский мотоциклетно–стрелковый взвод.

Латышские полицейские формирования принимали участие в боевых операциях против партизан и населения Белоруссии и в 1944 году. Как видно из истории 1–й Дриссенской партизанской бригады, 6 марта 1944–го началась вторая карательная экспедиция против партизан. В ней принимали участие три латышских полицейских батальона (321–й, 318–й и 283–й), местные гарнизоны и части 290–й дивизии общим количеством более 5 тысяч человек. Взятый в плен полицейский 321–го батальона показал, что сюда прибыли также три латгальских строительных батальона и три полицейских батальона (314–й, 315–й и 316–й). В истории 1–й Дриссенской партизанской бригады отмечается: «321–й полицейский латышский батальон, как и 317-й и 283–й, был сформирован в Латвии из айсаргов и направлен для борьбы с партизанами. Все были явными пособниками фашистской Германии, зверски расправлялись с партизанами и мирным населением».

В операции «Праздник весны» (Frulingsfest), которая проводилась с 11 апреля по 4 мая 1944 года против партизан Ушачско–Лепельской зоны, в составе группы Еккельна боевые действия вела 15–я латышская дивизия, а также 2–й и 3–й латышские полицейские полки и 5–й латышский пограничный полк. Можно привести ряд свидетельств, сохранившихся в исторической памяти белорусского народа, о зверствах латышских батальонов. В концентрированном виде их суть передает следующее документальное свидетельство — доклад офицера по особым поручениям тыла Русской освободительной армии (РОА) поручика В.Балтинша представителю РОА в Риге полковнику В.Позднякову от 26 мая 1944 года:

«В середине декабря 1943 г. по делам службы пришлось мне (с несколькими сотрудниками) быть в районе Белоруссии (быв. Витебской губернии), в деревнях Князево (Красное), Барсуки, Розалино и др. Эти деревни занимали немецкие части и вполне терпимо относились к населению, но, когда им на смену пришли латышские части СС, сразу начался беспричинный страшный террор. Жители вынуждены были по ночам разбегаться по лесам, прикрываясь простынями (как маскировка под снег во время стрельбы). Вокруг этих деревень лежало много трупов женщин и стариков. От жителей я выяснил, что этими бесчинствами занимались латышские СС.

23 апреля 1944 г. пришлось мне быть в д. Морочково. Вся она была сожжена. В погребах жили эсэсовцы. В день моего прибытия туда их должна была сменить немецкая часть, но мне все–таки удалось поговорить на латышском языке с несколькими эсэсовцами, фамилии коих не знаю. Я спросил у одного из них, почему вокруг деревни лежат трупы убитых женщин, стариков и детей, сотни трупов непогребенных, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе. Ответ был таков: «Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских». После этого сержант подвел меня к сгоревшей хате. Там лежало несколько обгорелых полузасыпанных тел. «А этих, — сказал он, — мы сжигали живьем...» Когда эта латышская часть уходила, она взяла с собой в качестве наложниц несколько русских женщин и девушек. Им вменялось в обязанность стирать белье солдатам, топить бани, чистить помещения и т.п.

...В начале мая в районе д. Кобыльники в одной из ложбин мы видели около трех тысяч тел расстрелянных крестьян, преимущественно женщин и детей. Уцелевшие жители рассказывали, что расстрелами занимались «люди, понимавшие по–русски, носившие черепа на фуражках и красно–бело–красные флажки на левом рукаве» — латышские СС. Не помню названия деревни, в которой мое внимание привлекла куча мух, кружившаяся над деревянной бочкой. Заглянув в бочку, я увидел в ней отрезанные мужские головы. Некоторые были с усами и бородами. Вокруг деревни мы нашли немало трупов расстрелянных крестьян. После разговора с уцелевшими жителями у нас не осталось сомнений в том, что и здесь также оперировали латышские СС, показавшие свое мужество и неустрашимость в расправах над беззащитным населением. Все остальное, творимое ими, кажется ничтожным по сравнению с той страшной бочкой и заживо сожженными в хате женщинами».

Данные партизанских разведсводок за 1944 год говорят о том, что в марте в район Дисны прибыли 22–й и 25–й латышские батальоны. Показаниями пленных 22–го батальона установлено, что 22–й и 25–й батальоны сформированы в апреле 1943 года в Болдерах близ Риги. «В каждом батальоне по 4 роты, в них 100 — 120 человек в возрасте от 18 до 40 лет. В каждой роте 2 миномета, 4 станковых пулемета, автоматы и винтовки. Командует 22–м батальоном Макар Тылтиц. 22–й и 25–й батальоны в марте вели экспедицию против партизан. По этим же данным, в апреле 1943 г. в Болдерах были сформированы также 116–й и 118–й полицейские батальоны. Действовали на Невельском участке фронта, где сейчас, пленный не знает. Всеми полицейскими батальонами командует генерал Бонгеровский, штаб его в Риге».

По информации штаба партизанской бригады «Спартак» (Вилейская область, командир А.Н.Пономарев), 2 мая 1944 года в плен был захвачен лейтенант из 1–го латышского полка, который показал, что «полк состоит из 4 батальонов, в каждом по 600 — 700 человек. Полк дислоцируется в Двинске и окрестностях. По данным на 6 мая 1944 г., 1–й латышский полк и другие части из Двинска расположились так: в Браславе — 2.000 человек, Слободке — 1.500, Иказни — 1.000, в Видзах, Миорах и Друе — три школы СС».

