Здесь было много старинных усадеб, но далеко не все из них уцелели
Тем, кто ездит электричкой Минск—Молодечно, наверняка запомнилось немного странное и даже не совсем приятное на слух название одной из станций — Мясота. Периодически мне попадалась информация о том, что в одноименной деревне имеется усадьба позапрошлого века. Сколько раз, уже достаточно долгое время, проезжая мимо, вспоминал об этом, но… ехал дальше. И лишь неделю назад сошел, наконец, на этой станции. Как оказалось, отчасти все-таки опоздал…
Имение Мясота известно уже около 500 лет. От князей Зборажских оно перешло князьям Огинским, а затем небезызвестный композитор Михал Клеофас Огинский отписал его в 1813 году Эразму Тышинскому. Тышинские и стали последними владельцами Мясоты. Самым знаменитым представителем этого шляхетского рода был Александр. Известный в свое время литератор, профессор Варшавского университета и один из основателей Варшавской библиотеки, он спланировал в Мясоте усадьбу с парком и хозпостройками, центром которой являлся летний дом.
Первое же, что сразу бросилось в глаза, — ярко выраженный вход в подвал посреди пустыря. Выглядел он по-современному и охранялся «стражей» — молодым бычком на цепи. Интерьер же подвала — характерный сводчатый потолок и выложенные большими камнями стены — судя по всему, сооружен был в позапрошлом веке. Был подвал довольно большим, а использовался, как удалось потом узнать, для самых обычных целей — хранения продуктов, в первую очередь «фирменного» сыра, который шел на продажу в Варшаву и Вильно.
Как ни странно, хотя вход в подвал был завален различным хламом, внутри оказалось довольно чисто. Вряд ли здесь кто-то прибирался специально, просто, видимо, редко сюда заглядывают люди. Пожалел, что не захватил с собой фонарик…
Отыскать же усадебный дом оказалось очень непросто. Еще раз вспомнил выдержку из книги по усадьбам Минщины, изданной в 2000 году: «Усадьба сохранилась частично. Принадлежит восьмилетней школе…» Вот школа, а где же усадьба? Вдруг за листвой толстых и старых деревьев взору предстала груда деревянных обломков. Тут же под ногами попадались поросшие мхом валуны, каменные обломки, а в кустах я наткнулся на полуистлевший матрас.
Мои опасения и догадки подтвердили местные жители — это и есть усадебный дом, точнее, то, что от него осталось. Сам он был разобран шесть лет назад. Как пояснили, «его ветхое состояние представляло опасность для учащихся школы». Вот так вот!
«Ничего, не расстраивайтесь, — успокоила меня Анна Сушко, бывший местный библиотекарь и по совместительству мой гид по Мясоте. — У нас вообще много чего интересного есть. Клуб, например, правда, в него уже никто не ходит, но здание старое. Школа, но ее тоже в этом году закрыли: некого учить стало. Памятник погибшим во время Великой Отечественной войны односельчанам…»
Кое-что интересное я нашел и… на кладбище. Правда, старинную церквушку только-только перестроили на новую (опять опоздал!), но зато в целом сохранился особый дух, витающий обычно на старинных кладбищах. Тогда, видимо, это было нечто большее, чем последний земной приют умерших. Некоторые из старых памятников были в виде сучковатых деревьев с лесными мотивами. Нигде больше таких не видел.
Ну а еще Мясота интересна тем (этот факт я специально оставил напоследок), что здесь 21 декабря 1796 года родился Томаш Зан — активист масонских и патриотических обществ, близкий друг Адама Мицкевича (поэт подарил ему в день рождения перстень с надписью «Дружба — достойному»), соратник декабристов. За свои взгляды он был сослан в Оренбург, где тоже времени даром не терял — создал первый в России минералогический музей, который существует и поныне. Как геолог Томаш Зан известен своими открытиями месторождений нефти, меди и золота, как поэт и фольклорист являлся одним из родоначальников новой белорусской литературы, автором поэм, стихов, комедий, базирующихся на элементах народного творчества и культуры.
Вот только владельцем усадьбы в Мясоте, как указано на памятной табличке на стене школы, Томаш Зан никогда не был. Его мать, Екатерина, просто ехала из Радошковичей в купленное имение Холецковщину, когда обнаружила, что утеряна купчая. Оказавшись без крова и средств существования (муж, активный участник восстания Тадеуша Костюшко, укрывался от российских властей в Пруссии), Екатерина Зан вынуждена была на время свернуть с Виленского шляха и остановиться в Мясоте, где вскоре и родился ее второй сын Томаш, названный в честь деда.
