Да, в мае 1987-го на страницах газеты была опубликована серия моих репортажей из Витебска. У меня и сегодня сохранилась стопка блокнотов с записями в зале суда, где чередуются леденящие душу подробности о сжигании белорусских деревень вместе с сельчанами, зверских расстрелах в гетто и кровавом подавлении восстания в Варшаве. Все записано скрупулезно, почти дословно, с указанием фамилий и адресов. Разумеется, далеко не все свидетельства и показания вошли в репортерские отчеты тех времен. Почему решил воскресить некоторые сегодня?
Ответ лежит на поверхности. Во-первых, об этом никогда не стоит забывать, так как на преступления нацистов с любой пропиской не распространяется срок давности. Во-вторых, для того чтобы не забыть, надо хотя бы знать. А современная молодежь, которая родилась после этого громкого и резонансного процесса, уже в суверенной и независимой Беларуси, вообще могла о нем не слышать. Как, собственно, в силу своей «продвинутой ангажированности» не слышать вообще о беспрецедентном трагическом противостоянии сил добра и зла, фашистской наволочи и советского народа, зверств нацистов разных мастей на оккупированной земле и беззащитности их мирных жертв. И при этом активно и публично пользоваться определенными символами, которыми прикрывался обыкновенный фашизм, и даже местами их боготворить…
Так вот, послушайте…
«Когда сжигали нашу деревню, я была еще малая. Знаю об этом с рассказа отца. Там погибли мать, Анастасия Николаевна, брат Николай (его обнаружили в сгоревшем доме — болел на тиф, не мог ходить), брат Владимир, сестра Галя, сестра Леля. Все они сожжены с мамой в сарае. Отец потом нашел в лесу обгорелого мужчину, он все ему рассказал. Мы в этот день пошли до тетки с отцом в деревню Хромовичи. Слышали крики людей, кругом была вонь, дым, нельзя было сидеть в лесу — мы задыхались… С нашей деревни Толщи мало кто был в партизанах. И в полиции никого не было». Это слова потерпевшей Татьяны Карповны Жоровой, 1935 г.р., проживающей на момент суда в молодечненской деревне Вязовец. «Много ли осталось в живых из вашей деревни?» — спросил у нее председательствующий на суде. «В первую блокаду только дома сожгли, а потом уже и людей». — «А вы знали, что деревню сожгли полицаи?» — следующий вопрос от правосудия. «Знали!»…
И еще. Вопрос судьи уже к подсудимому — полицаю Котовичу: «Что вы помните о сожжении деревни Толщи?» — «Подошли к деревне, сказали выгонять. Возле ворот сарая не стоял…» — «Кто заталкивал людей, детей и стариков в сарай?! Кто стрелял?! Кто гранату бросил в сарай?!» — «Не знаю, я стоял в торцевой стороне, жутко так было, что я не мог смотреть». — «Кому-то удалось бежать?» — «Да, я видел, один человек бег…» — «Как же вы могли видеть с торца? Человек горел?» — «Не в памяти»…
Фашистские наймиты Котович и Борщевский и на следствии, и на суде особенно всячески изворачивались, ссылались на плохую память, на свою неграмотность и географическое место проживания (до 1939 года жили под поляками). Один из них успел поработать после войны даже руководителем хозяйства где-то в России, заслужил орден, другой сразу после 1945-го пять лет скрывался в сарае в шарковщинской деревне. И оба страшно боялись расплаты, каждый день ожидая часа, когда за ними придут. У карателей были свои семьи, дети, обоим государство назначило пенсии, а к уголовной ответственности одного из них привлекали лишь за самогоноварение. Компетентные органы определенное время как-то упускали их и подобных им, а между тем правду о нацистских прихвостнях знали уцелевшие сельчане в уцелевших деревнях, а также десятки, а может, и сотни таких же полицаев, избежавших или почти избежавших законной кары за содеянные нечеловеческие зверства на своей родной земле. Но возмездие все же настигло, в частности, Котовича и Борщевского: их приговорили к исключительной мере наказания. Хотя десяток-другой свидетелей, которые проходили по этому делу и давали показания в суде, однополчан казненных преступников по 5-й роте 13-го батальона СД, похоже, отделались раньше либо маленькими сроками, либо только испугом. Кстати, они были не только из Беларуси, но и из Украины, Прибалтики…
Сегодня, скорее всего, мало кто из этой кровавой орды остался в живых в силу естественных причин, но пепел сожженных вместе с людьми по всей Беларуси сестер Хатыни стучит в наши сердца. Мы никогда и ничего не забудем! Самих немецких нацистов и тех, кто встал на их сторону, предав Родину, свои идеалы и веру. Нет, мы, конечно, не собираемся мстить их наследникам, детям и внукам, даже в чем-то упрекать другие поколения, припоминать. Просто будем помнить, что такое фашизм, насколько бесчеловечен нацизм, в какие бы белые одежды ни рядился.
Он ведь, как известно, не прекратил свое существование с последней строкой приговоров Нюрнбергского процесса, суда в Витебске и еще сотен таких же судов по всей стране. К великому сожалению, нацисты оказались слишком живучи, эта звериная идеология о превосходстве одной расы над другой то там то тут поднимает голову и, увы, вовлекает под свои сомнительные знамена молодежь. Ни о каком реванше, ясное дело, речь не идет и идти не может, особенно в нашей многострадальной стране. Но, посмотрите, вдоль наших границ уже маршируют по главным улицам своих столиц с факелами в руках бритоголовые дебилы, выбрасывая в качестве приветствия правую руку. В Украине, Литве и иже с ними легально проводят парады еще живых фашистских приспешников, которые «отличились» в кровавых операциях и против белорусских деревень, и на территориях гетто. Советская символика там давно запрещена, а вот нацистская, выходит, в фаворе…
Где-то, у определенной толики, пусть совсем немногочисленной, даже крохотной, и нашей молодежи, которая безоглядно копирует не лучшую Европу, допускается в моду нацистская идеология, их символика. Не ведаем, что творим? Или не понимаем, кто нас к этому ведет, кому это снова выгодно? Если кто не знает, к чему это может привести, полистайте тома громкого судебного процесса в Витебске. Почитайте подшивки газет, включая и «Сельскую». Поговорите с еще живыми ветеранами войны и жителями оккупированных территорий. У них вся правда!
Вот почему считаю необходимым воспроизвести из своих блокнотов некоторые подробности из «Витебского Нюрнберга — 1987» (попробую продолжить тему в ближайших номерах «СГ»). Именно поэтому Беларуси нужен еще и закон о запрете героизации нацизма.
