Проблема отцов и детей в письмах читателей "СБ"

Старость всегда приходит неожиданно. Вроде с малых лет знаешь, к чему идет, а все равно первая седина, морщины, немощь и одиночество застают врасплох. Да и как к ним подготовишься? Старость — не зима, когда купил сапоги и куртку по сезону и, считай, уже готов. Специально ее никто не ждет. Просто живет себе человек и живет. Сад — школа — университет... Работа — дом — работа... Так и несутся день за днем. Остановиться некогда. А потом вдруг оказывается, что жизнь прожита. Когда только успелось?!

Очень любят лирики старость осенью жизни называть, золотой порой. Звучит красиво и воспринимается мягко. Но реальность не обманешь, как ее ни назови. По сути, старость — то время, когда жизнь предъявляет человеку счет. Платить приходится всем и за все, независимо от набежавшей «суммы». За то, как жил, что накопил и оставит после себя.

«Я хочу прожить старость спокойно». В редакционной почте письма с такими словами, увы, не редкость. Сквозь неровные строчки и дрожащие буквы, выведенные нетвердой рукой, сочатся боль и сожаление о несбывшихся мечтах и неоправданных надеждах. И все они так или иначе связаны с родными детьми. В куцые тетрадные листки втиснуты десятилетия чужой жизни. Поди разберись в обрывках этих исповедей, кто прав, а кто виноват. И почему все получилось так, как получилось.


У Лины Наумовны М. из Полоцка за плечами 90 прожитых лет. Несытое детство, война, разруха, тяжелые трудовые будни. Всего в ее жизни было намешано: и плохого, и хорошего. Плохого, наверное, больше. Потому что в глубоко преклонном возрасте Лина Наумовна просит только об одном: избавить от родной дочери.

«Она пьет 20 лет, неоднократно лечилась, но ее полечат и выписывают. Говорят, общественный порядок она не нарушает, тихая, домашняя пьяница. Но я боюсь оставаться с ней дома. Она требует деньги. Я только и откупаюсь. Все мои болезни на нервной почве.

Мне и жалко свою дочь, после моей смерти она будет скитаться, дети ее не примут. Потому что воспитывала троих ее детей я. Не лишала родительских прав, думала, опомнится... Помогите определить ее в интернат...»

Единственное крупное «вложение» Лины Наумовны за всю жизнь — родная дочь — не то что не приносит дивидендов, но даже не оправдало себя, не окупило душевных затрат. Она — источник постоянного разочарования, открытая рана, которая болит все сильнее.

Помочь хотелось бы, а как — непонятно. Пришлось бы выяснять, в чем причина такой ситуации, какие обстоятельства к ней привели. Глубоко копать. Человеку постороннему это не по силам. А самим участникам истории, может статься, правда и не нужна: слишком много в ней окажется того, с чем они не готовы будут согласиться. Проще разом разделаться со своим разочарованием: интернат — и дело с концом. Но на всех пьющих неблагодарных детей интернатов не построишь.

Что может в данном случае редакция? Отправить письмо для рассмотрения в Полоцкий райисполком. На месте–то в любом случае виднее.

Как, например, в ситуации, описанной Аллой Михайловной Т. из Кировска. В конце прошлого года она прислала в газету письмо. И тоже жаловалась на дочь. Мол, пьет, нигде не работает, дебоширит. Есть ребенок, за которым не смотрит, в сад не водит и вообще уклоняется от своих родительских обязанностей. Впору объявлять СОП (социально опасное положение) и спасать ребенка. Ради него, собственно, бабушка и написала в газету: «Мне уже 67 лет. Я не могу его защитить».

Ответ, который пришел на днях из Могилевского облисполкома, признаться, несколько удивил. На поверку оказалось, что нерадивая дочь не такая уж и плохая мать: «трудоустроена; в общежитии правил общественного проживания не нарушает, в употреблении спиртных напитков не замечена, претензий к поведению со стороны соседей не имеет». Мальчик не изолирован от общества, несколько раз болел простудой, и мать всегда предупреждала администрацию сада о причинах непосещения. Да, было дело, ребенок полгода числился на учете детей, находящихся в социально опасном положении. Но тогда семья переживала сложное время: родители конфликтовали.

В тот же день, как из редакции был получен тревожный сигнал, спецкомиссия посетила семью. Без предупреждения. Тем не менее никакой «чернухи» не обнаружила: «созданы необходимые условия для проживания и воспитания ребенка».

Что за черная кошка пробежала между матерью (автором письма в редакцию) и дочерью, нам неизвестно. Но очевидно, что жалобы в разные инстанции и как следствие проверки, визиты, контроль извне мало поспособствуют восстановлению добрых семейных отношений.

«Помогите моему сыну стать нормальным человеком. Ему 41 год, а он нигде не работает, семьи нет, — еще одно признание–просьба из письма 72–летней Нины Семеновны из Бобруйска. — Я — старая женщина, имею инвалидность. Мне тяжело обходиться без посторонней помощи, а положиться не на кого. Всю жизнь я отдала своему сыну. Теперь его очередь вернуть мне долг...»

И еще целая страница мелким почерком о тяготах одинокой старости, когда некому ни стакан воды подать, ни слово доброе сказать. Кстати, Алла Михайловна из Кировска жалобами в разные инстанции тоже пытается истребовать «долг» со своей дочери. А по всему выходит, что отдавать его нечем.

Помню, мой первый наставник в журналистике любил повторять: само собой ничто ниоткуда не возьмется. Где взять ласку, если сам ее не видел? Откуда чувство сострадания, если даже не знаешь, что это такое? Как дать внимание, если пример родительской жизни — цепочка из механических действий: обязан и должен. Не бывает внимания по долгу или обязательству. И если уж вырос пустоцвет вместо плодоноса, то лишь потому, что уход был с огрехами.

Ни в коем случае не виню авторов писем. В силу своих возможностей редакция постарается им помочь. Но и других виноватых искать не стану.

Просто их истории стали лишним поводом напомнить себе и другим: жизнь предъявит счет в любом случае. И именно тогда, когда человек наиболее уязвим и беспомощен, когда нет и, увы, не будет уже времени на работу над ошибками. Жизнь пишется один раз. Сразу на чистовик.