Три обоймы ради жизни
Алену и Анатолия объединила общая беда
Алена Матяш с трепетом перебирает письма отца Виктора Ходака. Она сохранила все его вещи, до последней пуговицы:
– Самое яркое воспоминание детства – переезд из Бобруйска в собственную квартиру в военном городке Уручье в Минске. Маленькая, однокомнатная, но такая уютная. Чтобы телевизор не мешал новорожденной сестре Кате, его поставили на кухню. Уроки я делала за обеденным столом, играла на балконе. Там же нашли место папиному мольберту, иногда он позволял мне сделать пару мазков. Отец прекрасно шил. На Новый год смастерил костюм Снегурочки, оторочил его кроликом (на это ушла мамина шапка). Однажды даже носки мне связал – нужно было поддеть пару-другую в коньки, купленные на вырост. Это были самые счастливые дни в моей жизни.
Отец Алены был гигиенистом-эпидемиологом, но в Минске, куда его перевели из райцентра, условий для работы не было – под лабораторию выделили заброшенное здание. Всей семьей выносили мусор, штукатурили, красили, клеили, шили шторы и сажали цветы. Жаль, Виктор почти не успел поработать. Едва завезли оборудование, принес домой страшную весть: еду в Афган.
Анатолий Матяш
Письма Виктор слал почти каждую неделю: «…Мама спрашивает, как насчет мер безопасности. А как, автомат, пистолет, гранаты взял – и поехали! И ночью сплю с пистолетом, даже самому странно… просто непривычно пока».
Лаборатория в Кабуле, можно сказать, не работала. Пришлось начинать с нуля – даже цветы высадить, в одном из писем просил выслать семена. Надеялся вернуться. Семья тоже ждала. Жена Светлана рассчитывала, что муж приедет в отпуск через год и останется насовсем. День икс был назначен на 8 июля 1987 года. Когда жвачки и конфеты для девочек, косметика и импортные ткани для жены были уже упакованы, гигиениста-эпидемиолога отправили объезжать горные блокпосты. Всего десять точек на карте. Дочь Алена в подробностях рассказывает о подвиге отца:
– Ехали колонной медицинских бэтээров. Если нельзя было добраться на машине, вешал на себя две санитарные сумки и пешком взбирался в гору. Частенько спускал оттуда на себе тяжелораненых, которым нужна госпитализация. С каждого блокпоста писал. Последнее послание пришло с поста № 8: «Светик, осталось еще два, и приеду к вам». 7 июля их колонна с красными крестами шла по горной дороге. Противники устроили засаду – ждали транспорт с бензином и оружием. Прекрасно осознавая, что перед ними медики, открыли огонь. Отец принял бой первым, чтобы дать возможность остальным занять удобные позиции. Успел отстрелять три обоймы с крыши автомобиля, после чего получил удар разрывной гранатой в грудь. Его жизнь оборвалась мгновенно. Из этого боя вернулись все, кроме него.
Отслужу, и заживем
Несмотря на то, что отца нет уже больше 30 лет, Анатолий Матяш очень хорошо его помнит – высокий, статный, спокойный и строгий:
– Наверное, в том, что меня назвали в честь папы, есть какой-то знак. Он был моим кумиром, человеком, которому хотелось подражать и соответствовать. Во времена юности отец, командир роты, всегда брал меня на утренние пробежки с солдатами: поздняя осень, раннее утро, темно и холодно, а мы даем кросс по лесу. Мне всего восемь лет, я тащусь в хвосте и прошу остановиться. «Держись, Толик! – командует отец. – Сейчас откроется второе дыхание». И оно действительно открывалось: уж очень хотелось домой. Он меня не жалел, как будто готовил стать главой семьи в десять лет. Чтобы разгрузить маму, когда родился брат Кирилл, взял меня на военную стройку. Грязь, туалет на улице, вместо квартиры палатка, из еды только солдатская каша. Мы провели там две недели. Было ли мне тяжело? Наверное, но я этого не запомнил. В память врезалось ощущение счастья и спокойствия. Его я обрел лишь спустя многие годы после смерти папы.
Виктор ХодакКапитан Анатолий Матяш был сапером. Те, кто его знал, в один голос говорят, что таких профессионалов еще поискать надо:
– В апреле 1986-го он уехал с уверенностью, что через пару лет вернется в Бобруйск, чтобы ставить на ноги сыновей, поддерживать и оберегать жену. Помню момент прощания: долго всматривался в его лицо, хотел «сфотографировать». Хотя снимков папа слал много. Однажды мне пришла фотокарточка, на которой он с собакой-напарником: «Моему Толяше на память. Мы с Амуром поздравляем тебя с днем рождения, желаем счастья, успехов». Я очень гордился отцом, это послание даже в школу носил. Писем сохранилось немного, зато у нас шикарный фотоархив: вот он с местными жителями общается, вот ныряет в импровизированный бассейн (яму с водой, застеленную плащ-палаткой).
Сыновья Анатолия гордятся своими дедамиВ сентябре 1986 года рота Анатолия должна была разминировать дорогу неподалеку от базы, но до места его БТР так и не доехал – подорвался на мине.
– Отец получил тяжелое ранение, но изо всех сил держался за жизнь. Умер он по пути в госпиталь в военном вертолете. Весть о смерти пришла к нам на следующий день. Я шел из школы, увидел военный «уазик» у подъезда и сразу почувствовал что-то неладное. Когда папы не стало, ему было всего 34, я уже почти на десять лет старше. Прекрасно понимаю, каким молодым и энергичным он был, как сильно хотел жить. Недавно наш 15-летний сын принес домой удостоверение призывника из военкомата. Алена очень разволновалась, а я спокоен. В белорусской армии, слава богу, дальше Бреста служить не отправят, а туда мы без труда доедем. Навестим.
odubrovsk@sb.by,
фото из личного архива семьи Матяш
