Гомельчанина приговорили к 20 годам лишения свободы за убийство подруги

Патология чувств

Поставлена точка в очередной трагедии, замешанной на неразделенных чувствах. Областной суд рассмотрел уголовное дело по убийству 19-летней учащейся медицинского колледжа Насти Бодуновой, в котором обвинялся ее бывший сердечный друг — 24-летний Александр Шештакаускас. Приговор первой инстанции: 20 лет лишения свободы.

Коллаж Олега Попова

История дикая. Как и всякие истории, в которых по нелепости и жестокости гибнут молодые люди. Что такое 19—20 лет? Почти дети, вся жизнь впереди, столько еще встреч и расставаний. Но вот же одна жизнь вычеркнута напрочь, другая — вдребезги, существование в осколках памяти с вечной оглядкой назад. Несколько заседаний провела в суде. Так и не смогла понять, на чем вырастают такие отношения.

Родители Анастасии ходили в суд вместе и сидели рядом. Им, наверное, только так удавалось выносить эту боль. Мать Александра привезли лишь однажды. Она инвалид, передвигается с трудом. Родители погибшей девочки у дверей судебного зала пересеклись с матерью обвиняемого. Первой не выдержала мама Насти:

— Почему вы не остановили его? Почему врали, что он учится?

— Я их предупреждала. Они оба придумывали эти сказки. Когда Настя пришла в последний раз, они заперли двери комнаты.

— Я бы зубами выгрызла эту дверь!

Их развела секретарь, пригласив в зал заседания. Мать Александра больше не приезжала. Отказываясь вместе с братом от дачи показаний, сказала так: “Нет больше сил это все переживать вновь и вновь”.

Абсолютно разные семьи. По-хорошему опекаемая Настя, папа, мама, любовь, забота, учеба в медколледже. Странноватый Александр. По школе — ничего хорошего. Без дальнейшего образования. Какие-то сиюминутные подработки на стройках. Те, кому довелось побывать в квартире парня в день трагедии, говорили в один голос: мрак, беспорядок, полнейшая антисанитария. Когда Настя впервые это увидела, что поняла?

На суде подружки рассказывали, знакомство Насти и Саши завязалось, когда девочка училась в 9-м классе. Познакомились в интернете. Наверное, школьнице было приятно внимание старшего друга. Судья спрашивала у подруги-свидетеля:

— Какое он произвел на вас впечатление?

— Ну у каждого свой вкус по поводу внешности.

— Я не про внешность. О личностных качествах.

— А... Обычный. Ничего особенного. Настя не рассказывала о плохом.

Кроме того, что он не был агрессивным и конфликтным, вроде и сказать оказалось нечего. Родители Насти, однако, были категорически против их встреч. Но рубить сплеча не рискнули, чтобы “потом не обвинила, что сломали ей жизнь”.

Молодые люди встречались четыре года. Надо полагать, за это время Настя все-таки выросла, научилась сопоставлять и понимать, что слова человека, пишущего в сети, не есть поступки человека реального. У Саши были все шансы, коль любишь и стремишься удержать, подняться до Настиной планки. А вот тут не получилось. Остался под своим потолком. Судя по тому, что говорили в суде знакомые и друзья, девушка долго тянула с разрывом отношений. Хотя уже встретила другого. Наверное, жалела. Привязанность Александра в чем-то смахивала на патологию. Это хорошо читается по многочисленным письмам, которые он писал Насте, намекая на то, что покончит жизнь самоубийством. Свидетели, кстати, уточняли: когда Александр узнал, что девушка встречается с другим, постоянно названивал, грозясь вскрыть себе вены.

Возможно, в обострении чувств не обошлось без диагноза, поставленного ему врачами: органическое расстройство психики. Но Анастасия об этом не знала. Иначе не пошла бы на последний разговор в квартиру, чтобы заодно забрать вещи: кофту, мяч, будь оно все не ладно... 30 августа на эту встречу проводил ее новый друг — Андрей. Договорились, что он подождет во дворе. Но молодой человек так и не дождался Насти. Что произошло за закрытыми дверями комнаты, осталось достоянием материалов уголовного дела. В суде Александр отказался об этом рассказывать, сославшись на провал в памяти. Страшные крики заставили мать-инвалида подняться, ее брат выбил фанерку в двери комнаты, из которой выскочил окровавленный Александр и бросился на улицу. Сотрудников милиции вызвала мать, так сразу и сказав:

— Мой сын убил девушку.

Топорик лежал неподалеку от Насти. Убийство расценили как жестокое. Около 30 ударов, в основном в голову. Пока Александр бежал прятаться, успел разбросать СМС об убийстве Насти — матери, подругам, друзьям. Одна из них рассказывала:

— Написал: “Я убил Настю”, но я в это не поверила. На телефонные звонки подруга не отвечала, поэтому назавтра поехала к ней домой. Тогда и выяснилось, что весь этот кошмар — правда.

Родители жертвы настаивали — 25 лет колонии. Сторона государственного обвинения запросила 18 лет лишения свободы. Защитник, принимая все позиции, напомнила о диагнозе молодого человека:

— Несмотря на то что по заключению экспертизы Шештакаускас мог осознавать свои действия и не находился в состоянии аффекта, полагаю, что в момент совершения преступления имеющееся у него психическое расстройство не могло не сказаться на его поведении. Неприятные известия, стрессовая ситуация могли вызвать обострение болезни и теоретически спровоцировать такую агрессивную неадекватную реакцию в тот день. Какая бы мера наказания ни была избрана судом, самый страшный суд — тот, в котором человек судит себя сам, и ему с этим теперь жить и все это переживать.

На суде Александр со всем соглашался. С обвинением, с суммой иска, заявленного родителями убитой. Говорил невнятно и мало. В последнем слове тоже был не особенно красноречив и многословен:

— Я хотел бы извиниться перед родными. Я не знаю, что на меня нашло. Простите меня, ради Бога. Она мне снится до сих пор.

Суд приговорил его к 20 годам лишения свободы в исправительной колонии усиленного режима, обязав выплатить родителям погибшей Насти компенсацию — 100 тысяч рублей. Приговор не вступил в законную силу. Будет ли обвиняемый его обжаловать, пока вопрос.

КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА

По мнению психологов, природа большинства таких трагедий в социальной незрелости и инфантильности, чем и отличается нынешнее молодое интернет-поколение. Виртуальные отношения, которые сейчас легко выстраиваются, не похожи на реальные. И если что-то идет не так, начинается ломка. Человек, который вроде бы тебе близок по духу, не готов принимать тебя настоящего. Возникают конфликты, опыта решения которых опять же нет, потому что слишком мало живого общения. Получается как в детском саду: это моя игрушка, хочу играю, хочу ломаю. Вот только здесь речь идет о жизнях.

Из писем обвиняемого

“Малыш, я знаю, что поздно что-либо говорить. Хочешь, я не буду курить, не буду огрызаться, буду следить за собой, не буду дурить голову, не буду тебя оскорблять. Малыш, я тебя правда люблю. Прошу тебя...”

“Настя, солнышко мое, если ты это читаешь, то меня, скорее всего, нет уже... Это мой выбор, ты себя не вини. Ты знаешь, что я тебя очень сильно люблю и не хотел, чтобы ты плакала. Я все сам испортил, поэтому я ухожу на радугу, туда, где все остальные. Жаль, что так вышло. Люблю тебя, прости и удачи. Все у тебя будет хорошо, прощай на века”.

Виктория НИКОЛАЕВА

viknik@mail.ru
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter