“Поплакала і знов фіалка розцвіла.
Засяяв день таємними знаками.
І мама молода й закохана мала.
На кухні всі однаково плакали”.
Каzка
— Дай!
— Не дам.
— Да-а-а-ай!
Ревет малыш. Ему не дали. Не важно что, он уже забыл, самозабвенно рыдает, захлебывается ручьями слез, жизнь несправедлива.
— Мама! У нас самостоятельная по математике-е-е-е… А я забыла подготови-и-и-ться… Я не-е-е напишу, — опять ревет в трубку дочка.
— Не буду кашу! А-а-а-а-а-а! — плачет сын.
— Купи!
— Не хочу в школу!
— Дурацкий! Дурацкий ботинок! Не могу его надеть!
— Мальчик разбил мне телефо-о-о-он!
— Это он первый на-а-а-ачал!
— Нет, она-а-а-а-а!
— Уйди-и-и-и!
— Сама уйди-и-и-и!
АААААААА!!!
Детские слезы меня уничтожают. Вот была себе Человек-Человечище, стояла и смотрела в будущее с оптимизмом, а тут раз — и клином свет.
— Тихо! Тихо, вы!!! Не ревите.
Теперь все что угодно, лишь бы замолчали. Хватаю первое попавшееся под руку, делаю грозный вид, слез становится больше. Действенно только одно — самой заплакать. От бессилия и от желания просто, наконец, выплакать все напряжение. Ведь я тоже режу палец кухонным ножом, сталкиваюсь с трудностями в самый неподходящий момент, не нахожу, что надеть, теряю дорогое кольцо и тоже хочу на море, в конце-то концов. И на ручки-и-и-и!
Но иногда я плачу. Прямо за рулем. Услышу хорошую песню по радио или специально ее поставлю, еду и реву. В три ручья. Дорогой сотрудник ГАИ, я знаю, что это неправильно, но просто нет в этом мире ни одного места, где бы я могла плакать и это никому не мешало, а плакать внутрь не помогает. Иногда я даже думаю о такой терапевтической группе, куда бы можно было записаться “на поплакать”. Но тоже так себе вариант, это же придется выслушивать чужие истории, а хочется уже не думать о вселенском, а, как в детстве, только про свою вавку. Как хорошо было! Поранился, тут же поревел.
— Я не выучу этот стих! Я не выучу его никогда!!! — бьет себя книжкой по голове дочка и плачет, конечно же.
Выучит стих, пойдет и расскажет на десятку. Я знаю, я уже тысячу раз проходила. Шок. Протест. Слезы. Смирение. Преодоление себя. Рост самооценки. Везде, где было порезано, уплотнится, где напрягалось — вырастет, где работало — станет эффективным. Только вот что делать с невыплаканными слезами, которые наворачивались и были проглочены, украдкой стерты, запиханы назад? Исчезают ли эти слезы? Доктора говорят, что они превращаются в болезни, неврозы, депрессии и бессонницы. Но плакать все равно не приветствуется.
Помню, пришла на УЗИ во время беременности, сижу в очереди, женщины заходят и выходят. Одна весело болтала по телефону с мамой, а из кабинеты вылетела и бегом на лестницу, там ка-а-ак заплачет. Меня удивило, что она не в кабинете разревелась, хотя, видно, именно там узнала что-то неприятное, она держалась перед врачом, убежала, спряталась и только в закутке позволила себе вполне естественную реакцию человеческой психики на неожиданное заключение. Я зашла потом к доктору, говорю: “Там девушка плачет”. “Ой, только вы не плачьте!” “А что и у меня есть повод?!” Слава Богу, повода не нашлось. Но я тогда думала много, почему в этой ситуации женщине нельзя тут же сесть и поплакать нормально.
Люди отстаивают свои права, женщины за равенство вплоть до разрешения ходить топлесс, меньшинства тоже хотят семью и регистрируют браки, люди с ограниченными возможностями вливаются в активную общественную жизнь, цветные уже не воспринимаются третьей расой, но человек плачущий… по-прежнему под запретом! Негласным, непрописанным. Такое табу внутреннее — стыдно плакать и фу таким быть! Мы любим смех, но не приемлем слезы. Только когда уже через край, тогда в доме воцаряется тишина — МАМА ПЛАЧЕТ! Мне несут дары и обнимашки, расцветает фиалка, и день начинает сиять тайными знаками. Тишина на душе. Вот бы всегда так!
“Лице умий дощем, що треба ще?”
sulimovna@rambler.ru
