Жить — значит сплавляться». Отказаться от байдарочных походов? Исключено! Для Олега ВОРОБЬЕВА и его коллег по образу жизни, так можно сказать, не существует причин, из-за которых стоило бы бросить это дело…
ЖИЗНЬ — не вещь, и вещи в ней не блещут. Но есть дорога и любовь — чувство, положенное на расстояние. В этот раз — на Умбу. Давно поглядывал с мыслью: река Умба в озерах, как божья коровка в крапинку. Умба для тех, кто устал, скитаясь в пространствах. Рассуждать — одно, прийти и увидеть — другое...
«Жить – значит сплавляться...»
Если вдруг вы заскучали и хотите окунуться в особый мир, где в избытке острые ощущения, — тогда прочтите эти записки путешественника-экстремала!
Минчанин Олег Воробьев, заядлый байдарочник, не просто описывает рисковый для обычного человека штурм своенравной реки Умба, что на Кольском полуострове. Он в гуще, в вихре событий! А когда человек так увлечен, то невольно захватывает эмоционально другого. Даже того, кто о байдарочных сплавах и не слыхивал никогда.
Сам Воробьев говорит: «Жить — значит сплавляться». Отказаться от байдарочных походов? Исключено! Для Олега и его коллег по образу жизни, так можно сказать, не существует причин, из-за которых стоило бы бросить это дело… И пусть кто-то считает: такая любовь будто вихрь, стихийное бедствие, угроза тихой размеренной жизни… Они будут штурмовать Падуны. Потому что им это нужно!
Так получается: месяцев семь в году Воробьев со товарищи — отлученные… Тяжела зимовка! Вот тогда весла не хватает как воздуха, а на исходе трудного перерыва ничто не мило. И так хочется быстрей вновь ощутить, как средник весла, середина то бишь, привычно ложится в руку…
…Вы заинтересованы, что за штука такая притягательная — байдарочные приключения? Тогда — на упрямую Умбу, с Воробьевым...
А еще — скоро в «Белорусской мельнице», специальном приложении «БН», порассуждаем с Олегом Петровичем о перспективах байдарочного туризма по-белорусски... Не пропустите!
Инна ГАРМЕЛЬ, «БН»
Идем на Кольский!
...Однажды я заглянул к туристам Антоновым.
— Умба... — сказал Васе. Его жена Наташа помех не чинила: «Вася, я с тобой!»
Звать Валеру на Кольский полуостров излишне. В мыслях его сапоги «бродят» по тундре.
Матрос Ирина легка в дорогу. Глас недремлющих порогов — это по ней.
Костяк группы сбит. Телефон ожил звонками... 12 душ — мне смутно, ведь Умба — мощные километровые пороги.
Из Интернета добрал горсть деталей.
На Умбе — все хозяева. Око рыбнадзора вмонтировано в горизонт. Наверное, люди те хорошие, но могут ненароком зацепить.
Только ерунда это. Умба — катамаранная епархия. В сторону не подвинешь.
Берега в набитых стоянках. Разноцветье яркой экипировки в подножии Хибин.
Словом, Юг полуострова — не Север, в нелюдных колких его ветрах. И все же Умба — тот самый Кольский, с обхватом морей и буреломом ветров, в котором сшибаются миры.
Сергей Акулич — обстоятельный водник и глава экипировочного центра «Турион» — сказал в день отъезда: «Главное — Падун! Не сломайте голову! Знаю группу байдарочников, которую он надломил на весь поход».
Взяла вода за грудки
Белая ночь. Станция Апатиты. Едем к мосту в двух «буханках». Слева сопки...
— В Падун не ввалитесь, — бросил от баранки забросчик Вадим.
— Да ну... Мы — не торопыги...
Мост через Умбу. Мощный поток меж быков. Забросчик сказал: «Средняя вода». Я подумал: авось не отнимет ничего? Топить весла — напасть последних двух лет. У Васи Антонова другое. Кереть, Кутсайоки иль речка Писта — лежат на дне Васины крестики. Окропленные, освященные. И бежит по крестам вода, будто крестится. Может, в этом — вся задача наших дорог? Да нет же... Скорее — в новых людях, которые жаждут того, что и мы, и вписывают доверчиво свои фамилии в группу.
...Новый участник, Василий Тарасевич, возник с хрипотцой в мобильнике: «Возьми, Петрович, на Умбу — век помнить буду!» Отныне в группе два Василия: бывалый Антонов и... Дрисса. Так окрестили «чайника» именем его первой реки.
...Василий Дрисса выскочил их тихого улова Падуна. Ох-ех! Слабо откренился. Струя в борт. Вася не понял, зачем вода взяла за грудки. Шлем сорвала. Обучен по краткому курсу, Василий — хвать за обвязку. Крепкая веревка — честь Саше Антилевскому — стягивала корпус «Свири». Четыре бочки — «цветочки» уступом влево и вправо — не обогнешь. Не родившимся опытом Василий вывел: спасжилет и обвязка — пропуск в оставшуюся жизнь.
