А на Военном кладбище, на старых могилах и между ними — синие цветы. Такие яркие, что кажется, кто-то небесно-синей краски набрызгал на темную землю. Ходишь, стараясь не наступать на эти мелкие цветочки… Птицы свистят. Гнезда строят.
На кладбище меня приятель затащил, мы не виделись с ним очень долго. Там, на кладбище, вроде место и не очень подходящее для разговоров, но он хотел навестить могилу своего деда, постоять у ограды, подержаться за кованое железо… Выслушал, то глядя на цветочки, то читая эпитафии на старых памятниках, его историю. Кстати, рядом с крестами подобные монологи воспринимаются без обычного цинизма и иронии.
Одиннадцать лет назад в Минске на улице мой приятель Андрей встретил женщину. Столкнулся с ней. Как он иронично-пафосно выразился: «Она сама упала мне в руки, будто спелое яблоко…» Они, столкнувшись, удивились, испугались, начали что-то лепетать маловразумительное, останавливаясь на мелких деталях, которые взрыв памяти выбрасывал на поверхность. Когда-то они учились в одной школе, жили на соседних улицах. Когда-то у них случилась большая первая любовь. Да такая, что все знакомые им завидовали, а родители боялись, считая, что все эти чувства не ко времени, как бы чего ни случилось, Андрей и Маша ведь еще совсем дети, хоть и высокие, им надо учиться-учиться-учиться, а не любовь крутить…
Такого же мнения и педагоги придерживались. А потом, в 1988-м, Маша с родителями уехала из Беларуси навсегда… Но первая любовь к тому времени поостыла и прошла, и Андрей даже на вокзал не прибежал, чтобы помахать Маше, когда поезд увозил ее на Брест и далее в Европу. А она к окну не припадала, ладони на стекле не холодила, нос не расплющивала...
Любовь — самый загадочный фокус нашей жизни.
Снова они встретились в Минске через 21 год. Посмотрели друг на друга, засмеялись, обнялись и поняли, что каждый потерял 20 лет своей жизни — лучших, а если сложить, так целых 42 года. У каждого семья. У нее — в Израиле, у него — в Минске. Но тут, на улице Карла Маркса, они забыли про все на свете, на телефонные звонки не отвечали, никого не замечали, не могли наговориться, нацеловаться, наобниматься, наглядеться…
Словно произошло чудо, некий странный фокус, вернувший взрослых мужчину и женщину в прошлое, забросивший их туда, на реку, где мчится, подскакивая на волнах, серебристый катер. От него в две стороны бегут волны, Маша щурится, поправляет кучерявые волосы, а Андрей глядит на нее, как верующий на чудодейственную икону, и что-то возвышенное и банальное бормочет…
Потом ее командировка в Минск закончилась и она улетела. Он пообещал быстро уладить все дела с разводом. Получилось, но не так скоро, как он рассчитывал. Через семь месяцев она встретила его и повезла в дом своих знакомых. Ни родителям, ни родственникам, ни друзьям семьи Маша Андрея не показывала. Да его, разрушившего хорошую семью, никто и видеть не хотел. Сначала все у них шло путем. Они переехали в другой город, где ей предложили хорошую работу. Он тоже устроился. Жили слаженно, вместе путешествовали пару раз в год. Как-то решили, что можно съездить в Беларусь, малую родину проведать, по реке на катере прокатиться, мороженое в стаканчике вафельном съесть… О билетах, гостинице, машине и прочих удобствах она побеспокоилась. Все было хорошо, но из Минска она улетела одна. Андрей остался здесь.
Мой приятель, опираясь на кованую ограду, закурил, посмотрел на синие цветочки и сказал: «Знаешь, из-за чего все вот это вот случилось, все это безумие? Не знаешь! Так я тебе скажу. Мы с ней встретились 22 июля, в день солнечного затмения! Полного…»
ladzimir@tut.by
