И не потому, что таланта не хватает. Вопрос в другом: голос каждого человека, как и отпечаток пальца, — единственный и неповторимый. Наше с вами ухо, конечно, хорошую копию от оригинала не отличит. А вот эксперт–фоноскопист распознает фальшивку в два счета. В свое время появление фоноскопической экспертизы в криминалистике стало настоящей революцией. При наличии грамотного экспертного заключения доказать виновность или невиновность человека — дело техники.Пародия на Фантомаса
— Взрыв–но–е у–строй–ство в квар–ти–ре у–част–ко–во–го сра–бо–та–ет че–рез двад–цать ми–нут, — неестественно растягивает слова странный старушечий голос. Впечатление такое, будто говорит зомби. Вместе с сотрудниками отдела фоноскопического учета и диагностики 6–го управления Государственного экспертно–криминалистического центра МВД мы слушаем запись телефонного сообщения, поступившего накануне в дежурную часть одного из районных отделов внутренних дел. Львиную долю работы подкидывают фоноскопистам телефонные террористы. Звонок «зомби», к счастью, — ложная тревога.
— Неоригинально бабушка шутит, и пародия на Фантомаса неудачная, — делаю свое заключение. Однако специалисты не спешат со мной соглашаться.
— Почему бабушка? И почему непременно пародия? — не уверен в моих выводах эксперт–фоноскопист Иван Фетняев.
— Интуиция.
— Дело хорошее, но нам нужны факты.
Мой собеседник переводит монолог в цифровой файл и подвергает его подробнейшей компьютерной обработке. Мельчайшие оттенки звуков зашифрованы в появившейся на мониторе спектрограмме. Рассматриваю причудливый рисунок: яркие пятна на темном фоне — всплески энергии звука, рожденного человеческой речью. У каждого голоса — свой спектральный узор, сотканный в зависимости от многих физиологических особенностей. Нет, например, двух совершенно одинаковых языков или гортаней. Отсюда и тщетность попыток пародистов стать вторым Ельциным или Чубайсом. Коронное ельциновское «дорогие россияне» можно разве что сымитировать, но не повторить.
Машина заканчивает обработку данных и выдает результат: голос принадлежит мужчине от 40 до 50 лет, рост которого примерно 173 сантиметра, объем грудной клетки около 100 сантиметров. Вот тебе и бабушка! Что же до игры в Фантомаса, то и эта моя гипотеза ошибочна. «Не похоже, что человек кривляется. Вязкая речь в данном случае, вероятнее всего, свидетельствует о нарушении деятельности головного мозга, — подключается к работе старший эксперт отдела Инна Богач. — Не исключено, что у звонившего проблемы с координацией движений».
Будем надеяться, оперативникам хватит этих данных, чтобы вычислить телефонного хулигана и взять образец его голоса. Тогда уж шутнику от ответственности не уйти. Методом скрупулезного статистического анализа акустических признаков компьютер без труда определит, является ли подозреваемый обладателем странного голоса или нет. Сегодня расследование редкого преступления обходится без помощи фоноскопистов. Телефонных террористов, взяточников, вымогателей, мошенников и прочих нарушителей закона эксперты–фоноскописты выводят на чистую воду. Если в 1994 году, когда в Беларуси появилась собственная фоноскопическая лаборатория, было проведено всего 107 экспертиз, то в последние годы их проводится в 5 — 6 раз больше.
Москвички из меня не вышло
Возможности современной фоноскопической экспертизы очень широки. Ну кто бы мог подумать, что по голосу можно установить не только пол, возраст и габариты дикторов (так на своем профессиональном языке фоноскописты называют главных действующих лиц экспертных исследований), но и определить национальность, эмоциональное состояние и даже сказать, пьян человек или трезв? Каждую фонограмму, подчеркивает заместитель начальника 6–го управления Сергей Лячканов, тестируют минимум два эксперта: радиотехник и филолог, в случае необходимости подключаются логопед и психолог, специалисты высокой квалификации. Затем их выводы обобщаются и приводятся к единому знаменателю. Между прочим, в службу фоноскопических экспертиз приходят не со студенческой скамьи. Будущие эксперты проходят тщательный отбор (выдерживают конкурс только лучшие выпускники вузов, обладающие тонким, музыкальным слухом), а затем — курс серьезной подготовки. Год, а то и два уже дипломированные специалисты изучают дополнительно к университетским знаниям десятки различных наук, от основ уголовного права до теории речеобразования.
В среднем одна экспертиза длится 15 — 20 дней, в особо сложных случаях (когда монологи дикторов исчисляются километрами магнитной ленты) специалисты могут изучать фонограмму и полгода. Вызываюсь проверить профессионализм фоноскопистов на собственной персоне. Старший эксперт отдела Татьяна Азарова вручает мне текст, где говорится о каком–то мальчугане, который путешествует с мамой в поезде. На первый взгляд ничего примечательного. На самом деле каждая фраза продумана до мелочей: рассказ сочинялся специалистами центра речевых технологий Санкт–Петербурга таким образом, чтобы четко были слышны все согласные и гласные. А наши специалисты подогнали этот фонетический трафарет под особенности белорусского произношения. «Ну, — думаю, — скопирую сейчас какую–нибудь московскую теледиву и догадайтесь–ка, что я родилась в Минске. И что вы скажете о моем образовании: гуманитарий я или естественник? В журналистике, в конце концов, может найти себя и технарь». На «уроке» чтения эксперимент не заканчивается. Отклоняемся от трафарета и беседуем в произвольной форме. Нужна моя живая речь.
— В вашем произношении не угадывается ни один из местных диалектов, — через каких–то три минуты Татьяна выдает предварительный результат. — Тем не менее вы однозначно родились и выросли в одном из городов Беларуси. Образование у вас определенно высшее, скорее всего, гуманитарное...
Старший эксперт еще секунд 30 перечисляет мои индивидуальные характеристики. А я не могу удержаться от реплики:
— Так старалась на москвичку походить, а вы во мне все равно белоруску признали. На чем я прокололась?
— На «попить чайку». Белорусы как пишут, так и говорят, а у россиян звук «а» после «ч» закрытым получается, и выходит гораздо мягче, что–то вроде «чийку».
Кто главный: компьютер
или человек?
Побыв диктором, напрашиваюсь в эксперты. «Пожалуйста», — протягивает мне наушники главный эксперт отдела Елена Тригуб и включает фонограмму. Секунд через 30 все звуки смешиваются в один сплошной гул: где человек, где машина — не различить. Единственное, что улавливает ухо, — нецензурная брань, которой обильно перемешан представленный на экспертизу диалог. Елена Ивановна мой дебют строго не судит:
— К сожалению, культура речи наших дикторов, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Первое время это сильно режет слух. Бывает, прослушаешь фразу, а там «в каждой строчке только точки».
Впрочем, мало восстановить дословное содержание подобных, с позволения сказать, разговоров. Нужно еще определить количество участников и принадлежность реплик. В бранной фонограмме, например, Елене Ивановне удалось расслышать целых семь (!) голосов. Я не смогла дифференцировать и двух. Конечно, чтобы уловить каждый звук на магнитном полотне, приходится прослушать «материал» не один, не два и даже не десять раз. А еще нужно расставить знаки препинания, интонационно выделить обороты речи. Как вы думаете, легко это сделать в тексте, скажем, из одних междометий? Об уголовных делах, по которым в качестве подозреваемых или обвиняемых проходят дикторы, эксперты знают минимум — только фабулу.
— Но после многочасовых аудиосеансов кажется, что хозяин врезавшегося в память голоса твой давний знакомый, — признается Инна Богач. — Начинаешь представлять человека, которого никогда не увидишь. Гадаешь, совпадает ли созданный образ с реальностью. Ведь мы так или иначе участвуем в его судьбе. Есть голоса, которые невозможно забыть. Иногда голос, скажем, того же телефонного террориста возвращается уже на новой фонограмме. В этом случае следствие получает информацию о личности преступника и неопровержимое доказательство его вины.
Я все пыталась выяснить, кто главный в деле «опознания» голосов: компьютер или человек? Какой бы умной ни была машина, разрешил мои сомнения Сергей Лячканов, но последнее слово всегда за экспертом, который принимает во внимание выводы электронных мозгов, но в первую очередь руководствуется собственным внутренним убеждением.
Кстати, кроме личности говорящего, необходимо определить подлинность «вещдока», другими словами, опровергнуть или подтвердить факт монтажа аудиозаписи (или видеозаписи). Надо сказать, даже очень искусную подделку профессионал распознает. Так что идти на подлог никому не советую — бесполезно.
Память на голоса у экспертов, конечно, прекрасная. Но страховка не помешает. В перспективе, рассказал начальник 6–го управления Александр Шаховский, планируется создать республиканскую систему фоноскопического учета — архив образцов голосов преступников и подозреваемых в совершении преступлений. В этом случае найти преступника и установить факт «серийности» не составит особого труда.
