Петарды, деньги загробного банка и повод раз в год собрать всю семью: как в Китае отмечают Цинмин – аналог белорусской Радуницы

«Можно вылечиться от болезни, но не от смерти», – говорит Люй Чуньвэнь и поворачивает на юго-восток, в направлении провинции Хэбэй. Еще 180 километров, и мы достигнем цели – небольшого поселка под Таншанем, где завтра на родовом кладбище соберутся все члены многочисленной семьи Чуньвэнь. Сама девушка давно живет в Пекине, но каждый год делает крюк в две сотни километров, чтобы навестить могилы родных. Происходит это в 105-й день зимнего солнцестояния, когда весь Китай (и семья Чуньвэнь, конечно, не исключение), начнет отмечать Цинмин – «праздник чистого света», аналог нашей Радуницы, дня поминания мертвых. 

«Почитать предков – святой долг каждого китайца»

Чуньвэнь чуть за сорок. Много лет она работала в Посольстве Беларуси в Китае, а сейчас занимает приличную должность в представительстве одного из белорусских банков в КНР. Русский язык когда-то выучила в Харькове, но работы в Украине найти не смогла, поэтому после окончания учебы вернулась на родину. Примерно тогда же она впервые познакомилась с белорусской культурой и собственно белорусами – и с тех пор питает к нашей стране особые чувства. И хотя Цинмин в Китае – праздник сугубо семейный, Чуньвэнь пригласила разделить этот день вместе с ее родными, предварительно пояснив: «Несмотря на различия в культуре и традициях, у белорусов и китайцев действительно много общего».

Выезжать из Пекина в сторону Таншаня приходится сильно заранее. Муж Чуньвэнь, Ван Чжицзян, комментирует: рост количества посетителей кладбищ из года в год неизбежно приводит к транспортным пробкам, поэтому, если мы не хотим застрять в общем потоке, лучше приехать накануне праздника и остановиться у родственников. К слову, все платные дороги и автобаны на ближайшие три дня станут в Китае бесплатными – кроме Цинмина такое происходит еще трижды в год, во время других государственных праздников и официальных выходных дней.

Культ памяти предков сохранился в Китае практически в чистом виде: здесь принято поддерживать связь со всеми без исключения близкими и знать свои корни. Поэтому утром по дороге на кладбище к нашей машине присоединяются еще три – в них родственники Чуньвэнь разной степени близости. Тети и дяди, их дети, мужья, невестки и сыновья... Иногда Чуньвэнь путается в родственных узах и тут же громко хохочет: в связи с многочисленными свадьбами родных, говорит, стало намного больше. Вопреки обыкновению, в дорогу берут и малышку Юаньфан – 6-летнюю дочь Чуньвэнь и Чжицзяна. 

– Вообще детей приводить на кладбище не положено, злые духи могут навредить ребенку, – вводит в курс дела Чуньвэнь. – Но, во-первых, дочку не с кем оставить – все родственники сейчас здесь. А во-вторых, я считаю, что к традициям нужно приобщаться с детства. Почитать предков – святой долг каждого китайца.


У кладбища наш кортеж ждут еще несколько родственников Чуньвэнь. Первым делом мужчины выгружают из багажников лопаты, пластиковые цветы, пакеты с едой и торбы с церемониальной атрибутикой. В них – ритуальные бумажные монеты и банкноты (они же – деньги загробного банка), фальшивые золотые «слитки», свечи, благовония и наборы ленточных петард. Поджидая корреспондентов из Беларуси, семья Чуньвэнь специально закупила чуть больше обычного: попросить заступничества у мертвых обязательно должен каждый пришедший.

Мертвых китайцы хоронят в могилах – так было принято много тысячелетий назад. Поэтому от белорусских китайские кладбища практически не отличаются. Те же земляные насыпи, аккуратные каменные, гранитные или мраморные плиты. Ограждений на сельских кладбищах нет: берегут драгоценные квадратные метры. Каждый год в Китае умирает почти 10 млн. человек – при таком раскладе проблема погребений стоит здесь особенно остро. Места на кладбищах в большом дефиците, стоят они дорого, поэтому родственники побогаче нередко покупают себе и своим близким земельные участки еще при жизни. Чуньвэнь объясняет это в том числе и особым отношением китайцев к жизни и смерти:

– Для нас смерть – не конечная точка существования. Это просто переход из одной жизни в другую, переоблачение из старой одежды в новую. Мы верим, что загробный мир – прямое продолжение земного, потому то, при каких обстоятельствах человек перейдет в другую стадию своей новой жизни, очень важно. Естественная смерть – наиболее достойная. 


