Но насколько прочным он окажется? Заявления немногочисленных оптимистов соседствуют с предсказаниями скорого возобновления войны. Противоборствующие стороны пытаются выяснить, кто же из них одержал победу, и спорят о контроле над территорией. И поэтому принципиальным остается вопрос: какая политическая платформа создаст основу для долговременного урегулирования?
В Минском протоколе содержится и ответ — это наделение «отдельных районов Донецкой и Луганской областей» особым статусом, то есть пресловутая децентрализация. Однако этот термин в Киеве, Москве и Донбассе понимают по-разному. Украинская элита настаивает на «плане Порошенко» и настроена лишь на незначительные косметические изменения. Россия ведет речь о широком самоуправлении с последующим переходом Украины к федеративному устройству. Лидеры «народных республик» в Донецке и Луганске и вовсе мечтают о полной независимости.
На самом деле децентрализация — это, пожалуй, единственный на данный момент рецепт, который помогает найти баланс между, казалось бы, несоотносимыми понятиями: территориальной неприкосновенностью государств и правом наций на самоопределение.
Например, из 28 стран — участниц Европейского союза всего три являются федерациями, зато десять государств имеют в своем составе автономные самоуправляющиеся территории. Самые известные случаи — это Каталония и Страна Басков в Испании, а также Шотландия, Уэльс и Северная Ирландия в Великобритании. Но движение за большую самостоятельность регионов также сильно в Италии, особенно на севере страны, во Франции, в Хорватии и ряде других государств. Примечателен статус Аландских Островов в составе Финляндии. Это автономное сообщество, где единственным официальным языком является не финский, а шведский! Подобное решение вызвано этническим составом местных жителей.
Есть опыт децентрализации, которая, с одной стороны, не нарушила территориальную целостность государства, а с другой — помогла в прекращении кровавой междоусобицы, и на постсоветском пространстве. Так, Гагаузия, на волне распада Советского Союза отделившаяся от Молдовы, в середине 90-х годов вернулась в ее состав в качестве автономного территориального объединения. В декабре 1994 года в Молдове был принят соответствующий закон об особом правовом статусе Гагаузии.
В статусе автономной республики с особыми правами Аджария входит в состав Грузии, а Нахичевань — Азербайджана. При этом все эти государства остаются унитарными с сильной центральной властью.
В свое время попытки децентрализации предпринимались и в Украине. В феврале 1991 года в Крыму состоялся местный референдум, по результатам которого была восстановлена Автономная Советская Социалистическая Республика. Уже в мае следующего года Верховный совет Крыма провозгласил создание самостоятельного суверенного государства, не порывая связей с Украиной. Однако в Киеве возобладали централистские тенденции, и под предлогом «борьбы с сепаратизмом» Верховная рада в сентябре 1994 года значительно урезала права автономии, что спровоцировало затяжной и глубокий кризис недоверия между официальным Киевом и большинством крымчан. Кто знает, не соверши тогда украинские депутаты такой опрометчивый шаг, возможно, полуостров и до сих пор бы оставался частьюУкраины?
Конечно, процесс передачи полномочий регионам требует недюжинной государственной мудрости, а с этим сейчас в украинской политике большой дефицит. Предстоит преодолеть много препятствий: распределение полномочий, разграничение территорий, входящих в автономию. Да и сам процесс децентрализации может не остановиться только в Донбассе. О своем желании получить автономию говорят жители Закарпатья. Этот пример вполне привлекателен даже для галичан, которые сейчас выступают яростными защитниками «соборной державы».
Те, кто выходил на Майдан, провозглашали, что Украина не будет прежней. Сейчас это очевидно. Но то, какой она станет, может не понравиться и деятелям Майдана. Однако без уступок регионам, без широкого диалога, отказа от пропагандистских стереотипов, появившихся в последний год, построить новое сильное государство не удастся.
Вадим ГИГИН
gigin@belta.by
