Но споры, видимо, утихнут нескоро: что это было — внезапные и стремительные роды, как утверждают родные Ольги, или роды сознательные домашние (уже, кстати, вторые для Степановой)? Так или иначе, новорожденная малышка погибла — захлебнулась околоплодными водами. Мама, вместе с мужем прошедшая целый курс по вынашиванию ребенка, вовремя помочь ей не сумела. Между тем врачи уверены: с ситуацией бы справились, ведь от аспирации околоплодными водами за пять лет в Витебской области не погиб ни один младенец. Девочка родилась абсолютно здоровой, просто в критический момент рядом не оказалось специалиста. Самое горькое, что, по мнению СК, это было решение матери, у которой больница ассоциировалась почему–то с внутригоспитальными инфекциями и неправильными методами. «Женщина и так наказана! За что судить?» — все месяцы, что тянулось дело, вопрошали ее защитники.
За что? Да за то, что нелепо и бездарно была потеряна детская жизнь. За то, что эта девочка никогда не вырастет и сама не станет матерью, просто потому, что все решили за нее и не оставили шанса. Вот такой, наверное, ответ надо дать тем, кто видит за историей Ольги Степановой нечто большее, чем преступное легкомыслие, и кричит, будто теперь станут судить всех рожающих дома при свечах. Зачем же передергивать? По закону никто не может заставить будущую мать ехать в роддом. И в судебной практике нашей страны дел, подобных витебскому, не имеется. При том, что домашние роды далеко не единичны, одно время их в год регистрировали сотнями. Только все заканчивались благополучно для детей (а рожениц, бывало, потом спасали чудом). Хотя мамы обрекали их на удвоенный, по сравнению с роддомами, риск перинатальной смертности и кислородного голодания, утроенный — неонатальных судорог и различных неврологических нарушений. Об этом много лет твердят акушеры–гинекологи, об этом наверняка предупреждали врачи и Ольгу Степанову, но, конечно, вряд ли информируют курсы по подготовке к домашним родам. В результате — трагический финал и всем нам печальный урок. Прежде всего тем, кто за своими правами прав других не видит.
