Пиказано уничтожить. Неизвестные страницы Карибского кризиса глазами советского офицера

Интернациональная помощь. В июне 1961 г. Москва приняла решение оказать военную помощь правительству Фиделя Кастро. Цель - предотвратить американское вторжение на Кубу. Генеральный штаб Вооруженных сил СССР разработал операцию по переброске воинских частей и ракет средней дальности Р-12 и Р-14 на остров. Командующим Группы советских войск на Кубе был назначен генерал армии Исса Плиев. В числе прочих туда отправились и 6 зенитных ракетно-артиллерийских полков, сведенных в две дивизии. В то время мой отец проходил службу в Ульяновске. В августе 1962 года ночью их подняли по тревоге и отправили в Феодосию. Оттуда на гражданских судах, груженных сельскохозяйственной техникой (ею маскировали ракеты), через Черное и Средиземное моря - на Кубу. Из шифрограммы в Москву из Гаваны: «Начиная с 23 октября с.г. участились случаи вторжения американских самолетов в воздушное пространство Кубы и их полетов над территорией острова на различных высотах, в том числе и на высотах 150-200 метров. Только за 26 октября совершено более одиннадцати таких полетов. Кубинские друзья считают, что неминуемы вторжение и бомбардировка военных объектов. 26.10.62 г. Резидент Комитета государственной безопасности при Совете Министров CССР». Американские летчики запрашивали свои командные пункты о времени начала бомбардировки открытым текстом. И тогда Фидель Кастро отдал приказ своим вооруженным силам сбивать без предупреждения все военные самолеты противника, появляющиеся над Кубой. Об этом был поставлен в известность генерал Плиев. Поздно вечером 26 октября он принял решение: в случае ударов американской авиации по советским войскам применить все имеющиеся средства ПВО. и направил соответствующую шифрограмму министру обороны маршалу Родиону Малиновскому. В Москве это решение утвердили. 27 октября 1962 года. Зенитчики ракетного дивизиона, которым командовал майор Иван Герченов (а отец был замполитом), несли боевое дежурство под сильным тропическим ливнем в районе города Банес, в 180 км от вышестоящего командного пункта. Из дневниковых записей отца: «Накануне мы получили секретную шифрограмму: быть готовыми к ведению боевых действий, ожидается американское вторжение. Нам разрешалось выходить в эфир, включать станции. Все чувствовали: возможна война. В районе десяти часов по линии радиотехнических войск мы получили данные, что с американской базы Гуантанамо в нашем направлении движется американский самолет - цель номер 33. Станция тут же обнаружила его. На сигнал «свой-чужой» ответа не последовало. Высота - 22 километра… Тишину прервал голос майора Герченова: «Что будем делать? Стрелять?» Посмотрел на меня (как-никак отвечать будем вместе…). Далее держали связь с КП части, запросили его, будет ли команда на уничтожение. «Ждите, команда вот-вот поступит, - и тут же: - Уничтожить цель номер 33, тремя, очередью». Это значило: три ракеты должны уйти одна за другой через шесть секунд. У нас получилось иначе. Ряпенко доложил: «Первая, пуск». Стартовала первая ракета. Есть захват. Опять тишина, которую нарушил голос офицера наведения: «Цель - встреча». А цель летит. И тут Герченов спохватился: вместо трех мы выпустили одну, начали стрелять одиночными. Стартовала вторая ракета. На экране радара видно, как сближаются две точки - ракета и цель. Вот они слились в одну… Новый доклад Ряпенко, на этот раз радостный: «Вторая - подрыв, цель уничтожена, азимут 322, дальность 12 километров». Впоследствии анализ показал, что самолет был подбит первой же ракетой в 9 часов 20 минут, но еще продолжал планирующий полет. От второй ракеты У-2 развалился на мелкие куски». На место падения самолета выехал мой отец как замполит дивизиона. Район уже патрулировался кубинскими военными. Передняя часть У-2 с мертвым пилотом упала в районе Банеса, на поле сахарного тростника, а хвостовая - у побережья, в залив. Отцу по его просьбе передали кусок фюзеляжа с номером (он и сейчас хранится в части, которая сбила этот самолет). Через день-два получили неожиданное известие: есть телеграмма министра обороны о том, что самолет сбит преждевременно… Кем же принималось решение? Вопрос риторический. В армии все расписано, но в случае с уничтожением У-2 над Кубой, судя по всему, вышла неувязка. Одни участники кубинских событий считали, что решение принято на КП Группы войск в Гаване, а именно заместителем командующего ПВО генерал-лейтенантом Степаном Гречко. Вторые утверждали, что Гречко проявил нерешительность и цель приказал уничтожить командир 27-й дивизии ПВО полковник Георгий Воронков. В арсенале доказательств обеих сторон - память, а она, как известно, бывает и подводит. Тем более спустя столько лет… По долгу службы отцу приходилось общаться практически со всеми начальниками - как нашими, так и кубинскими. Судя по его записям и рассказам, события развивались