Судебное следствие длилось восемь месяцев и на протяжении всего этого времени мы подробно знакомили читателей «СГ» с процессом. 60 томов уголовного дела выверяли до запятой. Допрос обвиняемых и около ста свидетелей, оглашение материалов, знакомство с вещественными доказательствами, прослушивание аудиозаписей телефонных разговоров. Суд заново прошел теми перекрестками, на которых забуксовал управленческий механизм, оказавшись лицом к лицу с проблемой.
СОБЫТИЯ разворачивались в 2015 году. Именно в это время, по показаниям обвиняемых и свидетелей, на мясокомбинат стали отгружать сырья больше, чем он мог переработать. Сказывался и запрет поставок на Россию. Планы доводились холдингом и закреплялись на областном уровне. В суде на этом делал упор и бывший директор мясокомбината Ричард Стефанович, который пришел на должность руководителя предприятия, имея за плечами большой управленческий опыт, в том числе заместителя председателя Комитета по сельскому хозяйству и продовольствию облисполкома:
— Доводились показатели приема скота на убой, которые мясокомбинат обязан был выполнять. От этого зависело финансовое положение хозяйств, их возможности по проведению сельхозкампаний, выплате зарплаты… Я давал поручения писать письма в холдинг об уменьшении нам планов приемки скота, но реакции не последовало.
Работники предприятия рассказывали в суде, что перегрузка просто зашкаливала. Из-за этого свежее мясо простаивало в коридорах, прежде чем попасть в холодильные камеры, заполненные под завязку. Понятно, все это не могло пройти бесследно для качества продукции. И даже тогда, когда туши все-таки перемещались в камеры, возникали нюансы. Переполненность холодильников не позволяла соблюдать необходимые санитарные требования: вовремя оттаивать помещения, проводить очистку от снеговых шуб и дезинфекцию… Все еще более осложнилось, когда туши из-за дефицита места стали складывать в штабеля, тем самым ограничив к ним доступ и усугубив ситуацию.
Однако самое примечательное заключалось в том, что масштабы проблемы реально оценивали в основном специалисты среднего звена и простые работяги. Те все видели, слышали, понимали. Директор мясокомбината, увы, об обострении проблемы не знал. Во всяком случае, как утверждал в суде Ричард Стефанович, специалисты ему об этом не докладывали. Хотя во время заседаний подчиненные говорили об обратном, вскользь добавляя: Ричард
Антонович не любил, когда к нему обращались с проблемами, реагировал категоричным «решайте». Ничего такого не замечали и работники лаборатории предприятия, обязанные отслеживать качество сырья. Как выяснилось, инструкциями не прописано брать пробы мяса, которое предназначается для промышленной переработки. Единственная же проба варки, сделанная по настоянию холдинга, показала прекрасные результаты…
Молодая работница холодильного цеха, не так давно пришедшая на предприятие, смогла разглядеть плесень на тушах, подняв брезент, которым прикрывали штабеля. Ей хватило для этого фонарика мобильного телефона. Тогда как десяткам проверяющих — от представителей местных ветслужб до заместителя директора Республиканского ветнадзора Александра Букина, который возглавлял комиссию по проверке жалобы о гнилом мясе, — это не удалось. Не видели! Впрочем, опять же не все. Конкретно не видел Букин. Объяснял в суде, что освещение было крайне плохим, ограничен доступ к штабелям, достигавшим в высоту около 2,5 метра. Настаивал:
— Чтобы оценить состояние мяса, требовалось разобрать штабеля. А у нас была не проверка, а мониторинг. Настаивать на этом в рамках мониторинга я не мог, не имел таких полномочий. Сомнений в качестве мяса у меня не возникло.
Тем временем отдельные члены комиссии и специалисты предприятия, ее сопровождавшие, не скрывали: плесень замечали. Тот же бывший заместитель директора мясокомбината по производству Александр Бондаренко, фигурант дела, конкретизировал, что знал о появившихся очагах на единичных тушах, но не считал, что это ЧП:
— В ветеринарии не исключено появление плесени на тушах. Если она поверхностная, то проводится зачистка, и сырье идет на промышленную переработку. Я считал, она поверхностная. В этом заверяла и наша ветеринарная служба.
Обвиняемые ожидали приговор суда вместе с адвокатами и родственниками. В первом ряду — адвокаты, во втором — слева направо: бывшие замминистра сельского хозяйства и продовольствия Василий ПИВОВАР, замдиректора Республиканского ветнадзора Александр БУКИН и начальник холодильного цеха Игорь МЕЛЬНИКОВ.
АНАЛИТИЧЕСКАЯ справка по итогам проверки жалобы на порченое сырье, которую в Минске представил Букин и члены комиссии, ничего критического не содержала. Потому что действительно не увидели или потому, что Ричард Стефанович упомянул о знакомстве с заместителем министра по сельскому хозяйству и продовольствию Василием Пивоваром, которому позвонил с просьбой об объективной проверке, «чтобы не раздули»? Можно оценивать по-разному. Василий Пивовар настаивал, что обещал только объективное разбирательство и никакого другого смысла в свои слова не вкладывал. Предупредил Стефановича о внеплановой проверке лишь с одной целью, чтобы руководитель понимал: нужно принять меры по исправлению ситуации. Что же до мяса сомнительного качества, ему об этом никто не говорил. В представленной Республиканским ветнадзором аналитической справке по результатам проверки жалобы в рамках мониторинга об этом, как помнится, тоже не было сказано ни слова. Защитник бывшего замминистра недоумевал:
— О каком бездействии должностного лица идет речь? На каком основании Василий Пивовар мог остановить производство, не располагая официальной информацией? По звонку Стефановича?
К слову, последовавшая внеплановая проверка, которую проводил местный ветнадзор, тоже не отразила в своих заключениях порченое мясо. Гнилые туши увидели только на Оршанском мясоконсервном комбинате, куда гомельчане направили 100 тонн продукции на переработку. Часть партии, которая при разморозке предстала в жутком виде, сняли с производства, отказавшись делать из нее консервы.
Во время судебного разбирательства каждый из фигурантов ссылался на силу разных обстоятельств, которые вынуждали действовать так, а не иначе: доверялись подчиненным, выполняли доведенные показатели, не имели нужных знаний и управленческого опыта. Наверное, это могло бы отчасти объяснить действия специалистов среднего звена, которые говорили руководству о проблемах. Реально ли начальнику холодильного цеха или ветврачу заставить директора мясокомбината принимать нужные решения? Все, что они могли сделать в ответ на игнорирование проблемы, — уволиться. Теперь, кажется, большинство фигурантов понимают, что лучше уж было остаться без работы, чем попасть в такой переплет.
В ЗАЛЕ накаленное ожидание вердикта. Обвиняемые пришли с вещами. Рядом поддерживают родные люди. Пока суд оглашает решение, доносятся тяжелые вздохи и всхлипывания. Трудно не понять. У всех меры наказания связаны с лишением свободы.
В исправительной колонии общего режима различные сроки определены: Ричарду Стефановичу — 6 лет, Александру Бондаренко и Игорю Семенову (главному ветврачу мясокомбината) — по 5 лет, Игорю Мельникову (начальнику холодильного цеха) — 3 года, Александру Букину, Василию Кравцову (начальнику регионального ветнадзора) и Игорю Волченкову (начальнику городской ветстанции) — по 2 года, Алле Лазовской (руководителю ветслужбы области) — 1,5 года. Бывшему замминистра Василию Пивовару назначено 2 года лишения свободы в ИК усиленного режима. Столько же определено ветврачу мясокомбината Арсению Скварчевскому, но в колонии-поселении. Обвиняемым назначены штрафы. Все лишены права занимать организационно-распорядительные должности на различный период времени.
Приговор не вступил в законную силу и может быть обжалован. Очевидно, что большинство фигурантов воспользуются этим правом.
dralukk73@mail.ru
Фото автора.
