Несколько лет назад была у нас с женой дача в лесной российской деревушке Велижского района. В зимнее время посещал ее в основном я, добираясь туда на рейсовых автобусах, которые, к большому сожалению, бывают сейчас только несколько раз в неделю. Поэтому частенько и автостопом приходилось пользоваться. Но с приходом весны и до самой поздней осени жена была моей постоянной спутницей в поездках на дачу, за грибами и за ягодами в смоленские леса. И наш мотоцикл «Урал» в это время даже невозможно было представить без нее в коляске.
Таможенники на российской границе, которых я всех прекрасно знал, относились к нам очень благосклонно и всегда пропускали без малейшей задержки, никогда не спрашивая о страховке нашего мотоцикла для въезда в Россию, прекрасно зная о том, что ее у нас нет. Такое уважение оказывалось нам по той причине, что я ранее сотрудничал с их районной газетой «Велижская новь».
Белорусский таможенный пост был уже снят в то время.
Однажды метельным зимним вечером я топал пешком с дачи в сторону таможни, когда один белорусский владелец шикарной иномарки любезно приостановился и, узнав о том, что я добираюсь до Суража, пригласил меня в салон, который был загружен какими-то канистрами, слегка прикрытыми брезентом.
Возле шлагбаума таможни нас встретил неизвестный мне молоденький новенький таможенник. Он лихо подскочил к нашему автомобилю со стороны водителя и, преисполненный важности, строго спросил:
— Что везем?
— Да спиртишки немного, — ответил без малейшего смущения водитель, протягивая бравому таможеннику тысячную российскую купюру.
Зардевшись весь, как переспелый помидор, этот сопливый мальчишка, только что вы-прыгнувший из учебного таможенного заведения, ни секунды не колеблясь, схватил купюру, воровато оглянулся и быстро сунул ее в карман. После этого подбежал к шлагбауму и открыл его.
Это было настолько отвратительно, что я еле сдержался от того, чтобы, выйдя из машины, не устроить скандал этому молокососу с привлечением бригадира поста. Но сдержался лишь потому, что своим поступком мог здорово навредить водителю автомобиля. Хотя и от него я не был в восторге.
«Ладно, — думаю, — щенок, как-нибудь, при случае, я хоть немного опозорю тебя при твоих сослуживцах».
И этот случай представился летом, когда мы с женой следовали на нашем мотоцикле к своему любимому сосновому борку, богатому всевозможными грибами, а после этого планировали заезд на дачу.
Этого таможенника я увидел еще издали и молниеносно придумал коварную шутку-прикол.
Остановившись немного не доезжая до него, я сошел с мотоцикла и, подойдя к нему, тихо спросил, чтобы жена не услышала и все не испортила:
— Слышь, командир, а сколько сейчас можно наркоты провозить из Беларуси в Смоленскую область? Раньше я всегда возил по четыре килограмма, а в этом году, может, другие порядки у вас, так что просвети меня, пожалуйста.
— А сейчас сколько везете? – ошарашенно спросил таможенник, видя, что я спрашиваю его на полном серьезе.
— Ну, так же, как и обычно, четыре кило. Я даже в магазине на весах перепроверил.
— Н-не знаю, — еле промямлил парень, воспринявший мои слова за чистую монету.
— А ты пойди спроси у начальника и мужиков. Начальник здесь уже?
— Здесь.
— Ну иди спрашивай поскорее, а то нам с женой спешить надо. Да заодно спроси, почем марихуана сейчас в Смоленске и Велиже.
Таможенник ринулся в дом, где находились все остальные дежурившие в этот день люди, но вдруг резко остановился и подошел ко мне.
— А это будет? – потер он двумя пальцами, изображая деньги.
— Об чем базар, парень! Я всегда по-честному расплачиваюсь с ребятами. И они довольны, и я.
Молодой хапуга с ускоренной прытью бросился в дом, и вскоре из него раздался такой хохот, что даже стекла в рамах зазвенели. А вслед за этим на крыльце появилась вся бригада во главе с начальником поста. Парень тоже был с ними, весь в багровых пятнах.
— Что же вы, Сергей Митрич, так шутите над мальчишкой? Он же готов от стыда под землю провалиться! Посмотрите, какой он красный!
— Не провалится этот парнишка под землю от стыда. Он по этому поводу не сильно страдает. Верно я говорю, командир? – спросил я парня.
— Не знаю, — буркнул парень и ушел в будку возле шлагбаума.
С той поры, как только наш «Урал» показывался возле таможни во время дежурства на шлагбауме этого парня, он заходил в будку, и мы проезжали между ней и шлагбаумом. А через год он вообще исчез.
