Сохранение исторического наследия и исторической памяти народа является насущной задачей любого национального государства. Беларусь здесь не исключение. В последнее время в этой области делается немало. Однако в стране с такой сложной и противоречивой историей отношение к тем или иным пластам исторического наследия может быть крайне неоднозначным и вызывать жаркие споры. Что и как восстанавливать, кому ставить памятники, что считать своим, а что — чуждым и наносным? Со всеми этими вопросами сталкивается белорусское общество, когда речь заходит о реконструкции исторического облика наших городов, установке памятников тем или иным историческим фигурам и т.п.
Так, «в определенных кругах» довольно неоднозначную реакцию вызывает программа «Замки Беларуси». Конечно же, нарекания вызывает не сам факт восстановления тех или иных объектов, сколько система приоритетов при выборе таких объектов, а также интерпретация их роли и места в белорусском историко–культурном наследии. Например, правомерно ли считать Радзивиллов белорусскими аристократами и на этом основании превращать их несвижскую резиденцию в культовое место всебелорусского масштаба? Или в связи с восстановлением усадьбы Костюшко утверждать, что последний был белорусским героем? Еще раз повторю: мнения здесь поляризованы.
Нешуточная полемика разгорелась в связи с годовщиной восстания 1863 года. Одни считают это восстание белорусским и национально–освободительным и предлагают создавать мемориалы Калиновскому и другим деятелям восстания. Другие, напротив, полагают, что восстание было направлено на восстановление польского владычества на белорусских землях и, таким образом, «противоречило интересам белорусского народа», который это восстание в своей основной массе и не поддержал. Выскажу свою точку зрения: если посмотреть карты восстания, то видно, что на белорусской территории его очаги располагались в основном в западных областях, пограничных с Литвой и Польшей, где польское культурное и идеологическое влияние было довольно сильным, в то время как на Витебщине и Могилевщине такие очаги были единичными, а на Гомельщине их не было вовсе. Тем не менее сторонники такой трактовки событий также предлагают увековечить память о восстании — созданием мемориалов жертвам польских повстанцев: православным священникам и тем крестьянам, которые сохранили верность Российской империи.
Неоднозначную трактовку обретает и фигура «антипода» Калиновского — виленского генерал–губернатора М.Н.Муравьева. Для одних он — палач и вешатель. Для других — человек, достойный благодарной памяти потомков, который не только подавил польское восстание, но немало сделал для национального возрождения и просвещения белорусов — тоже существует поляризация мнений...
Споры сейчас идут в Витебске в связи с планами установки здесь памятника литовскому князю Ольгерду. Эта идея вызвала неудовольствие «православной общественности» города, которая даже выступила с открытым письмом.
Очевидно, в данном случае речь идет о столкновении разных концепций белорусского прошлого. Идея о памятнике Ольгерду, который действительно княжил в Витебске, основана на представлениях о Великом княжестве Литовском как о колыбели белорусской государственности. Ольгерд был действительно одним из выдающихся деятелей ВКЛ, который внес значительный вклад в укрепление и расширение территориальных пределов этого государства.
Однако далеко не все согласны с подобной трактовкой, утверждая, что белорусская история значительно древнее ВКЛ, восходя к Киевской Руси, а власть языческой Литвы, олицетворением которой является Ольгерд, для православных белорусских земель была несчастьем и завоеванием. Так, в частности, именно по приказанию Ольгерда были казнены три принявших православие литовца, впоследствии известных в белорусской православной традиции как три виленских мученика. С другой стороны, сам князь был женат на православной тверской княжне Юлиании, а его потомки, принявшие православие, составили значительный процент не только белорусской, но и российской аристократии (так, Ольгердовичами были знаменитые князья Трубецкие). Предполагают, что и сам Ольгерд в конце жизни принял православие, да и в целом его политика была направлена не столько против Руси, сколько на собирание древнерусских земель под властью Вильны (собственно, все литовско–московские войны и велись за обладание этим древнерусским наследием).
Возможно, памятник Ольгерду и не вызвал бы болезненной реакции со стороны ряда «православных активистов», если бы параллельно с ним были установлены памятники древнерусской княгине Ольге (предполагаемой основательнице Витебска) и князю Александру Невскому. Однако от этой идеи было решено отказаться.
В этой истории наглядно виден своеобразный конфликт между разными пластами белорусской исторической памяти — древнерусской и литовской. Действительно, собирание белорусских земель под властью Литвы способствовало этнокультурному обособлению этой части былой Руси и привело к формированию самостоятельного белорусского этноса. Однако нельзя забывать и о том, что православные белорусы всегда твердо хранили память о своем «русском» происхождении и вынесли за свою стойкость немало страданий. Никогда не прекращались связи Белой Руси и с другими древнерусскими землями, на базе которых формировались русский и украинский народы.
К сожалению, сегодня определенные круги в угоду превратно понимаемой национальной самобытности стремятся предать забвению древнерусское наследие. Напротив, всему, что связано с Литвой и Польшей и что отличает белорусов от других восточных славян, пытаются придать гипертрофированное значение.
Именно поэтому найти правильный баланс между «русским» и «литовским» в нашем историческом наследии является одной из ключевых задач белорусского национального строительства.
Советская Белоруссия №102 (24239). Четверг, 6 июня 2013 года.