Байдарку вторкнуло в бочку. Нос на дыбы — и выкинуло вон. В валах с размаху притормозило.
Сказав «спасибо» тормозу валов, я ринулся к байдарке Валеры. Та зачалена в преддверии последних котлов. «А ноги-то быстрей реки», — прыгнул в байдарку, задохнувшись от спурта. Цель лихорадки — подать нос в пену котла, если увязнет экипаж. Я опоздал. Пробив пенный ерш, мелькнула «Свирь». Взлетела на важный гребень. Саша и Вася исчезли.
Я выгреб к котлу. Две трети реки пузырились. Часть потока западала в колесо, что вертелось по краю. Я оседлал грань, где подсос затягивал в яму. Не рискуя зайти за черту, я развернулся и приударил за «Свирью». Прижим легким махом швырнул под берег. Отбойный клин вынес на гору вала. И с рабочей высоты под бешеный тик одуревшего сердца распахнулся вид вниз: бочка-мама — последняя линия Падуна.
Я сцепился с перевернутым бортом. Вася Дрисса — грудью в воде:
— Догони черный шлем...
Ветер мнет воду. Все, что могу, — двигаться задом наперед. Наблюдаю выход Падуна. «Свирь» ползет к берегу, и я завидую Васе Дриссе. Весной взяли его на тихую Дриссу в Витебской области. И сразу на Кольский — на Умбу. И тут же в Падун.
Шлема нет. Сгинул. Я гребу от Падуна и уходит то острое, что рано еще любить...
Шлем вынырнул не по закону. Пропал — и славная память, а мы всё цепляемся за то, что должно бы исчезнуть. Наддав духу, догоняю. Черный цвет не дается в руки. Азарт догонялок отсек главное: Падун и решение — ввергать ли души? Таблички на скале.
Я кинул шлем в байдарку. Он такой иссине-черный, что-то есть в нем недоброе, затаенное.
Как ни ряди, нить хода вещей вернулась с мокрой штуковиной. Я повел «Варзугу» обратно по скользкому булыжнику. Чистое мелководье невинно шуршало. Я вышел из поворота. Территория Падуна врубила «турбину». Подумал: как много лиц у воды!
С обрыва – в кипень
...Три старта — удачные. Мы с Ириной обогнули бочку, отбились от другой. Валы не в счет. Белые вершки — это только валы: качка и шум, и приветствие другой матрицей — миром воды и неба.
Валера взял да и сунулся в бочку, будто и не бочка вовсе... Но, видно, не грешники? Их не бросило, не подбило — им сошло. Матрос его — Гринкевич — главный архитектор проекта. В городе Евгеньевна, что колдун за компьютером, — в опыте и стандартах. Но в пороге — другой замес. Впаривает веслом... И что ей, архитекторше, в этих порогах?
Ирине и мне доля такая — повторно в Падун. Будем гнать байдарку Кириновича. Полярный круг ворвался в Николая, как мегапорыв. Освоил Коля механику волока с ботаникой тундры... Что залегло, то знает предметно, а в этот порог — рано.
Прицел обстоятельств — вот что я слышу на себе. Не слишком ли мы взялись за Падун? Непросто выстрелить в струю! Так, чтобы не отбила, не пригрела к скале. У Ирины с равновесием порядок. (Видно, мама в люльке на совесть качала). Мы втиснулись в поток и тем ускорились. Две бочки на ширь взгляда. Меж ними гоняет поршень вал. Целим по краешку, чтоб корму приела пена.
Бочка прикусила, повернула корму. Кривая маневра сыграла неплохо. Список валов нас узнаёт, кидает бережней.
Чалимся к берегу. Ком нервного напряжения отъехал. Что-то вынуто из меня, что-то вложено. Ирина выглядит бодрой.
— А все считают... Тебе это нравится — гонять байдарки за других, — сказала она вдруг.
И — снова нещадный Падун. Плойма воды рвется. С ней прыгнуть в протяжную бочку, а выбраться — как повезет. Табличка на скале, а дальше — еще две.
Ветер шпарит. Гляди, подхватит с обрыва в кипень, что вся засвечена — змеистое солнце воды. Ольга Маржуева спокойна, как подобает начальнику на работе. Наташа Антонова прикидывает риск для мужа Васи. Витушки пены цепляются за воздух. Река бочковая катамаранная. За ступенью наш стартовый «улов». Оттуда, собравшись с духом, — в другую ступень, туда, где Падун расшифрован. Дело теперь техническое — пройти его тем, кто смотрел и маялся на берегу.
