Воспоминания о Юрии Визборе. Часть 2–я
А у Бори с Зоей
В Роще той Бизоньей
В заграничном штате Иллинойс
Прямо с телевизора
Льются песни Визбора.
Ветер их на облаке принес.
Господи, как быстро летит время! Я уже старше учителя.
Перебираю фотографии. Вот на одной из них рукой Юрия Визбора написано: «Боре с благодарностью за подарки, лучший из которых — твои песни».
Спасибо Вам, дорогой Юрий Иосифович, за то, что когда–то коснулись меня своей светлой улыбкой!
В 1998 году в пригороде Чикаго с удивительно романтическим названием Бизонья Роща на улице Дубовая Лагуна мы в кругу друзей, спасаясь от безумной летней жары, сидели под кондиционером и смотрели телевизор, переключая каналы в поисках чего–то. Нам было все равно, что смотреть, поскольку другого ничего не оставалось. И вдруг на каком–то российском канале, затесавшемся среди сотен других во всемирном космическом телевизионном пространстве, мы увидели хроникально–документальные кадры старого черно–белого кино. На экране стоял, прижав гитару к груди, молодой веселый Юрий Визбор и пел песенку, которую когда–то в юности я услыхал с магнитофонной ленты.
Милая моя,
Солнышко лесное,
Где, в каких краях
Встретишься со мною?
В нашем минском клубе авторской песни тогда в далекие 70–е годы концерты иногородних бардов проходили достаточно часто. Каждый такой приезд готовился тщательно. Кому–то поручали встретить гостя на вокзале и поселить в гостиницу. Кто–то должен был организовать его питание, а кто–то — культурный досуг.
Однажды в преддверии очередного приезда Визбора я попросил оргкомитет клуба доверить мне все сразу и одному. Уж очень не хотелось делиться с кем–то моим любимым учителем. И вот ранним утром я встречаю поезд из Москвы. Юрий Иосифович приветливо машет мне рукой, стоя в тамбуре. Подобно птице, он выпархивает на перрон. В его руках — легкая спортивная сумка и гитара в мягком чехле. Мы едем в главную в ту пору гостиницу «Минск», одноместный номер в которой загодя забронирован горкомом комсомола. До концерта еще уйма времени. Мы гуляем по городу. Заходим в ГУМ, где мой гость покупает несколько сувениров, а заодно и пару отличных мужских сатиновых «семейных» трусов. Трусы действительно очень красивой расцветки — в полевых цветах и травах. На мой удивленный взгляд Юрий Иосифович отвечает лучезарной улыбкой и грустным признанием: «В Москве таких нет!» Я искренне счастлив и горд за свою республику. Ведь можем же, если постараемся! И мысленно представляю моего гостя, стоящего в этом васильковом сатине среди бескрайних просторов Отчизны, почти сливающегося с этим простором. И дыхание мое перехватывает от нежности!
Дело близится к обеду. Моя матушка специально к приезду Юрия Иосифовича отпросилась с работы и несколько часов кряду не отходила от плиты. Не каждый ведь день такие гости! Когда мы наконец–таки появляемся в доме, нашим удивленным взорам предстает почти свадебный стол. Визбор смущен. Мы садимся вдвоем за этот стол, заставленный «произведениями кулинарного искусства». (Мама предпочитает не мешать трапезе.) Но все–таки на столе явно чего–то не хватает. Я как хозяин застолья понимаю это. Ох уж эти славянские традиции!.. Но ведь у гостя через несколько часов — концерт. Как быть?
И я решаюсь: «Надо попробовать! А вдруг не откажется? Вдруг по чуть–чуть можно? Ну совсем по капельке! Может быть, даже нужно? И не по капельке...» Моя рука ныряет под стол, где заранее приготовлена дефицитная бутылка «Столичной».
— Юрий Иосифович, — хрипло говорю я и не узнаю свой собственный голос, — может быть, мы с вами для аппетита...
И в моих руках возникает, подобно олимпийскому факелу, запотевший сосуд с огненной водой.
— Боря!!! — строго говорит Юрий Иосифович, и в его глазах я вижу укор. — Боря!!!
Я понимаю, что пропал. Мое лицо вспыхивает алой зарей. Мне стало мучительно стыдно за содеянное. Как я только мог так поступить?! Позор на мою голову!
Впрочем, обед прошел прекрасно. Визбор хвалил мамины пироги, с удовольствием перепробовал все стоящее на столе. Выпил пару кружек компота. И пошутил, что такое количество съестных запасов могло бы спасти не одну сотню жизней умирающих от голода в Африке.
Эта застольная история спустя тридцать лет была рассказана мной нашему другу, милейшей Татьяне Юрьевне Визбор.
— И ты предложил папе только один раз? — с удивлением и укоризной спросила Таня. — Да, Боря, огорчил ты папу! Но огорчил не тем, что предложил, а тем, что не настоял на своем предложении. Да будет тебе известно, что, являясь настоящим представителем советской интеллигенции, Юрий Иосифович не мог позволить себе сразу же произнести «да». Это как ритуал, как старая добрая игра. Ты предлагаешь. Тебе отвечают: «Нет, нет! Ну что вы! Как можно!» А потом идут навстречу людям и сдаются: «Ну ладно! Уговорили!» Бедный мой папа! Как же ему трудно елось тогда!
В 1978 году я приехал на очередной фестиваль авторской песни памяти Валерия Грушина в Самару, тогда еще в Куйбышев. Это было мое третье появление на Грушинском. Я уже был лауреатом этого песенного праздника. Почти все члены жюри были мне знакомы по минским встречам в клубе. Председателем жюри был Юрий Визбор. Кто–то из моих друзей иронизировал по этому поводу: «Можешь ничего не петь — все равно станешь лауреатом». Я злился на такие слова, поскольку планировал исполнить в конкурсе свою новую, на мой взгляд, очень удачную песню «Прощайте, милые места».
После конкурсного концерта ко мне подошел Вадим Егоров, который, несмотря на свой достаточно молодой возраст, уже был членом главного фестивального жюри.
— Поздравляю! — воскликнул Вадим. — Ты выиграл Гран–при в авторской номинации. Честно говоря, я голосовал за другого автора, но, сам понимаешь, против Визбора не попрешь!
Мне было одновременно и радостно и грустно. Хотя я думаю, что Юрий Иосифович голосовать бы за плохую песню не стал.
Мы сидим с друзьями в международном аэропорту Чикаго «О’Хара» — улетаем домой в Минск. До вылета еще пару часов, прощаемся с Бизоньей Рощей, где прожили несколько дней. Вместе с нами домой улетает и старая добрая визборовская песенка. Собственно говоря, она уже давно не принадлежит какой–то одной стране. Она, подобно облаку, кочует по миру, раз за разом огибая наш такой маленький земной шар. Она проливается с небес песенными слезами нежности.
Мы любим Вас, дорогой Юрий Иосифович!
Не печальтесь. Это все пустое.
Здесь в Бизоньей Роще над прудом,
Пролетая песенкой простою,
Вновь надежда постучалась в дом,
Где уже совсем другое лето.
И поет нам кондиционер,
Что лежат в кармане два билета
В ту страну, что звали СССР.
Там придет во снах Бизонья Роща,
Жаркое дыхание храня...
И оставит «Боинг» в небе росчерк
Визборовским «Милая моя».
