«Островитяне! Хоть вы и малорослы, но больше похожи на сенаторов некоего благоустроенного государства, чем на толпу рыболовов и моряков. Степенные, молчаливые, спокойные, вы на своем собрании посреди этих диких скал подобны римским отцам города, сошедшимся на совещание в храм Победы, или, скорей, даже афинским философам, дискутирующим на скамьях Ареопага. Конечно, вы не обладаете ни их ученостью, ни их дарованиями, но, быть может, в глазах господа нашего вы их и превосходите... Сердца ваши чисты и руки не запятнаны греховными делами. И истина легко проникнет к вам в души».
Когда «книжный червь» и «парадоксов друг» Франсуа Анатоль Тибо приступал к написанию своего безумного гротеска под названием «Остров пингвинов», в России уже отгремела первая революция. Однако подписанный Анатолем Франсом (свой псевдоним Тибо взял от уменьшительной формы имени своего отца) до боли смешной роман о том, как близорукий аббат по ошибке принял пингвинов за людей и окрестил их, нашел живой отклик у революционной интеллигенции. По образному выражению М.Горького, французский писатель сдирал кожу с ходячих истин, и только за это ему надо было начинать аплодировать.
«Учитывая, что сорные растения наносят большой материальный ущерб сельскохозяйственному производству, в целях усиления борьбы с ними Президиум Верховного Совета Белорусской ССР постановляет: 1. Обязать всех землепользователей повести решительную борьбу с сорняками на полях, лугах, пастбищах, в садах, питомниках, парках, на обочинах полевых и проселочных дорог... на полосах отводов железных и шоссейных дорог, на прилегающих к полям опушках леса... Борьба с сорной растительностью должна рассматриваться как важнейшее государственное мероприятие и первоочередная обязанность всех без исключения землепользователей» (Указ Президиума Верховного Совета БССР «Об усилении борьбы с сорной растительностью», 6.07.1962).
Сегодня, когда захотелось припомнить для вас некоторые из советских законов, есть резон достать из старого пыльного шкафа и томик «Острова пингвинов». В нем птицы кромсают друг другу носы, а автор утверждает, что таким образом они закладывают основы своей государственности. Каждый, кто откроет эту книгу, вместе с Франсом будет следить за развитием сообщества пингвинов, за эволюцией и революциями. В конце концов читающий неизбежно придет к выводу, что история есть цепь нелепых событий и абсурдных случайностей. А шутник Франс только улыбнется из предисловия: «Зачем же, голубчик, так утруждать себя составлением исторического труда, когда можно попросту списывать наиболее известные из имеющихся, как это принято? Ведь если вы выскажете новую точку зрения, какую–нибудь оригинальную мысль, если изобразите людей и обстоятельства в каком–нибудь неожиданном свете, вы приведете читателя в удивление. А читатель не любит удивляться. В истории он ищет только вздора, издавна ему известного. Пытаясь чему–нибудь научить читателя, вы лишь обидите и рассердите его».
«В Союзе Советских Социалистических Республик право граждан на материальное обеспечение в старости, при потере трудоспособности и в случае болезни является одним из завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции и закреплено Конституцией СССР. Пенсионное обеспечение гарантируется созданным в СССР социалистическим строем, в условиях которого навсегда уничтожены эксплуатация человека человеком, безработица и неуверенность трудящихся в завтрашнем дне. Пенсионное обеспечение в Советском государстве осуществляется полностью за счет государственных и общественных средств. Успехи в развитии социалистического хозяйства, достигнутые советским народом под руководством Коммунистической партии Советского Союза, позволяют в настоящее время осуществить дальнейшее улучшение дела пенсионного обеспечения» («Закон о государственных пенсиях», 15.07.1956).
«В настоящее время имеется возможность ввести более устойчивую систему социального обеспечения в колхозах путем установления пенсий по старости, по инвалидности, по случаю потери кормильца и пособий для женщин — членов колхозов по беременности и родам. В пенсионном обеспечении колхозников не должно быть уравнительного подхода. Чем выше производительность труда колхозников, чем больше колхоз производит и продает государству продукции с гектара пашни, чем выше его доход и уровень отчислений в пенсионный фонд, тем больше должны быть пенсии колхозникам. Лучше обеспечиваться должны те колхозники, которые хорошо работают и вносят больший вклад в общественном производстве...
Статья 8. Пенсии по старости членам колхозов назначаются в размере 50 процентов с заработка до 50 рублей в месяц и, сверх того, 25 процентов с остального заработка. Максимальный размер пенсии по старости устанавливается 102 рубля в месяц, то есть на уровне максимального размера пенсии по старости, предусмотренного Законом о государственных пенсиях для рабочих и служащих, постоянно проживающих в сельских местностях и связанных с сельским хозяйством» («Закон «О пенсиях и пособиях членам колхозов», 16.07.1964).
О трудном и далеко не таком однозначном, как представляется из известного приветствия Анатоля Франса Октябрьской революции («Пять лет тому назад Советская Республика родилась в нищете. Непобедимая, она явилась носительницей нового духа, грозящего гибелью всем правительствам несправедливости и угнетения, которые делят между собой землю»), изменении мировоззрения писателя написаны десятки трудов. Известно, например, что он не приветствовал Парижскую коммуну, что с радостью взывал к войне с кайзеровцами в 1914–м, что восторгался якобинцами и Лениным, что в 1921 году пожертвовал голодающей России свою Нобелевскую премию, однако и в ранних, и в поздних произведениях, и в «Острове пингвинов» он, откровенно говоря, не верил в способность изменить суть пингвина и человека с помощью революции. По нему выходило, что изменить мир можно не насилием, но изживая страх и невежество в себе самом.
«За последнее время установлены многочисленные случаи, когда спекулятивные элементы — владельцы скота, не занимающиеся общественно полезным трудом, используют дешевый государственный хлеб и другие хлебопродукты для кормления скота в целях личного обогащения. Некоторые рабочие и служащие — жители городов, колхозники, рабочие и служащие совхозов вместо того, чтобы позаботиться о заготовке кормов для своего скота дозволенными путями, скармливают скоту и птице хлеб, муку и крупу, скупаемые в государственных и кооперативных магазинах... В целях пресечения скармливания скоту и птице хлеба и других хлебопродуктов и учитывая многочисленные пожелания трудящихся, Президиум Верховного Совета Белорусской ССР постановляет: 1. Установить, что лица, уличенные в скупке в государственных или кооперативных магазинах печеного хлеба, муки, крупы и других хлебопродуктов для кормления скота и птицы, а равно в скармливании скоту и птице скупленных в магазине печеного хлеба, муки, крупы и других хлебопродуктов, подвергаются штрафу от 10 до 50 рублей» (Указ Президиума Верховного Совета БССР «Об усилении ответственности за скармливание скоту и птице хлеба и других хлебопродуктов, скупленных в государственных и кооперативных магазинах», 11.07.1963).
«Всякое справедливое дело, чтобы восторжествовать, нуждается в силе не меньше, чем дело несправедливое». Анатоль Франс, который был беспомощен в быту и велик в литературе, оставил в наследие настоящий букет из афоризмов. Знания, почерпнутые им в детстве в книжной лавке отца, позволяли ему мыслить парадоксами в мировом масштабе. Вот и роман «Остров пингвинов» он заканчивает рассказом об «истории без конца»: «Мудрец должен запастись динамитом, чтобы взорвать эту планету. Когда она разлетится на куски в пространстве, мир неприметно улучшится и удовлетворена будет мировая совесть, каковой, впрочем, не существует». Франс рисует будущий апокалипсис столь вдохновенно, что кажется, будто он точно знает, каким он окажется на самом деле. У изображенных им пингвинов–людей «тела... были еще изможденнее, чем у старых испанских монахов, лица — еще желтее, губы — еще суше, взгляд — еще воспаленней... Многие из них, отказывая себе во всякой радости, во всяком удовольствии, во всяком отдыхе, не жили, а прозябали в комнате без воздуха и света, уставленной одними электрическими аппаратами, там же ужинали яйцами и молоком, там же спали на какой–нибудь койке. Занятые только тем, что нажимали пальцем на никелевую кнопку, эти новые мистики, накапливая богатства и не видя вокруг себя даже признака их, достигали бесполезной возможности исполнять желания, которых они никогда не испытывали». Рассуждая о безудержном стремлении к богатству, французский писатель говорит о неслыханном извращении ума и чувств, свое пингвинье царство он разрушает до основания, однако нам, читающим старую книгу спустя век после ее написания, нужно прежде всего согласиться с еще одной мыслью Анатоля Франса. Это он заявил, что в книгах мы находим только самих себя...