Семья Юрчиков с нами впервые. Мы с Сергеем готовы из улова в разгон, что щиплет нерв... В «Таймене» Юрчика низко. Багажный отсек пуст: гермомешки с продуктами ушли по тропе в конец порога. Юрчики перестарались. Пустой «Таймень» — игрушка в болтанке, и лучше бы его отправить в обнос. А Сергей уже запал на Падун, и Аня к плечу мужа: «Мы пойдем!». Запретить — мудро, позволить — человечно и... глупо. Спускаем байдарку в улов. На место капитана сяду я.
Для дела качнулись с бока на бок. Падун — дело! Есть равновесие, но жесть в душе, и Аня — совсем не своя от места на берегу, не в байдарке — смотрит будто с укором. В моей памяти напутствие Сергея Акулича. Нет, нельзя тебе, Аня, в эту канитель! Вдруг «гвоздь из стены»: я-то призабыл... третье мое прохожденье — это киль.
— Держись!!! — крикнул Юрчику. Мы перевернулись. Нас вяжет в тех же валах, что и Антилевского с Васей Дриссой. В один миг откручиваю кадры... Взяло в раскачку задолго до бочки. На краю захолонуло. Я понял, что сглупил, сунувшись сюда...
...Мы ухнулись, разведя бочару пополам. Правый борт подмахнул мне в ребро. Я откренился и стараюсь выправить. Байдарка почти на боку. Как же не хватает высокой моей посадки! Уж я изогнулся бы ивой. Пылинка равновесия села на плечо. Еще толчок! Борт поднялся выше, завалился... Едет медленно и верно, выворачивая и предрешая. Падун принял тела и сунул за шиворот свой мокрый устав.
Сапоги-болотники — не ласты. Благо я перехватил голенища резинками. Но как же несет! «Таймень» будто бы кто подбивает сзади. Обвязка слетела с кормы и носа. Не за что вцепиться, но где-то обвязка зацепилась сама. Петля ее ходит в моих ногах...
Байдарку перекрутило на 180! Я впереди. Сдвинулся к торцу. Уперся веслом поперек «Тайменя» и задал ему угол. Гребок, другой. Берег далеко, но чуточку ближе. А может, победим?! Сергей обхватил нос. В лице понимание первого блина. Взгляд из-за очков меня одобряет. А с обвязкой дело дрянь. Пронеси, Господи, через порог!
Обнимая корму, как березку...
— Держись! — кричу лишний раз. Вал шибанул в спину, подмыл и стряхнул с кормы. Я ушел под воду и вынырнул. Не-е-е-тушки! Нам не прижаться к берегу до главных котлов. В отрыве от байдарки я в открытом космосе, и я так не хочу! Достиг кормы в пару взмахов одной рукой. В другой — весло. Петля обвязки упорно ходит под ногами.
Мы даже ускорились. Валы тормозные позади. Вода-трясина тянет в себя. Я наэлектризован. Импульсы строчат в голове — держаться за корму, держать до победного!
Эта механика скоростей ставит в тупик. «Таймень» мчится быстрей потока. Он режет воду лучше меня. Я же, как корч, торможу. Меня тянет в отрыв. Шляпа на резинке — талисман походов — лезет на глаза. Сдвигаю на затылок. Я вижу с помехами и весь озабочен: несет-то почти слепого. И лишь одно дозволяет Падун — обнимать корму, как березку.
Слышу гряду. Мелкая гряда на полреки. Может, зацепимся? И, вот, та яма главной бочки, где я пытался страховать и заглядывал в упор. Вывело в нее. Видит ли Юрчик? Плита и яма неотвратимы.
— Держись!!! — прорычал. Страшно не за себя. Я хлеще обхватил угол, набрал воздуха. Спокойствие... Оно зашло в последний миг, когда уж нельзя ничего изменить. Нос накренило с плиты и вбило в сумятицу. Я там... Слух ловит ровное «ш-ш-ш». В закрытых глазах матовая стена...
...В сердце ямы недолго. Нос рванулся верх. Я выхлестнулся с ним на воздух и взглядом впился в яму. Сергей на конце «Тайменя». Позже спросил... «Яма тянула, — ответил Юрчик,— воздуха не хватило. Хлебнул пены два раза, но удержался!»
Страх рассыпался. Дальше всё — пыль. Гребень и бочка последней линии — это я уже испытал. Я взглядом на берег. Аня там.
Снова Падун — гром его начала. Слышу Наташу:
— Вася, я тебя не пущу!!!
Олег ВОРОБЬЕВ
г. Минск
Толковый словарь для«чайников»
Падун — на реке: падающая уступами, ступенями вода.
«Буханки» — машины УАЗики.
«Свирь», «Таймень», «Варзуга» — названия байдарок.
Бочка — пенное завихрение воды после ступени.
Котел — синоним бочки.
Чалиться — причаливать к берегу.
Подсос — когда завихрение затягивает.
Прижим — когда водная струя бьет в берег.
Отбойный клин — вначале вода прижимает, потом отбивает.
В обнос — когда байдарка, вместо водного движения, переносится по берегу.
Киль — опрокидывание, переворачивание байдарки.
