Акт покаяния
Самое раннее воспоминание первенца семьи Пекарских — Вити — относится к двухлетнему возрасту.Минск. 1947 год. По Немиге тянется бесконечная колонна пленных немцев. Послевоенный город тогда только начали поднимать из руин. Рабочих рук не хватало. Логика советских властей ясна: «Разрушили — потрудитесь восстановить».
Минск, 1946 г.
Когда люди стали постепенно возвращаться в Минск, то селились в полуразрушенных домах, подвалах. К регистрации населения, распределению остатков жилого жилфонда власти приступят значительно позже. А тем временем пленные немцы участвовали в строительстве не только добротных многоэтажек, но и бараков, которые назывались финскими домиками. Это сооружения из деревянных досок и утеплителя. Люди были рады даже такому жилью, да что там рады, многие только мечтать могли о нем.
— Я помню, как мы с семьей ходили смотреть на свой будущий дом, следили за его строительством. Там тоже работали пленные.
Борьба с бандитизмом
У родителей главным праздником многие годы был не чей-то день рождения, не Новый год, а День Победы.— Я и мои два брата очень любили военные парады, которые тогда проводились 1 мая и 7 ноября. Ходили на них всей семьей. Отец получал пропуск на это мероприятие, и мы стояли в толпе напротив Дома Правительства и с восторгом наблюдали за воинскими подразделениями под красными знаменами.
Отец отсутствовал дома месяцами. Время было непростое. Жизнь далеко не сразу вошла в мирное русло. Послевоенный хаос не до конца удалось усмирить. Отряды НКВД-МГБ активно вели борьбу с бандитизмом до середины 1950-х. Особенно напряженно было в западных районах страны.
— Мама понимала, что работа отца связана со смертельной опасностью. Иногда по вечерам, сидя у домашней печи, она смотрела на огонь, а по щекам текли слезы. В такие моменты мы с братом молча обнимали ее, стараясь утешить.
Многонациональный мир
В кварталах Раковской Слободы, где жила семья Пекарских, обитали и белорусы, и евреи, и поляки, и русские, и татары. Даже турки встречались. После войны население пополнялось бывшими заключенными (недалеко была исправительная колония). Кроме этого, часто встречались люди, искалеченные войной: одноногие с костылями и протезами, совсем безногие, передвигающиеся на самодельных тележках-каталках с четырьмя шарикоподшипниками вместо колес.— Не все граждане советской Белоруссии были фронтовиками, партизанами и подпольщиками. Встречались и герои иного рода — враги советской власти.
Государственными языками БССР до 1936 года считались белорусский, русский, польский и идиш. Поэтому в послевоенное время в Раковской Слободе разговоры на идише были в порядке вещей.
— «Зай гезунд!» — это «Будь здоров!» Если девица пустилась во все тяжкие, то ей могли бросить вслед: «Некейве!» («Уличная женщина!»), — вспоминает Виктор Константинович. — Многие белорусы, жившие здесь, неплохо говорили на идиш. У нас на районе жил сапожник дядя Ваня. В 1941 году под Брестом он попал в плен к немцам и до конца войны находился в концлагере Заксенхаузен. Так вот, он часто рассказывал интересные истории, и его речь представляла собой русско-белорусско-еврейско-польскую трасянку с вкраплениями немецких слов.
Много в слободке жило и татар. Класс у Вити был интернациональный:
— После войны советский народ гордился Великой Победой над общим врагом. Эта Победа — одна на всех. Вот отсюда и отношение людей друг к другу. Все ощущали себя победителями. И это чувство сплачивало народ.
Пантелеев и Грушевская
Впервые мать и отец Виктора Пекарского встретились в подмосковном учебном лагере. Он под прикрытием Костя Пантелеев, а она — Аня Грушевская. Следующая встреча произошла лишь спустя три года.
 Анна Горбатенко |
 Константин Пекарский. 1941 г.
|
yankovich@sb.by
