С нашим шоу–бизнесом у меня монументальных разногласий нет. Нет такого, что я готов с пеной у микрофона доказывать всю пагубность какого–либо явления, характеризующего на кратковременном отрезке белорусскую массовую индустрию развлечений. Эстрадная мода изменчива, и только ты нахмурил брови, глядя на очередное девичье «фанерное» трио, как на смену приходит еще более возмутительный артист. И зачем понапрасну трепать нервы себе и продюсеру новой звезды, когда она завтра погаснет? Пусть уж урвет свою минуту славы, мне не жалко. Но фундаментальные беседы с отдельными представителями поп– и рок–сцены периодически случаются. Мы лениво спорим с ними, почему тот псевдоисполнитель имеет успех, а достойный почитания музыкант из года в год вешает потрепанный сюртук на спинку стула в плохо проветриваемом клубе вместимостью 43 человека. Разминаемся мы в предположениях, а потом переходим к основному пункту идеологической полемики. Любимый вопрос моих непримиримых оппонентов, который они задают и мне, и миру в целом: вправе ли называть себя белорусским артистом тот, кто не поет песен на белорусском языке? Относить ли такого манкурта к отечественной культуре или же с презрением указать ему место среди исполнителей, не помнящих родства? Будучи принципиально толерантным, русским по национальности и космополитом по убеждениям, я терпим к тем певцам и певицам, которые соотносят себя с белорусской эстрадой и имеют в репертуаре полторы белорусскоязычные композиции. То есть не вижу я проблемы там, где, как мне кажется, ее нет. «Слепец! — возражают мне. — Не тебе рассуждать о том, что есть наше искусство, а что — рядящееся под наше!» Обычно на этой дружеской ноте дискуссии и заканчиваются: каждый остается при своем мнении и протирает ветошью камень за пазухой, грея внутреннюю змею до следующего диспута. Но, считая себя безусловно правым, а противоположную сторону — нет, я как–то вдруг проникся ее заботами...
Пропали артисты
Белорусский язык — потрясающе красивый, мягкий, нежный, певучий, белый и пушистый! Уж поверьте тому, кто это говорит и чьи корни вросли в солончаки бескрайних азиатских степей. Белорусскоязычная песня — фантастически мелодичная, душевная, волнующая, широкая, материнская. Когда ее поют «Песняры» (не важно, какого розлива), я хоть на пару секунду, но откладываю все дела, непрерывно ведущиеся мной внутре шоу–бизнеса. Когда ее исполняют «Лявоны» (как бы они ни назывались), я еще на несколько мгновений отвлекаюсь от переустройства поп–сегмента. «Сябры» вынуждают меня бросить на произвол композиторов и текстовиков таланта, о творчестве которого готовлю эссе. Много песен на белорусском в трек–листе Алеси, Ирина Дорофеева становится еще прекраснее, лишь запоет «Купалiнку». В общем, начнешь вспоминать тех, кто самым естественным образом включает в программы песни на родном языке, и вроде как... нет проблемы. Однако лично у меня возникла потребность в эстрадном исполнителе, крупном или полукрупном по дарованию, который целиком строил бы выступления на белорусскоязычном репертуаре. Не из обоймы заслуженных и народных, а из вчерашних новичков, в перспективе — лидеров поп–музыки. Смотрите, какую картину маслом мы имеем сейчас: старая/средняя эстрадная гвардия моим запросам отвечает, хоры и капеллы — тоже, этнофолкеры — на месте, рокеров — завались. А где поп–артисты формации XXI века, много поющие на языке Купалы? Подскажите, покажите...