Размышляя о необычных обстоятельствах рождения Томаша Зана, я вышел на Виленский шлях, что проходит прямо у деревни. В 1979 году здесь даже был установлен единственный в своем роде памятник дороге. Много известных людей прошло и проехало по ней: Денис Давыдов, Тарас Шевченко, Николай Гоголь, белорусы Владислав Сырокомля, Винцент Дунин-Марцинкевич, Франтишек Богушевич, Максим Богданович, Янка Купала и Якуб Колас и многие-многие другие. О чем и говорит надпись на одном из камней памятника Виленскому шляху. Отправился и я дальше по знаменитой дороге.
Красное, отметившее недавно свой 500-летний юбилей, известно своим изящным неоготическим костелом, возведенным из желтого кирпича в 1912 году. Уцелела здесь и старинная мельница на реке Уше. Когда-то в местечке была усадьба, куда часто приезжали любители поохотиться. С дорогой она соединялась мостом, построенным на специально выращенных для этого деревьях, у которых спилили верхнюю часть.
Чуть в стороне, на месте бывшего фольварка возле деревни Ракутевщина, стоит памятник Максиму Богдановичу, который жил здесь летом 1911 года. Дальше по шляху, в деревне Плебань, имеется костел, в котором прятали оружие участники восстания 1863 года под предводительством Кастуся Калиновского. Небольшой отряд повстанцев был разбит царскими войсками, а погибшие бойцы вместе со своим командиром Юльяном Бакшанским были похоронены на местном кладбище, где и сейчас можно увидеть их братскую могилу. Более-менее уцелела и плебанская усадьба, в которой в XIX веке жил местный ксендз.
Ну а мой конечный пункт назначения — еще одна усадьба — Корсаки. Деревни с таким названием ни на одной из карт не оказалось, но интуиция подсказала, что нужно искать село Корсаковичи. Вот только отыскать его тоже оказалось не так уж и легко. До этого пришлось изрядно походить по дачным поселкам. Неудивительно, что о деревне так мало информации, — она элементарно затерялась среди современных приусадебных застроек и мало кого интересует.
Встреченные по пути дачницы очень искренне удивились: «И чего вас туда несет?» Наконец-то взобрался на холм, с высоты которого увидел — о чудо! — деревню, точнее, деревни. Сельские постройки группировались разрозненно, и предстояло еще узнать, где именно искомые Корсаковичи. Вышло, что везде! На поверку Корсаковичи оказались все-таки Корсаками, как было написано в книге «Старинные усадьбы Минского края» и на дорожном указателе, но почему-то не на картах, а небольшая сама по себе деревня была сильно разбросана и имела даже свои «пригороды» — хутора. Один из них — Парахневичи — и являлся отыскиваемой мной усадьбой. К ней меня довела привычка деревенских жителей всем, даже незнакомым, говорить «здравствуйте!». Я отвечал таким же приветствием и неизменно добавлял: «А где у вас тут усадьба?» Иначе мог и не найти, так как усадебный дом (к счастью, он сохранился) спрятался в густых зарослях. Поначалу возникли даже сомнения: он ли это? Очень уж похож на обычный деревенский дом, но, зайдя внутрь, все сомнения рассеялись — он! Сейчас так не строят — слишком уж просторные комнаты и высокие потолки.
Оказалось, что Парахневичи — это еще и фамилия владельцев усадьбы. Встретила меня 60-летняя Ядвига Николаевна с внучкой. Поведала о том, сколько интересных старинных вещей находили они в детстве в многочисленных просторных комнатах усадьбы (к слову, сейчас их тоже повсюду немало), как случайно сожгли карту-план имения. Жаль, возможно, в ней была разгадка, кто же все-таки являлся строителем и первым хозяином Корсаков. Пока найденные мной источники об этом умалчивают. Хотя немного я все же продвинулся — Ядвига Николаевна вспомнила, что Парахневичам лет 70 назад (вероятно, после объединения Беларуси в 1939 году) усадьба досталась от некого Кучинского. Тогда в нее входил хозяйственный двор (остался сарай, основательно залатанный), искусственный водоем с плотиной (теперь небольшой пруд, весь заросший ряской), парк с садом площадью около