По данным командира партизанской бригады Григорьева от 16.05.1944 г., в Якубово (2 километра западнее Клястицы) дислоцируется штаб 3–го латышского полка. Командир полка Тыляйнберг. В полк входят 317–й, 318–й и 321–й батальоны. Общая численность полка до 660 человек. Батальоны дислоцируются в Юзефово и Дерновичах.

Таким образом, мы можем утверждать, что на территории Белоруссии оставили свой след одна латышская дивизия (15–я), 3 латышских полицейских полка (1–й, 2–й и 3–й), 1 латышский пограничный полк, 26 латышских полицейских батальонов (Schutzmmanschaft b–n) — 15–й, 17–й, 18–й, 24–й, 25–й, 26–й, 208–й, 231–й, 266–й «Е», 268–й, 271–й, 273–й, 276–й, 277–й, 278–й, 279–й, 280–й, 281–й, 282–й, 313–й, 316–й, 317–й, 347–й, 432–й, 546–й, 860–й и 1 мотоциклетно–стрелковый взвод.

Документы говорят также о собственно латышских гарнизонах и тех гарнизонах, в составе которых были латыши. По сведениям партизанской разведки, на территории Дриссенского района по состоянию на 29 апреля 1944 года в гарнизоне Войтово находилось 85 латышей, Залесье — 40, Пярэки — 37. В гарнизоне деревни Страшные — рота немцев и команда латышей в количестве 100 человек. На станции Бигосово — гарнизон в количестве 100 человек, по национальности латыши и украинцы.

Партизаны отмечали низкий моральный дух латышей и украинцев, а также то, что между ними бывали ссоры по поводу несправедливых расправ над мирными жителями. Как видно из разведсводки от 18.01.1944 г. представительства БШПД на 1–м Прибалтийском фронте, гарнизоны противника установлены в следующих населенных пунктах:

«– Докшицы — 700 человек, по национальности немцы, латыши, литовцы, русские.

— Фольварк Яново (6 км вост. Докшиц) — 250 латышей.

— Глинное — (15 км вост. Докшиц) — 80 немцев и латышей.

— Пустоселье — (19 км вост. Докшиц) — штаб 546-го батальона и до 300 человек солдат. По национальности немцы, латыши, русские».

Весьма интересным является вопрос об отношении к латышским полицейским (а также литовским и эстонским) немецкого оккупационного руководства. Прибалтийские полицейские формирования находились в явно привилегированном положении по отношению к украинским и белорусским. Об этом точно сказал на совещании в генеральном комиссариате «Беларусь» командующий полицией порядка полковник Клепш:

«Выплата денег охранным командам была самой различной. Каждый литовский и латвийский охранник за службу на чужой территории ежедневно получал 3,8 германской марки, а командир батальона — 15,5 марки. Белорусский и украинский охранник получал ежедневно 0,80 марки, женатый охранник — 1,8, командир белорусского батальона — 5,5, командир украинского батальона — 5,8 марки. Однако на руки латыши и литовцы получали столько же марок, сколько белорусы и украинцы. Разница в деньгах выплачивалась латвийским и литовским семьям на родине или же заносилась на сберегательную книжку охранника. Большое различие в оплате различных по национальности охранников, при котором определенную роль играли политические причины, до сих пор еще не устранено. Охраннику, питающемуся при несении одиночной службы на свои собственные средства, выплачивалась надбавка в сумме 0,6 марки ежедневно. До сих пор не уплачено отдельным охранникам за то, что они носят не форменную, а гражданскую одежду и белье. В случае если латвийский или литовский охранник погибал от вражеской пули, то его родственникам ежемесячно выплачивалось от 43 до 144 марок в зависимости от звания и срока службы убитого, к чему еще шла надбавка за то, что дети убитого оставались сиротами. У белорусов и украинцев эта надбавка составляла 17 — 60 марок. При частичной и полной непригодности охранника к службе из–за увечья, нанесенного противником, денежное пособие выплачивалось в различной градации: латышам и литовцам — от 15 до 240 марок, белорусам и украинцам — от 7 до 100 марок».

Вместе с тем на имя гауляйтера Кубе поступали жалобы от латышей и литовцев о том, что некоторые немецкие служащие оскорбительно к ним относятся. В связи с этим Кубе направил гебитскомиссарам специальное письмо, в котором указывал на недопустимость такого поведения...

В памяти белорусов надолго останутся латышские полицейские батальоны — каратели, большинство из которых говорило по–русски и отличалось особой жестокостью по отношению к мирным жителям. Необходимо дальнейшее исследование вопросов, связанных с созданием, структурой и деятельностью на территории Белоруссии всех, в том числе так называемых восточных, прибалтийских, остмусульманских и прочих вооруженных формирований коллаборационистов. Без объективного изучения этих «темных пятен» в нашей истории, их публичной принципиальной оценки неизбежно будет умаляться глубина трагедии, постигшей белорусский народ в годы Великой Отечественной войны.

Алексей ЛИТВИН, доктор исторических наук.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter