Так вот, я поинтересовался у своего брата, что это за дверь такая в кухне, старая и обшарпанная. Брат, парень взрослый, пояснил обстоятельно и даже дверь ту большим ржавым ключом открыл. Пахнуло сыростью и плесенью. Он сказал, что это черный ход. Для игры в прятки или чтобы убегать, подумал я. Брат даже позволил мне заглянуть на мрачную лестницу с железными рифлеными ступеньками. Там в темноте я смог рассмотреть какие–то ящики, поломанные стулья, ведра, санки и лыжи... Оказалось, что по ней поднимались в дом слуги: кухарки, истопники, кучера, дворник, горничные (слова мне очень понравились). По ней несли корзины со снедью, дрова, чистое белье, мусор выносили.
А вот господа — адвокат, генерал, судья, певица и доктор — шли в свои квартиры прямо с улицы Бронницкой, по широкой мраморной лестнице, застланной ковром, держась за лакированные дубовые перила. Еще брат рассказал, что после революции в этом доме стало много квартир, а раньше было очень мало, всего по две на каждом этаже, в одной шесть комнат, а в соседней — восемь...
Вот тогда, в детстве, я и узнал, что в хорошем доме предполагается два входа — парадный и черный, со двора.
А теперь перенесемся в славный город Барселону, на любую из центральных улиц, пусть это будет знаменитый бульвар Рамбла. Как–то шел я за очень интересной барышней, лет тринадцати. Она была рыжая и кучерявая, а в руке несла футляр со скрипкой. Шла она себе в светлой тени старых платанов, по сторонам глазела, улыбалась. Ребенок еще, все ей интересно. А вокруг плыл пестрый и шумный поток туристов и горожан. И вот барышня со скрипкой остановилась у высоченных лакированных дверей с яркими витражами, вытащила из кармана маленький ключик и отворила эту шикарную дверь с бронзовыми ручками. Я стоял зачарованный. Внутри лежал зеленый ковер, поднималась широкая лестница, были там пальмы и цветы, столик с газетами и глубокие кресла. Девчонка не спешила, позволила мне все увидеть, а потом засмеялась и дверь закрыла.
А теперь перенесемся в Минск. Приехали ко мне друзья–японцы, два профессора. Они знали номер дома и подошли к парадному, там и стояли, глядя на закрытую дверь магазина. Тут я подоспел и повел дорогих гостей в обход дома, через двор, к черному входу. Открыл низкую железную дверь серого колера — и дальше по темным закуткам в подъезд... Тактичные и сдержанные японцы следили с явным удивлением за моим маневром. Не знаю, что они подумали, стыдно было спрашивать, а они впечатлениями не поделились.
В выходные гуляли с дочкой по центру столицы, рассматривали, как вы уже догадываетесь, парадные подъезды. Много их и на проспекте, и на Коммунистической, и на Комсомольской, на Ленина и на Карла Маркса... Не только дореволюционные, но и почти все послевоенные дома имеют эти торжественные парадные входы. Некоторые сразу несколько, в каждом подъезде. Часть закрыта двустворчатыми филенчатыми дверями без ручек и замков, где–то в парадных двери железные, но вся эта красота — мертвая. Двери эти давным–давно не открывались. А вот часть парадных в лихие 1990–е приспособили под самые разные магазинчики, аптеки, барчики, зоомагазины, конторы, сервисы по ремонту всего чего угодно.
Странно, во дворах стоят шикарные машины, а их владельцы поднимаются в свои квартиры по узким лестницам и коридорам, как дореволюционная прислуга: горничные, прачки, истопники, дворники...
Если театр начинается с вешалки, то дом — с двери. В Минске, да и в Гомеле, Гродно, Витебске, Полоцке, много прекрасных жилых зданий с заколоченными парадными входами. А такого проспекта, как в столице, нет больше нигде. Я думаю, что хорошо бы взять да привести в порядок все парадные подъезды, отреставрировать входные двери. Наши города от этого только выиграют, приобретут европейскую респектабельность.
ladzimir@tut.by
