Партизанская досада

Партизанская бригада 12–я кавалерийская имени И.В.Сталина. Действовала на южном стыке Минской и Могилевской областей. Создана в марте 1943 года на базе отряда им. Сталина. Проводила операции на вражеских коммуникациях Пуховичи — Бобруйск, Осиповичи — Барановичи, Барановичи — Лунинец. Осуществила налеты на вражеские гарнизоны в Пуховичах и ряде других населенных пунктов. Командиру бригады В.А.Тихомирову в 1944 году присвоено звание Героя Советского Союза.

Рядовым бойцом бригады был давний автор нашей газеты Леонид Григорьевич Булат. Свой рассказ он решил посвятить одному непростому событию из партизанской летописи — попытке захвата вражеского гарнизона в деревне Денисковичи Ганцевичского района. Этот штурм упоминается в военно–исторических справочниках, в книге «Когда опасность рядом» (Минск, «Беларусь», 1977) бывшего командира отряда N 754 бригады Сергея Ивановича Мальцева.

Леонид Булат, который хорошо знал автора книги, считает, что время ее написания не позволило уважаемому Сергею Мальцеву рассказать всю правду о той операции. Предлагаемый рассказ — полная версия событий. Сверка фактов сделана по документам Национального архива.

Очень хорошо запомнился мне тот день 17 февраля 1944 года. Еще не рассвело, а наша 12–я партизанская кавбригада в седлах при полном боевом. В колонне все три отряда: мальцевцы, звягинцы, филатенковцы (по фамилиям командиров отрядов NN 754, 755 и 756). Впереди комбриг Владимир Тихомиров и комиссар Иосиф Теплинский. Едем бить гарнизон в Денисковичах. И не одни — вместе с бригадами–соседями имени Ленина и Пономаренко.

...Миновали деревню Переволоки, за ней — большое село Чудин, затем Будча. Наконец, команда: «Слезай!» Привязываем к деревьям лошадей, готовимся. Мне же персонально команда от взводного:

— Останешься коноводом!

Такая невезуха! И почему именно меня? Только потому, что годами чуть помоложе остальных и в партизанах всего три с половиной месяца?..

Примерно через час со стороны Денисковичей послышалась ружейно–пулеметная стрельба. Что там происходит? Как наши хлопцы?..

Время к полудню. День хмурый и не сильно морозный. Кони неспокойные: так и норовят «вылущиться» из уздечек да из–под снега, взбитого копытами, к травке прошлогодней хотят дотянуться. Двоих даже догонять пришлось — сорвались, побрели по лесу.

Вдруг вижу, меж стволов фигуры людей мелькают. Густо идут. Да это же наши! Возвращаются. Почему?.. Стрельба–то дальняя не затихает... Подходят. Все мрачные, раздраженные. Я было спросил кого–то: «Как дела?» Мне в ответ: «Заткнись». Вышла, если говорить солдатским языком, «дикая хреновина с морковиной».

В общем раскладе боевых действий у нашей бригады была отдельная задача не допустить подкрепления противнику с наиболее опасных направлений. Потому комбриг распорядился двум отрядам, которыми командовали Звягинцев и Филатенков, «оседлать» узкоколейку со стороны Ганцевичей, а отряду Сергея Мальцева — блокировать большак от Круговичей.

Наши бойцы расположились по обе стороны узкоколейки, замаскировались. Взрывники заложили под шпалу мощный заряд, решили взрывать самым надежным способом «на шнур».

Стали ждать. Наконец, по узкоколейке прытко приближается паровозик. За ним череда открытых платформ. На платформах спиной к спине, ощерившись автоматами, стоят гитлеровцы по 8 — 10 человек. Всего до сотни отлично вооруженных врагов!

Напряжение бойцов на пределе: вот–вот грохнет взрыв. И тогда прозвучит команда «Огонь!»

Но состав стучит по рельсам, и его голова проходит то место, где установлен заряд...

Взрыва нет!

И поэтому команды «Огонь!» тоже нет...

Платформы с гитлеровцами катятся мимо. До них сотня метров — убойный прицел. А опытнейший подрывник Владимир Галушко в растерянности. С концом взрывного шнура в кулаке он смотрит на стоящего рядом комбрига. По всем правилам установил мину, своевременно дернул шнур. И такая осечка!

Все решали секунды. Но это были секунды растерянности. И, случись, прозвучал бы в тот момент один–единственный выстрел (у кого–то сдали бы нервы), то мгновенно шквал свинца обрушился бы на гитлеровцев. Но, понятно, эффект удара был бы уже не тот. Платформы не становятся на дыбы, сваливаясь на бок и подминая пассажиров. Тогда бы от ливня пуль врагу некуда было деться. Только — на землю, на открытую насыпь, под кинжальный двухсторонний огонь.

Но произошло совсем не то. Как оказалось, взрывной шнур перехлестнулся с корневищем кустарника, и «натяг» не сработал.

...Подкрепление гитлеровцев появилось неожиданно для партизан, штурмующих гарнизон. Это решило исход операции. Лесным бойцам пришлось отступить.

Возвращались мы в подавленном настроении. Многие мои товарищи от досады матерились с зубовным скрежетом. Такой провал! А ведь наша бригада делами своими по округе была известна. И у соседей–партизан, и у местного населения авторитетом пользовалась — тихомировцы! Даже песни наши, бригадными поэтами написанные, деревенская молодежь на своих посиделках пела. Бывало, где какую удачную операцию проведем — в народе молва: «Малайцы цiхамiраўцы! Добра немчурам падсунулi». Приятно? Еще бы! А тут такая осечка. И свое задание не выполнили, и товарищей по оружию подвели.

Несколько дней только и разговоров было: «Эх, упустили... Такую засаду профукали...» Начальство тоже в мрачном настроении пребывало. Особенно комбриг. Он обычно среди бойцов и на шутку, и на словцо емкое горазд был. Свойский мужик. В двадцать два года быть командиром партизанской бригады в звании Героя Советского Союза — есть, как говорится, поводы для зазнайства. У нашего этого не водилось. Здорово мы тогда его гнева боялись. Но обошлось.

По–видимому, разделил ту оплошность минеров и взял на себя часть вины комбриг Тихомиров (не каждому командиру такое дано). И в те дни, я помню, товарищи мои высказывали такие суждения: «Ладно. Не удалось под Денисковичами, но мы их в другом месте прищучим».

Так оно впоследствии и было. Но успех, как говорится, всегда имеет родителей, а неудача, увы, сирота. Возможно, потому очень памятный тот эпизод мы на встречах своих, ветеранов 12–й бригады имени Сталина, почти не вспоминали. Да и сегодня живет еще чувство горечи и досады.

А ничего постыдного в том эпизоде нет. Не умысел, не трусость, не предательство. И рассказать о том, что и как было, следует. Нас, очевидцев и участников, все меньше и меньше. Кто расскажет, если не мы.