За памятником невинно убиенным ухаживают сельсовет, школьники, местные жители: в 2020-м его обновили.Загубленная красота
— Страшная участь постигла Горяны: погибло более 300 человек, уничтожены все 67 домов, — возвращается в прошлое директор Речковской средней школы Нина Василькова. — А ведь какое тихое, уютное, красивое место! Люди его еще в XVII веке облюбовали, в 1667-м на возвышенности рядом с озером поставили первые хаты. В 1880-м тут было уже 29 домов, 210 человек согласно переписи 1897-го. Появились хлебозапасный магазин, ветряная мельница, школа грамоты, в 1931-м — колхоз «Искра социализма». А с конца июля 1941-го по 27 июня 1944-го деревня была оккупирована немцами.— И в один из дней, после того как партизаны разгромили волостное управление оккупантов, что тут размещалось, превратилась в кладбище, — включается в разговор председатель Пашковского сельсовета Виктор Степаненко. — За памятником, который стал общей могилой для загубленных сельчан, сегодня ухаживают ученики и педагоги из агрогородка Речки (оттуда до Горян 1,5 километра). В 2020-м за счет сельсовета его отремонтировали, поменяли гранитную плиту, двумя годами ранее местный предприниматель установил по периметру новый деревянный забор.
По воспоминаниям чудом уцелевших в войну горянцев, архивным данным ученики Речковской и других школ Могилевского района сделали макет деревни, восстановив ее такой, какой она была до трагедии.
Макет сожженной в 1943 году деревни Горяны.«Из кургана из человеческих тел текли ручьи крови…»
«Это случилось в яркий солнечный день. Мы спешили убрать урожай, чтобы спрятать от немцев. И внезапно услышали гул автомашин, — вспоминала сельчанка Мария Жогова. — «Немцы! Спасайтесь!» — понеслось по дворам. Но фашисты уже окружили Горяны, учинили дикую расправу: подожгли хаты, гумна с хлебом, согнали нас в одно место. Полилась первая кровь... Десятки моих земляков уже мертвыми глазами глядели в сентябрьское небо. Дошла очередь и до моей семьи... Сначала выстрелили в брата Володю. Ему было всего 18 лет. Умирая, он прокричал: «Прощай, родная белорусская земля. Смерть гадам!» Остальных раненых каратели побросали в кучу, как дрова, начали палить по ним из пулеметов, автоматов, пистолетов. Из этого кургана из человеческих тел текли ручьи крови… Я лежала возле брата Миши. Рядом — мама, уже мертвая, я чувствовала, как холодело ее тело… Вскоре и Миша затих…»Наставники Речковской школы — историк Александр Губанов, преподаватель белорусского языка и литературы Наталья Михаленко, которые уже на пенсии, в свое время записывали воспоминания очевидцев огненной трагедии, которые, как Мария Жогова, в 1943-м были на волосок от смерти.
«Когда в село прибыл отряд немцев — не меньше 40 машин, земляки пытались укрыться в избах, но их расстреливали. Выживших согнали в несколько домов, баню, заколотили двери, окна, подож-гли, — рассказывала Анна Дегтярева. — После чего пустились на поиски тех, кто спрятался. Нашли меня и еще 50 человек, открыли по нам огонь».
Анна упала, прикинулась мертвой… А немцы привезли несколько возов соломы, выгрузили на лежащих на земле людей, чиркнули спичкой, превратив стариков, женщин, детей в живые факелы…
После войны дед Светланы Борисенко отстроил новый дом на месте сожженного фашистами.Ушла из большого села, а вернулась на пепелище
О трагедии в Горянах могилевчанка Светлана Борисенко знает не только потому, что увлечена военной историей и поисковой работой: отсюда ее корни, здесь в войну жили ее предки.— Это протокол допроса моей прабабушки Пелагеи Филипповны Мызовой (в замужестве Дегтяревой) от 14 марта 1949 года, — протягивает Светлана Анатольевна пожелтевшие от времени листки. — 15 сентября 1943-го она из Горян ушла в Могилев за солью, а вернулась на пепелище.
Читаешь рассказ простой сельчанки — и мороз по коже:
«Когда подходила к селу, увидела страшное зарево, почувствовала тошнотворный запах гари. Осо-знав, что случилось что-то чудовищное, непоправимое, потеряла сознание. О том, как издевались фашисты над моими земляками, узнала на следующий день от сына Николая, который спасся чудом».
Раненый Николай поведал матери, как, выбираясь из-под груды трупов, краем глаза заметил мальчонку (в Горянах в тот день были не только свои, но и беженцы со Смоленщины), прошептал: «Ползи ко мне». Понимал — чтобы их не заметили фрицы, надо по-пластунски уходить в сторону, куда стелется черный дым. Но ребенок со страху побежал, его догнала пуля… Этот эпизод Николай Потапович вспоминал много раз. А еще не мог слышать детский плач — он возвращал его в самый страшный день жизни.
…Убитого мужа Пелагея Филипповна нашла на своем огороде. Дочь Веру — метрах в 15 от сгоревшей хаты. Дочь Анну — в куче обугленных тел. Опознала ее по золотым сережкам.
Читаешь протокол допроса чудом уцелевшей сельчанки Пелагеи Мызовой, и мороз по коже от того, что творили в Горянах каратели.«Враги сожгли родную хату»
— 12 родных потеряла в один день прабабушка Пелагея, — говорит Светлана Борисенко. — В Горянах погибли ее супруг, две дочки, две невестки, семь их детей. В их числе — первая жена моего дедушки Ивана Дегтярева Катерина и их сын Эдик, которому не исполнилось еще и года. Их идентифицировали по сохранившемуся куску пеленки: пытаясь защитить дитя от пламени, Катя закутала его, накрыла своим телом… Возродилась деревня не сразу: поначалу люди жили в землянках, пекли на костре логины — так они называли блины из мерзлой картошки, которая, когда ее измельчали, превращалась в желто-зеленую жижу… А уже после войны потихоньку начали отстраиваться. Новую хату на месте сгоревшей поставил и дед Иван. Несколько раз в год — в день трагедии, день Победы (это мне врезалось в память с детства) — он ходил на могилу, ставшую общей для всех сельчан. Потом дома наливал себе фронтовые 100 граммов (он был на передовой, прошел всю войну) и протяжно затягивал «Враги сожгли родную хату». Мы его не трогали, плакали по углам… А еще помню, как школьницами мы с подружками бегали к тому памятнику, собирали в карьере в подолы платьев желтый речной песок, посыпали дорожки, охапками носили полевые цветы… Нас никто не учил, это был зов крови, зов сердца. И пока живы, будем рассказывать о геноциде в Горянах своим детям, внукам, ведь память не сожжешь…КОМПЕТЕНТНО
Олеся КУПЦОВА, начальник отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Могилевского райисполкома:
— По данным Национального архива, в годы Великой Отечественной войны в Могилевском районе в огне было уничтожено 90 деревень, семь из которых — полностью. В них погибли 1815 человек (свыше 700 сгорели заживо). Всего в ходе карательных операций были убиты 2,5 тысячи жителей. Поиск мест массовых захоронений жертв геноцида, которые до сих пор не учтены, продолжается по всей стране. Мы в районе в 2022-м планируем установить в память о них четыре новых памятника.
kislyak@sb.by
Фото Андрея САЗОНОВА и из семейного архива Светланы БОРИСЕНКО.
