Номинант на Госпремию искусствовед Борис Крепак продолжает возвращать нам имена выдающихся земляков

В судьбе знаменитого искусствоведа, заслуженного деятеля искусств, дважды лауреата премии “За духовное возрождение” Бориса Алексеевича Крепака без преувеличения отразилась вся художественная и творческая жизнь Беларуси последней трети ХХ и начала XXI века с ее взлетами и падениями. Он писал о наших выдающихся земляках, талантливых людях, дружил и творчески сотрудничал с ними. Его герои — Леонид Щемелев,  Виталий Цвирко, Александр Кищенко, Андрей Бембель, Май Данциг, Михаил Савицкий, Елена Аладова, Владимир Товстик, Борис Аракчеев, Владимир Мулявин, Михаил Пташук, Виктор Туров, многие другие художники, музыканты, кинематографисты, словом, творцы с большой буквы. Они доверяли ему свои творческие тайны, размышления и самые потаенные мысли.Борис Алексеевич умеет выслушать, вычленить главное, определить приоритеты, выставить оценки, никого не обижая. У него всегда была и есть своя профессиональная и нравственная шкала.

Борис Крепак — автор около 50 книг, альбомов, монографий, тысяч статей, очерков, рецензий в белорусских и зарубежных средствах массовой информации, особенно, в газете “Культура”, где уже 22 года возглавляет отдел изобразительного искусства. Мы смотрим некоторые фотографии из его богатейшего архива, и перед глазами как будто проносится вся культурная хроника Беларуси последнего полувека: кулуары фестивалей и вернисажей, творческих съездов и пленумов, знакомые лица, объятия, улыбки. Вот он рядом с Ростиславом Янковским, Владимиром Мулявиным и Светланой Пенкиной, Игорем Лученком, Александром Тихановичем, Эдуардом Ханком, Заиром Азгуром, Рыгором Бородулиным, Владимиром Короткевичем, друзьями по жизни Леонидом Щемелевым, Гавриилом Ващенко, Анатолием Аникейчиком, Леонидом Левиным, Геннадием Гарбуком... Весь цвет нашего искусства!

За последние годы его библиография, кроме монографий, как всегда уникальных исследовательских материалов, например его воспоминаний в фолианте Людмилы Крушинской о Песняре — “Владимир Мулявин. “Сэрцам і думамі...”, обогатилась двухтомником “Вяртанне імёнаў”, книгой “Завещание потомкам” о народных художниках Беларуси — участниках Великой Отечественной войны, монографией “Михаил Савицкий. Красное и черное” (из серии “Герои Беларуси”), статьями о художниках Парижской школы...

Именно за создание серии книг и альбомов о жизни и творчестве деятелей культуры и искусства Борис Крепак выдвинут на соискание Государственной премии 2016 года.

— Борис Алексеевич, сейчас каждый пользователь интернета может стать критиком, высказать свое мнение. Но, согласитесь, критерии оценок, скажем, сегодняшних художественных процессов размыты до предела. Не уменьшилась ли от этого значимость профессии искусствоведа?

— К сожалению, критерии оценки произведений, да и выставок в целом, давно размыты и вне зависимости от интернета. Собственно, искусствознание еще теплится в газетно-журнально-издательском пространстве, и профессиональные наработки в этой области есть. Но вот серьезного критического анализа современных художественных процессов очень недостает. А почему? Ответ прост, как колесо. Потому что нет у нас  профессиональной художественной критики — критики в меру объективной, доказательной, беззлобной. Вот почему потерялись критерии оценок произведений: что такое хорошо в творчестве и что не очень. Не связанный напрямую с искусством человек, пришедший на выставку, не знает, как определить ценность того или иного произведения. Тем более что профессиональные аннотации на выставках, как правило, отсутствуют. Советские люди “изучали” изобразительное искусство в основном по плохим репродукциям Шишкина, Репина, Айвазовского, Васнецова, Маковского. Для них, впрочем, как и сейчас, понятия “кубизм”, “сюрреализм”, “супрематизм”, “фовизм”, “концептуализм” и прочие-прочие “измы”, кроме, разумеется, соцреализма, за пределами человеческого разума. Естественно, когда в постсоветском пространстве появилось свободомыслие и каждый художник может писать, лепить, рисовать все, что душе угодно, возникло, как на дрожжах, столько художественных направлений, течений, методологий, что человек, для которого, в сущности, и создается искусство, вообще оказался в полной растерянности. Как в джунглях, откуда нет выхода. Куда идти, как смотреть, как разобраться со всеми этими “поп-артами”, “инсталляциями”, “арт-объектами”. “перформансами”, живописными “композициями” под номерами, — он не знает. Вот весной 2014 года в Минске состоялась выставка современного искусства “Avant-gARTe. От квадрата к объему”, на которой экспонировались сотни авангардных работ. Организаторы говорили, что это уникальный проект, что мы, белорусы, наконец-то включились в глобальный контекст европейской культуры и т. д. А кто, кроме специалистов, сегодня помнит эту выставку? И что в итоге? Почему так мало на выставке было людей “из народа”? Да, некому его, народ то есть,  сегодня направить в нужное для его души и разума русло. Причин здесь много, одна из которых — отсутствие искусствоведческо-просветительской школы, той самой школы, основы которой, кстати, зарождались в Беларуси в 1960—1980-е годы, но были утеряны...

