Президентские выборы во Франции выиграл социалист Франсуа Олланд. Хотя правильнее было бы сказать — проиграл Саркози, вызывающий в памяти бессмертную фразу: «Карету мне, карету!» Непонятый французами энергичный и даже нервический харизматик спешно покидает политическую сцену, и такое чувство, что навсегда... На смену ему пришел «мсье умеренность и аккуратность», ну или, используя современный политологический термин, — «политик социально ориентированного формата».
Европейская политика после потрясения мировым финансовым кризисом и собственным кризисом еврозоны вновь возвращается в старый добрый формат социального государства, в котором нет места адептам «затягивания поясов», каким был Саркози. Другое дело, получится ли это сегодня так же, как тридцать лет назад при Миттеране... Но это станет ясно чуть позже, а сейчас никто в Европе, и французы в том числе, затягивать пояса не хотят. И вот вновь востребован старомодный социалист Олланд — полысевший романтик, в политическом багаже которого вполне традиционный набор политических лозунгов о социальной справедливости, месте для молодежи и экологии. Все это легко говорить избирателю, но гораздо труднее воплотить в жизнь.
Франция всегда была законодательницей мод. Не является исключением и мода политическая. «Прет–а–порте политик» — вот что такое второй тур президентских выборов во Франции. И первый приз, и признание публики этот модный променад принес не вычурности, изысканности и слепому следованию модам нью–йоркским, что скрывались под тогами «ответственности» Саркози, а простоте, ясности и обещаниям для простых людей, которым нечего особенно надеть в дни кризиса и о которых на каждом углу говорил Франсуа Олланд. Смело объявивший, что его врагами являются банкиры!
Избранный президент уже пообещал ввести налог для богачей, урезать зарплату чиновников, в том числе собственную, и пересмотреть фискальный пакт ЕС. Именно эти обещания и помогли одержать Олланду победу над Николя Саркози, который пытался заработать политические очки на борьбе с нелегальными иммигрантами.
Вдумаемся в сухую статистику: с 1980 года Саркози стал первым президентом Франции, который не смог переизбраться. И более того — он рекордсмен и в другой квалификации: ни один президент до него не удосужился занять второе место в первом туре голосования: все они, даже проигравшие, были лидерами хотя бы на старте. Как такое могло произойти?
Саркози, конечно, подвела экономика. Можно было на его месте сколько угодно ссылаться на мировой кризис, кивать в сторону Испании, которая не может справляться с вызовами рынка. Но когда на поверку оказывается, что положение Франции куда хуже испанского, что французский государственный долг перевалил за 85% ВВП, в то время как в критикуемой Испании не дотягивает до 66%, — это стало настоящим шоком для избирателя! А Саркози, не обращая внимания на состояние экономики страны, продолжал бороться с нелегалами.
Франсуа же Олланд победил потому, что действовал — или, вернее, пока только говорил — с точностью до наоборот. Он пообещал французам, что те больше не будут затягивать пояса, что экономия ради экономии не имеет смысла. Откуда денежки — спросили французы. А из кошельков толстосумов, для которых социалист хочет поднять налоги аж до 75%. Что ж, экспроприация экспроприаторов — исторический маятник, как видим, никогда и не собирался останавливаться.
И в этом смысле парижский политический дом действительно задает новую европейскую моду. Если вспомнить логику и философский принцип развития по спирали, то сегодня заканчивается длившаяся тридцать лет «волна неоконсерватизма». Начавшаяся с приходом к власти таких фигур, как Тэтчер, Коль и Рейган, и вот теперь возвратной волной смывает с политического Олимпа их последователей. Неужели в этом и есть главный урок французских выборов образца 2012?
Поживем — увидим, как говорится. Но то, что в стране, где госсектор и без того занимает около 50% промышленности, кризис и политическая ситуация потребовали новых подходов и дальнейшего усиления роли государства, а высокие стандарты жизни, будучи подвергнуты рискам неограниченного капитализма, потребовали социальной страховки, — это несомненно.
Наступают тяжелые времена и для общеевропейского дома. ЕС, еврозона, евро — все это становится второстепенными темами для Франции. Немецкий канцлер Меркель, в свое время даже не пожелавшая встретиться с Олландом, сейчас, наверное, серьезно жалеет об этом. Во всяком случае, не зря многие комментаторы говорят, что французы выбирали не только свое будущее, но и модель развития Европы. А социал–демократическая модель Олланда трудно совместима с консервативной моделью Меркель, и очевидно, что союзу Меркози очень трудно будет перерасти в Мерколланд. Тут уместно заметить, что наверняка Олланду придется признать и провал политики по отношению к Беларуси, которую проводил его предшественник. И если мсье Олланд захочет избавиться от имиджа кабинетного деятеля, ему придется снять смокинг и приступить к ремонту страны.