Верит Чуньвэнь и в то, что в загробный мир душа явится в том виде, в котором тело уложено в гроб. И – непременно с тем багажом, который живые оставят мертвым:

– Поэтому мы одеваем умершего в лучшие одежды, кладем в гроб деньги, чтобы он не бедствовал в загробном мире, а также любимые и нужные вещи. Например, сигареты, если курил. Или очки, если было плохое зрение. После консультации со специалистом выбирается счастливый для погребения день. Он может быть назначен и через неделю, и через месяц после смерти. В нашей семье принято хоронить умерших на семейном кладбище, поэтому сегодня мы взяли так много цветов и свечей. На этом кладбище много все наши родные. 

Смерть, продолжает Чуньвэнь, это не трагедия, а банальное условие выживания. Тем более, после перехода в загробный мир душа покойного не обрывает связей с его родственниками в мире живых. Переселившись под землю, он продолжает участвовать в хозяйственной жизни родных, помогает им, защищает, ходатайствует за них перед духами. Пока Чуньвэнь рассказывает, ее муж ловко орудует лопатой: насыпает новую землю на каждый из могильных холмов. В этом нехитром ритуале, в общем-то, и заключается весь процесс благоустройства могил, смысл которого – всего-навсего обновить землю и убрать прошлогоднюю атрибутику. 

– Чтобы понять, как давно умер китаец, уметь читать иероглифы на могильной плите не обязательно, достаточно посмотреть на величину холму: чем он выше, тем, соответственно, раньше ушел человек.


Когда с земельными работами покончено, мужчины достают ленты петард и раскладывают их на могилах. Женщины тем временем хлопочут над поминальным «столом» для мертвых. Сегодня в меню – фрукты, печенье и холодные закуски. Рядом – курительница с благовониями. Все работают синхронно и слаженно: сценарий остается неизменным из года в год. 

Традиции и надежды

…Взрывы петард пугают маленькую Юаньфан. Но пулеметный стрекот взрывающейся пиротехники – необходимый элемент для начала большой игры, поясняет Чуньвэнь:

– Так мы оповещаем мертвых о том, что мы здесь и пришли к ним в гости. Загробный мир далеко, если мы будем вести себя тихо, родственники нас просто не услышат и не проснутся.

Вступительное слово – от главы рода. Чуньвэнь синхронно переводит: мужчина просит мертвых позаботиться о живых и разделить с ними трапезу. А в знак уважения и признательности за хлопоты преподносит дары: деньги и золотые слитки, чтобы мертвые могли пополнить свои запасы в загробном мире. Все это, конечно, не настоящее – сжигать реальные юани даже в память о предках китайцы пока не готовы. «Имитация духов тоже вполне устраивает», – вполголоса комментирует Чуньвэнь.


Ритуальное жертвоприношение – неотъемлемая часть празднования Цинмина. И хотя с этого года действует запрет на сжигание ритуальных денег, отступать от следования традиции, которой больше двух тысяч лет, китайцы пока не намерены. Семья Чуньвэнь тоже не видит здесь ничего плохого. Потребности родных, говорят, важнее любых прогнозов экологов и призывов «зеленых» активистов. Даже цифра в тысячу тонн (столько бумаги сжигается в Китае за каждый день празднования Цинмина) девушку не смущает:

– Загробный мир – это отражение нашего. На деньги, которые мы оставляем, можно купить себе много хорошего и не знать нужны до следующего года. 

Поклон усопшим – еще один важный ритуал дня почитания предков. Став на колени, Чжицзян три раза отбивает поклон и произносит небольшую молитву. Смысл его обращения к мертвым все тот же: помощь в делах земных и заступничество в мире загробном. И напоследок – поклон коллективный. Тоже тройной: так, как это было принято много веков назад.


Когда все обязательные ритуалы исполнены, можно расслабиться. Беседа о мертвых перетекает в русло бытовых забот: цены, работа, погода, приличная школа для Юаньфан… О предках больше не вспоминают – китайцы не слишком сентиментальны. Забрав лопаты и еду с поминального стола (ее живым нужно съесть обязательно!), вместе с Чуньвэнь и ее семьей мы мчим в ресторан, где уже спустя десять минут становится шумно и весело. Тостуют за встречу, белорусских гостей, вкусный ужин… А где же слезы, скорбь и минута молчания? Чуньвэнь, кажется, забыла рассказать нам главное:

– Цинмин – это не время скорби. Скорее наоборот. Праздник чистого света, день, когда нужно радоваться за тех, кто обрел жизнь вечную. Цинмин – это праздник не о страхе смерти. Он – о надежде на возрождение и лучшее будущее для каждого из нас. 

leonovich@sb.by

Фото Яна ПАШКЕВИЧА.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter