Он 37 лет проработал в Варшавском кукольном театре, объездил со спектаклями пол–Европы, был увенчан лаврами, опьянен свободой, актерством, и вдруг...
Залейки
— Панi будзе пiсаць пра Залейкi? — Ян Марцинович, статный и зычный, улыбается в невероятно большую бороду.
На улице крещенские морозы, вечер такой темный, каким бывает только в деревне, и оглушающая тишина. В Залейках, деревне в Ивьевском районе, известной с XVII века и на год 1905–й насчитывающей 396 жителей, остались жилыми (или, как говорят здесь, — «живыми») 7 домов. В одном из них и поселилась семья Марциновичей — пан Януш, актер и жизнелюб, и его жена Людмила, говорящая на английском, польском, немецком, и коммуникабельная настолько, что не устала бы общаться со всей Варшавой. В деревне Залейки ее соседками оказались лишь баба Реня и баба Люба. Да Гавья — река близ дома, ушедшая на зиму в ледяное молчание...
Любовь на две страны
Польского актера Яна Марциновича всегда тянуло в Беларусь. На то была своя история — отец и дед когда–то жили в Лиде, но маленький Януш родился в Польше. Там получил образование, престижную работу, воспитал троих сыновей, развелся (зарекаясь никогда впредь не жениться) и ушел с головой в театр. Но память крови будоражила: он твердо верил, что вернется на родину предков.
И когда театр привез в Лиду спектакль «Лети, голос, над росой», больше в этом не сомневался. Особенно после знакомства с местной красавицей Люсей... «Как только увидел ее — все, погиб!» — улыбается Марцинович. Влюбленным не помешала 11–летняя разница в возрасте, дети от первых браков, границы, языки, формальности — они поженились и на протяжении 19 лет жили на две страны: Януш полмесяца играл спектакли в Варшаве, потом покупал подарки и мчался к жене и маленькому сыну в Лиду.
Родилась на четвертом этаже
Свою подготовленность к жизни Людмила определяла образно: «Родилась на четвертом этаже»: ни готовить, ни что–то делать по дому девочка из интеллигентной семьи врачей не умела. И когда богемный Ян предложил ей вдруг кардинально поменять образ жизни, ее удивлению–возмущению не было предела:
— Уехать жить в деревню?
Людмила замолчала и задумалась. Прошло время, и она серьезно сказала мужу: «Давай продадим нашу «трешку» и купим домик в деревне». И это было больше, чем любовь, больше, чем безграничное доверие. Может, именно об этом когда–то сказали «и будут двое одной плотью».
Ян (кто бы мог подумать про повесу–актера!) мечтал о своей земле, деревне, причем настоящей — с журавлем у колодца, с плетнем, конюшней, и чтобы дрова — в камин, и речка — рядом.
...Они искали свою землю год, объездили не один район, и когда на трассе Минск — Гродно, с моста над Гавьей увидели Залейки и пустующие дома, сказать, что их счастью не было предела, — ничего не сказать. Они продали трехкомнатную квартиру в Лиде и купили в Залейках столетний дом.
Над Гавьей
— Вы когда–нибудь видели такой кирпич? Размером с два нынешних? А таких обхватов сваи? Этим же деревьям было лет по 200! — Марцинович указывает на стены своего жилища, и его гордости нет предела.
Они восстанавливали дом кропотливо. Особенностью ремонта была реставрация: «Не нужно нам пластиковых окон, мы за естественную красоту дерева, камня, вышитого полотна или кованого ключа». Но попробуй найти мастера, который отремонтирует старинную дверь!
— Нам только печку в доме перекладывали пять раз.
Людмила отстояла прогресс лишь однажды: в доме должны быть горячая вода, санузел и стиральная машина.
Как–то чету осенило: а ведь людей близких им по духу — мечтающих о деревне, — много. Так почему бы не заняться агротуризмом? Построить гостевой домик, организовать экскурсии?
— Да я бы даже сцену построил! — сказал Марцинович и построил сцену, дом, принялся за баню, и вскоре усадьбу «Над Гавьей» у пана Яна в окрестности знали все. Они стали первыми (и на сегодняшний день единственными), кто открыл экотуризм на Ивьевщине.