С художниками Михаилом Савицким и Георгием Поплавским. Фото из личного архива

С народным артистом России Александром Филиппенко.

— В одном из интервью вы говорили, что после “оттепельного” Ленинграда художественный Минск показался вам достаточно невыразительным?

— Осенью 1965 года тогдашняя постоянная экспозиция белорусской живописи в Государственном художественном музее мне показалась в целом чересчур мрачноватой и по цвету, и особенно по тематике. И первым художником в Минске, работы которого привлекли меня своей светоносностью и цветомузыкой, был Леонид Щемелев, который в том же году показал свою персональную экспозицию в тогдашнем Союзе художников на Ленинском проспекте, 12. Я вдруг увидел такой пронзительный свет и земную радость, такой восторг жизнью на его картинах! Никакой мрачности! Никакой серости! А его на обсуждении этой выставки так ругали наши аксакалы... Но, оказывается, солнце в Беларуси не менее яркое и теплое, чем, скажем, в ван-гоговской Франции или сарьяновской Армении. Надо только его, это солнце, наше солнце увидеть и прочувствовать. Леонид Дмитриевич это увидел и свои чувства, эмоции художника щедро подарил нам, зрителям...

Но что важно: именно с этого времени, с конца 1960-х, начался качественный подъем в белорусской изобразительной культуре. Это время так называемого сурового стиля, нового художнического взгляда на мир, в котором живет человек. Мир без ложного пафоса, мир земной правды и простой человеческой любви. Имена тех наших творцов сегодня  на слуху у всех, кто интересуется национальным искусством: народные художники — тот же Леонид Щемелев, Михаил Савицкий, Арлен Кашкуревич, Виктор Громыко, Георгий Поплавский, Александр Кищенко, Владимир Стельмашонок, Анатолий Аникейчик, Лев Гумилевский и примкнувшая к ним молодежь — от Василия Сумарева до Зои Литвиновой. А возьмите монументальное искусство того времени: мемориальные комплексы “Хатынь”, “Брестская крепость-герой”, “Курган Славы”, замечательные  мозаики, фрески, витражи, гобелены, о которых в советской прессе не писал только ленивый...

— Борис Алексеевич, а когда вы задумались над созданием книги “Вяртанне імёнаў”?

— Это очень интересная история. В Ленинградском университете на первом и втором курсах у меня был педагог Лев Николаевич Гумилев, сын выдающихся поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Он вел у нас факультатив по теме “Этногенезис” и “Теория пассионарности”. Незадолго до его смерти, уже после своей учебы, я случайно встретил Льва Николаевича в Москве, в Третьяковке. Поговорили о том о сем, и он сказал примерно такую фразу: “Белорусы, вы такой странный народ: столько духовных ценностей вы раздарили чужим странам, что не пора ли их вам возвращать на свою землю”. Тогда я не придал этой фразе особого значения, но она засела у меня в памяти.


И в конце 1980-х, еще не думая о том, во что это выльется, я начал собирать материалы о художниках, которые вышли из этнической белорусской земли. Их оказалось достаточно много. С начала 1990-х в газете “Культура” стал публиковать эти материалы. Написал тогда о неизвестном у нас Хаиме Сутине, родом из Смиловичей, потом о Валентии Ваньковиче, Сергее Зарянко, Михаиле Башилове — первом иллюстраторе “Войны и мира” Л. Толстого, о Евсее Моисеенко, Георгии Нисском, Романе Семашкевиче, Осипе Цадкине, Эль Лисицком, Константине Геде и других. Всего 80 героев в этой дилогии. В 2013—2014 годах в издательстве “Мастацкая літаратура” вышли первый и второй тома. Сейчас продолжаю собирать материалы по той же теме. Хочется вспомнить выдающиеся имена, причем не только художников, но и других деятелей культуры, родившихся на нашей земле, которых мы потеряли. Мне кажется, пришла пора понимания того, что эти люди — наш потенциал. Пора все ставить на свое место, ибо кто это сделает, если не мы. Пришло время “забыть” в отношении к нашей стране сентенцию евангелиста Иоанна: “Нет пророка в своем отечестве”...

Фото Юрия Иванова