Мария Смоктуновская — о своем отце, великом актере
Уже при жизни Смоктуновского называли гением. Некоторые артисты даже боялись с ним играть рядом, говорили: «Придет Кеша, дунет, и я исчезну». 28 марта Иннокентию Смоктуновскому исполнилось бы 89 лет.
— Мария, какое первое яркое впечатление об отце из детства?
— Не поверите, но помню один момент, когда мне было девять месяцев. После прививки от оспы у меня не заживала ранка. Поднялась температура, я плакала. Папа взял меня на руки и ходил со мной. На руках я замолкала. Как только он меня опускал в кроватку, я опять начинала плакать. И ему пришлось двое суток не спать и так со мной ходить, укачивая. Несмотря на свою занятость, он был заботливым и внимательным отцом. И в школу ходил, когда нужно было, и задачки с нами решал по математике. Брал нас с братом на работу.
— Это правда, что Иннокентий Михайлович хотел, чтобы вы с братом стали артистами?
— Действительно. Он был не против, когда мой брат Филипп закончил театральное училище имени Щукина и даже снимался в кино. Но потом стал литературным переводчиком. А я в свое время училась в хореографическом училище. И папа помогал мне. Даже вместе со мной на диете сидел. В знак солидарности тоже отказывался от белого хлеба, от сладостей. Очень любил, когда я играла на фортепьяно. Иногда вставал рядом и под музыку начинал читать Пушкина.
— Читая и слушая интервью Смоктуновского, я заметил, что он не очень любил рассказывать о войне?
— Это правда, рассказывал о том периоде крайне мало. Он ушел на фронт в 1943 году, и в декабре того же года он попал в немецкий плен. Это было в Украине, небольшим отрядом они оказались в окружении. Папа в плену был месяц и четыре дня. Кормили какой-то баландой, в которой плавали кишки и испражнения животных. И это еще хорошо, если кормили, а то просто были голодные. Папа болел сразу несколькими болезнями: и дистрофией, и дизентерией. Их, обессиленных, часто перегоняли из одного лагеря в другой. И вот однажды переходили через мост. Папа увидел речку во льду и попросил конвоира, указывая вниз: «Вассер, вассер» («Воды, воды»). Немец кивнул, мол: «Давай». Папа спустился. О нем и забыли. Когда по мосту прошла вся колонна, он убежал в лес.
— Всех же сбежавших от немцев пленных считали предателями…
— Им ставили штамп «39». То есть человек какое-то время не имел права проживать в 39 городах Советского Союза. Отец к тому времени жил в Красноярске, заканчивал театральную студию при местном театре. И был у него один друг, который тоже в свое время побывал в немецком плену. Он проживал в пригороде. Раз в два месяца они посылали друг другу телеграмму: «Дядя Вася, чувствую себя хорошо». То есть это знак, что оба еще на воле. Однажды папа такое послание не получил. В этот же день он собрался и уехал в Норильск. Там папа устроился в драматический театр, где познакомился с Георгием Жженовым, который был в ссылке. Они потом всю жизнь дружили. Кстати, в Норильске папа поменял фамилию. Однажды его вызвал директор театра и намекнул, что Смоктунович (белорусская, вообще-то, фамилия) звучит как-то подозрительно по-еврейски. И предложил вариант: Смоктуновский. После Норильска работал в драматическом театре Махачкалы. А потом уехал в Сталинград, играть на сцене местного театра. В 1955 году устроился внештатно в театр Ленинского комсомола.
— А когда он познакомился с вашей мамой Суламифью Михайловной?
— В этом театре. Она работала заведующей пошивочным цехом. Однажды папа репетировал роль танкиста в спектакле «Годы странствий». Ему выдали комбинезон, который оказался велик. Тогда папа отправился в пошивочную, чтобы ему перешили костюм. Как он потом рассказывал, только увидел юную Суламифь, сразу влюбился. Она была совершенной красавицей и очень серьезная (смеется). Папу и покорили эта серьезность и целомудренность.
— Если вспоминать первые известные киноработы, это, конечно же, «Гамлет» и Деточкин из «Берегись автомобиля». Это правда, что Смоктуновский не хотел сниматься в комедии Рязанова?
— К нам на дачу под Ленинградом однажды приехал Эльдар Александрович. Он предложил Смоктуновскому роль Деточкина. Папа тогда был простужен, уставший, раздраженный, и это предложение его не воодушевило. Но Рязанов наш дом буквально взял в осаду (смеется), приезжал каждый день и уговаривал. Папа не выдержал: «Хорошо, приеду и буду сниматься». Но Рязанов не поверил: «Пишите расписку». Так отец и написал, что-то вроде: «Обещаю, что буду сниматься у Рязанова в «Берегись автомобиля». Во время съемок папа учился у инструктора водить машину. После того как прошло несколько занятий, инструктор сказал: «Ну вот, Иннокентий Михайлович, вы уже освоили азы вождения, и теперь вам уже можно ездить, но с одним условием: перед вашей машиной должен ехать мотоциклист и за вами тоже должен ехать мотоциклист. Первый будет кричать в рупор: «Он едет, товарищи, осторожно!» А второй: «Ура, он проехал, можно продолжать движение спокойно».
— Смоктуновского еще при жизни многие называли гением. Как он к этому относился? Иннокентий Михайлович прожил мало — 69 лет…
— Сердце не выдержало. Каждой своей работе он отдавался целиком. Он говорил: «Чтобы победить роль, нужно отправить в нокаут свое сердце». Жалеть себя папа не мог. Зато какие роли остались после него! Для меня важно, чтобы новое поколение знало о том, что был такой актер, и чтобы видели его и в «Берегись автомобиля», и в «Гамлете», и в «Чайковском», и в «Дяде Ване». И если молодежь посмотрит фильмы со Смоктуновским, это будет замечательно.