Хозяева
— Не жалеете? — спрашиваю у Людмилы. Мы на кухне, она готовит ужин для отдыхающих. Сегодня это четверо командированных: гостинице в городе они предпочли домик у пана Яна («здесь и тепло, и горячая вода есть»), и, не раздумывая, отвечает:
— Нет. Что такое быть хозяйкой, я поняла только сейчас. Слова «дом», «земля» произносишь совсем по–другому и смысл в них вкладываешь куда глубже и шире. Что касается агротуризма, на этапе принятия решений еще можно отказаться, на полпути — нельзя: средства вложены, кредиты взяты. Никто не гарантирует успеха, но и обратной дороги уже нет.
— Тяжело было?
— Начинать с нуля всегда тяжело. Например, почта сюда приходит раз в неделю. А про электронную связь я даже не говорю — и не потому, что нет компьютера. К сожалению, не все его освоили... Туристы узнают о нас, считай, по «сарафанному радио».
Людмила внезапно улыбается и продолжает:
— Кто у нас каждый месяц спрашивает, «как дела?», так это банк, в котором кредит брали. Именно оттуда всю информацию по агротуризму получаем. И, конечно, слов нет — помогает администрация района. Мы ж настырные — сами всюду едем, и в санстанцию, и в МЧС, просим: «Посмотрите, правильно ли мы все сделали: чтобы и по закону, и опасности для жизни не представляло?» И приезжают, помогают, советуют!
Кстати, заместитель начальника по государственному пожарному надзору Ивьевского РОЧС Юрий Борисевич подтверждает: «Работать с частником — одно удовольствие! Это настоящие хозяева — им до всего есть дело, они за все ответственны и сами заинтересованы в идеальном состоянии своего хозяйства. Это прекрасное сотрудничество».
«Молодых, да ранних» не ждем
— Пан Януш, у вас не возникает чувство безнадежности, когда видите, что отдыхающим нет дела ни до красоты природы, ни до той старины, которую вы с такой любовью воссоздаете у себя в усадьбе?
Ян хмурится, его и без того зычный голос взлетает на несколько децибел:
— Выскажу непопулярную мысль: я против того, чтобы у нас отдыхали молодые. Когда к нам приезжает 19–летний юнец с девицей, с пол–ящика водки и на купленном папой «Мерседесе» «отдохнуть», я ему отказываю. И совсем другое, если турист в восторге от природы и ему все интересно. Как–то отдыхающие москвичи узнали, что рядом чистая река и там можно купаться. Это было что–то! Как они веселились, как плескались. А потом расспрашивали — и про речку, лес, и что это за радиола у нас такая старинная? Вот для таких людей хочется работать! Хочется коня купить, чтобы зимой на санях покатать, а летом дать по велосипеду — и айда на Неман. По луговой дороге здесь всего километр.
— Скажите, а вам как актеру здесь не скучно?
— Нет! У нас же каждый день кто–то в гостях. Вот мои зрители!
(В великолепных монологах пана Яна я уже успела убедиться.)
— Хотя, — признается он вдруг, — если бы моя Люся не согласилась поехать в деревню, что бы я здесь делал?..
И продолжает:
— Есть у нас мечта: организовывать, например, каждую субботу для деревенских концерт. Пусть бы выступали дома культуры, самостоятельные коллективы, — сцену я уже сделал. Для наших стариков это такая радость!
Семья Марциновичей тоже стала для жителей Залеек своей: «наш Януш», «наша Люся». На машине они и за хлебом в город съездят, и за лекарствами, а при надобности и в больницу отвезут. А какие душевные разговоры случаются у камина!..
Гости
На пламя огня можно смотреть бесконечно. Огромная комната уютна. За круглым столом — Марциновичи и гости: я и десятки душ предков. Они смотрят с фотографий на стене пронзительным взглядом: не отрываясь от сути, насквозь и дальше — в тебя, в танцующий огонь, поддерживающий жизнь. На улице сумерками сгущается время вечных вопросов. Человек обречен на долгий путь к себе. И счастье пройти по нему, доверившись Маленькому принцу Экзюпери: «Зорко одно лишь сердце». И найти себя. И согласиться, что это не Варшава, а Залейки. И быть благодарным судьбе.
Фото автора и из личной коллекции Марциновичей.