так. Когда утром 27 октября на КП Группы войск прибыл заместитель командующего войсками на Кубе по боевой подготовке генерал-майор Леонид Гарбуз, радиотехнический центр уже вел самолет-разведчик. Работой боевого расчета руководил Степан Гречко. Он сообщил Гарбузу, что несколько раз звонил Плиеву, однако тот не отвечал. (Плиев в это время, скорее всего, находился у Фиделя Кастро, они были хорошими друзьями.) После очередного запроса оперативного дежурного КП дивизии Гречко был склонен к тому, чтобы уничтожить цель. Он узнал мнение первого заместителя командующего генерал-лейтенанта Павла Данкевича, начальника штаба Группы войск генерал-лейтенанта Павла Акиндинова и генерал-майора Леонида Гарбуза. Все они высказались за уничтожение цели, и Гречко отдал приказ. Но так ли это? Приказ полковника Воронкова. На КП 27-й дивизии ПВО, который располагался на окраине города Камагуэй, что в 600 км от Гаваны, сокращенный боевой расчет возглавлял заместитель начальника штаба по боевому управлению - оперативный дежурный майор Николай Серовой. По его словам, а они довольно-таки убедительные, события развивались следующим образом. «Я заступил на боевое дежурство в 9 часов утра 26 октября. Дежурство несли в режиме радиомолчания. Вечером по телефону со мной связался командир дивизии полковник Георгий Воронков. Он передал следующее: «Получена шифровка. Завтра с рассветом - война. Приводи части дивизии в боевую готовность, но скрыто». В готовности к боевым действиям мы провели на дежурстве всю ночь с 26-го на 27 октября. В восьмом часу поступила еще шифровка. Нам предписывалось перейти на дежурство сокращенными расчетами и открывать огонь только при явном нападении противника. В девятом часу утра 27 октября на планшете общей воздушной обстановки планшетисты стали наносить высотную цель, которая двигалась над кубинской территорией в направлении Гавана - Сантьяго-де-Куба. Маршрут полета и высота (более 20 км) позволяли сделать вывод, что это самолет-разведчик США У-2 и что он фотографирует наши боевые порядки. Командиры зенитных ракетных полков стали настоятельно запрашивать у меня решение на открытие огня, доказывая, что это и есть явное нападение. Другие считали, что разведчика с данными наших позиций выпускать нельзя… (К тому моменту все мы были настроены на отражение нападения.) В течение более 30 минут шли беспрерывные дебаты между КП зенитных ракетных войск, нашим КП и генералом Гречко: открывать огонь или нет, явное это нападение или нет, какие последствия для наших войск могут быть потом?.. Генерал Гречко советовал не торопиться, подождать - дескать, не дозвонюсь до командующего. А У-2 уже приблизился к юго-восточной части острова, городу Сантьяго-де-Куба, где стоял полк, которым командовал полковник Ржевский. Я попросил полковника Алешина доложить по телефону обстановку командиру дивизии, но тот в ответ: «Вам это сделать уместнее». Я набрал номер телефона и доложил в штаб: «Над Кубой самолет-разведчик У-2, фотографирует боевые порядки наших войск. Командиры частей настаивают на открытии огня по нему, считают это явным нападением. На КП Группы войск решения нет, более 40 минут не дозвониться до командующего». После небольшой паузы, видимо, взвесив все «за» и «против», полковник Георгий Воронков приказал уничтожить самолет-разведчик и добавил, что немедленно едет на КП. Решение командира 27-й дивизии ПВО я тут же через офицеров направлений передал в зенитные ракетные части и сообщил об этом на КП Группы войск генералу Гречко, но тот ничего не ответил. Тем временем У-2, пролетев над Кубой более 600 км, удалился в сторону моря, и наши средства обнаружения его потеряли. Что делать? Я передаю команду в полки: «Быть готовыми открыть огонь по У-2 в случае его повторного захода». Через несколько минут самолет обнаружили вновь. Мои предположения сбылись: разведчик возвращался для повторного фотографирования наших позиций. В 9 часов 20 минут дивизион майора Герченова уничтожил цель неподалеку от города Банес. Вскоре прибыл полковник Воронков и взял управление расчетом в свои руки. После 30-40 минут затишья с КП Группы войск начали запрашивать, уточнять, кто сбит, где упал самолет и т.д.». А теперь вернемся в Гавану. Генерал армии Плиев воспринял доклад об уничтожении самолета-разведчика спокойно. Он только отдал приказ ускорить сбор данных и подготовить шифрограмму министру обороны. На основе ее Малиновский 28 октября в 10.45 отправил официальный доклад Хрущеву. 28 октября начальник штаба Группы войск генерал-лейтенант Павел Акиндинов ознакомил всех причастных к уничтожению У-2 с шифровкой, полученной от министра обороны. Она состояла из двух фраз: «Вы поторопились. Наметились пути урегулирования». В штабе ожидали более строгих телеграмм, но их не последовало. Кубинское же руководство восприняло факт пресечения полета восторженно - впервые американцы были наказаны за хозяйничанье без спроса в небе Кубы.