В поисках «Веранiкi»
А кто лучше всего подскажет и покажет? Правильно — генералы стихотворно–мелодического цеха, к которым я и отправился за комментариями. Поэт–песенник и продюсер Владимир Кубышкин акценты расставил следующим образом: «Я не пишу песни на белорусском языке из уважения к нему: попытки были, но до слушателя результат не дошел. Я, разумеется, понимаю язык, могу говорить на нем, способен отличить плохой белорусский от хорошего и различаю красивое и некрасивое в песне на белорусском. Ну так я и в кино... разбираюсь, вижу достойную и так себе режиссуру. Однако сам я снимать фильмы не буду. Потому что не думаю на языке кинематографа. И в музыке то же самое: я не думаю по–белорусски, не могу интересно выразить свои мысли в тексте — банальщина получается, штампы, те же рифмы «кахаю — чакаю». Я хотел бы, чтобы и у Ани Шаркуновой, и у Германа, для которых я пишу, было бы больше белорусскоязычных песен. Приходят авторы, приносят стихи на белорусском: все то же «кахаю». Я не хочу, чтобы мои исполнители пели на белорусском просто так, ради галочки... Потому и нет на нашей эстраде молодых певцов и певиц, которые бы много пели по–белорусски, что материала нет».
Доводы поэта мне понятны. А что скажет композитор? Подтвердит ли слова Владимира Леонид Ширин, к тому же еще являющийся гитаристом группы DaVinci: «Да, сегодня нет новых песен уровня песняровской «Веранiкi». Все больше что–то стебное, на трасянке. Мои мама и папа были учителями русского и белорусского языков, я сам преподавал белорусский. У него, как и у других языков, есть свои стилистические особенности, в которых мало кто из нынешних поэтов, я уж не говорю про текстовиков, разбирается. Алесь Камоцкий, кто еще?.. Они не понимают специфики песни на белорусском. И общекультурный уровень таких авторов, как я это вижу, низок. А для того, чтобы сделать что–то хорошее в любой области, нужно обладать вкусом, талантом, умением. Нам необходима современная молодежная белорусскоязычная песня. Не 20 композиций от отдельных исполнителей на единственном диске, а целое направление».
И третье суждение принадлежит тому, кто одинаково уверенно себя чувствует во многих ипостасях: как автор текстов (белорусско–, русско– и англоязычных) и музыки, как певец, гитарист, продюсер. Лидер группы Dali Виктор Руденко: «Я, может быть, резко скажу, но на белорусскоязычную песню в большом объеме на молодежной эстраде нет моды. А она в поп–музыке играет огромную роль. Наше сегодняшнее массовое песенное искусство находится под влиянием прежде всего русскоязычного искусства. И текстовики наши относят себя ментально к такой культуре. Все, на что они способны, когда сочиняют на белорусском, это написать очередные песенки про речку, поля и леса и про «Беларашу». Но, даже если пытаются выдумать что–то в современном ключе, то, чего от них хотят, продюсеров это не устраивает. И продюсеры, подумав, говорят: «Нет, давай все же что–нибудь в том духе, ближе к 70 — 80–м годам: это точно пойдет». И в результате мы имеем песню, написанную под что–то, что было спето уже давно. Но качество этого нового — ниже. Вот такое противоречие: современная композиция на белорусском нужна, но сделать сольную программу на родном языке никто из молодых не отваживается. Ограничиваются парой–тройкой вещей. Я с себя «вины» не снимаю, но когда меня просят сделать на заказ белорусскоязычный эстрадный текст, всегда предупреждаю: я — человек городской, про цветочки написать вряд ли смогу, а про любовь мы сами в Dali на белорусском поем, но только рок–н–ролл».
А я–то думал, что с текстами для эстрадной песни все просто — «облака издалека», «пришла любовь, взошла морковь». Оказывается, нет...
Довелось мне посмотреть украинское музыкальное телевидение. Про средний уровень ничего вам успокаивающего не скажу, на то он и средний, но посчастливилось несколько раз увидеть концерты тамошних молодых эстрадных исполнителей, программа которых процентов на 80 состояла из украиноязычных песен. Были среди них весьма и весьма неплохие. И как же мне захотелось услышать полноценное, часовое выступление какого–нибудь певца, которому нет хотя бы 30, поющего современную молодежную песню по–белорусски! Поэты, ау?.. Продюсеры, хм, рискнете?..
Рисунок Олега КАРПОВИЧА, "СБ".
