Миновал месяц после всех памятных мероприятий, посвященных трагической дате — 65–летию уничтожения гитлеровцами Минского гетто в октябре 1943 года. Было много событий, гостей, эмоций. Сегодня уже пришло осмысление состоявшегося, наверное, организаторы успели проанализировать, что из задуманного удалось, а что и не совсем. Хотя нет! Я видела многое из того, что происходило в те осенние дни, и как это было. Уверена: все получилось. Получилось, может быть, даже больше, чем ожидалось. Ведь накануне была проделана огромная подготовительная работа: и государственными учреждениями, и общественными организациями, и отдельными энтузиастами. О чем с особым чувством говорит председатель Союза еврейских общин и объединений Беларуси, известный архитектор, лауреат Государственной премии Леонид Левин:
— Позвольте сразу же от имени нашего союза выразить благодарность «СБ» за то огромное внимание, которое газета уделила освещению событий, связанных с трагедией Минского гетто. Такое отношение радует и трогает.
Союз еврейских общин и объединений Беларуси, выступая инициатором и организатором мероприятий, приложил много труда и энергии, чтобы все в результате получилось наилучшим образом. Все решения принимались только коллегиально. У нас в областях действуют крупные организации — в Пинске, Витебске, Бобруйске... Всего в союз входят 26 еврейских национальных общин. Все старались внести достойный вклад в общее дело. Много мероприятий прошло за пределами Минска. Открылся памятник в Бобруйске, в Пинске состоялся интересный пленэр «Художники рисуют Холокост». Кстати, там я и сам с удовольствием брал этюдник и рисовал. Что важно, на мой взгляд, в пленэре участвовали и нееврейские художники. Собственно говоря, евреев среди них оказалось всего двое, остальные 16 — люди других национальностей. Предварительно они поездили по старым еврейским местечкам, побывали в синагогах... Надо сказать, некоторые, по их же признанию, сделали для себя немало открытий.
— В чем же главное значение октябрьских траурных торжеств?
— Есть, безусловно, в них особая, глубинная значимость. Дело в том, что многие люди словно проснулись и, возможно, впервые по–настоящему осознали всю глубину трагизма судьбы еврейского народа в годы Второй мировой войны. Огромную роль в этом сыграло отношение Главы государства. Во время траурного митинга на мемориале «Яма» в Минске Президент высказался прямо и однозначно: в Беларуси память всех жертв той войны священна. И сразу: Израиль звонит, Россия звонит, США, Канада, Германия...
Год назад, когда еще все только задумывалось, мы составили примерный план мероприятий, в который включили 27 мероприятий. Думали тогда так: дай Бог выполнить 50 процентов намеченного. Почему так? Исходили из уже имевшегося небольшого опыта: пятнадцать лет назад проводили дни памяти, посвященные 50–летию уничтожения Минского гетто. Конечно, то было сложное время...
Так вот, наши нынешние планы успешно осуществились на все 100 процентов! И здесь я хочу сердечно поблагодарить городские власти Минска. Они решили: раз гетто располагалось в Минске, уничтожение людей происходило тоже практически здесь же, значит, долг города внести свой вклад в увековечение памяти безвинных жертв. Руководство Минска, мэр Михаил Павлов, работники всех служб, помогавших нам, буквально загорелись идеей. Мы стали по–настоящему единой командой. Большое содействие оргкомитет получил со стороны Министерства иностранных дел. Нам предстояло принять почти 250 человек приезжих гостей — бывших узников. Всех требовалось разместить в гостиницах, организовать питание, транспорт. Город к тому же взял на себя расходы по изготовлению и установке памятников на улице Сухой и на Кальварии. Правительство помогло привезти бывших узников и общественных представителей из белорусских регионов. Свой вклад внесли и международные еврейские общественные организации.
— Леонид Менделевич, когда вы говорите о том, что у многих вдруг открылись глаза на события более чем полувековой давности, в ваших словах слышится некоторая горечь...
— Вы, наверное, знаете: долгие годы после войны слово «гетто» практически исключалось из общественного обихода. Когда возникала необходимость, обычно говорили: место массового уничтожения советских людей. И даже когда готовился проект мемориала «Хатынь», о жертвах гетто было мало известно. Посмотрите, насколько сейчас изменилась ситуация! Да, я испытываю горечь о прошлом, но и удовлетворение днем сегодняшним и благодарность ему... Ведь прозвучали очень важные для нас слова: погибли люди, евреи, погибли граждане нашей общей родины, и родина отдает им дань памяти. С наших трибун прозвучало: евреи наравне со всеми сражались с оружием в руках в партизанах, подпольных группах, на фронтах Великой Отечественной войны. Яркий пример патриотизма еврейского населения Беларуси — 17–летняя Маша Брускина. Немцы повесили ее в первые дни оккупации Минска вместе с еще двумя участниками гражданского сопротивления — 16–летним Владимиром Щербацевичем и 40–летним рабочим Кириллом Трусом. Фашисты зафиксировали всю эту трагедию на фото. Снимки дошли до нас. Однако девушка, запечатленная на них, долгие годы оставалась «неизвестной», хотя имя ее знали многие. А все потому, что находились те, кто не желал слышать его из–за пресловутой пятой графы. Теперь справедливость восторжествовала.
— Немало в те дни говорилось о Тростенце...
— И Тростенец долгое время оставался где–то за пределами широкого общественного внимания. Даже умудрились устроить там общегородскую свалку. Какой позор! Но теперь и эта тема прозвучала на самом высоком уровне. Со временем в Тростенце появится большой мемориал в память обо всех погибших в лагере смерти.
— Вы совместно с молодым скульптором Максимом Петрулем — авторы новых мемориальных знаков в память о погибших узниках Минского гетто. Это очень оригинальные по замыслу работы. В каждой заложена своя собственная глубокая идея. Кроме того, они производят сильное эмоциональное воздействие. Какие принципы и подходы вы исповедуете в своем творчестве?
— Мне близко философское направление. Я не сторонник монументальных фигур и огромных стел, хотя и они, конечно, могут быть. Но в поисках идеи одного из памятников я рассуждал сам с собой так. Уничтожены люди, семьи. Уничтожены их дома, разорены семейные очаги. Никого не осталось, ничего не осталось, кроме покосившегося бывшего семейного стола и надломанного стула. Так возник памятный знак на старом еврейском кладбище на Сухой.
— Вечные размышления о жизни и смерти?
— Именно. Но взмывать вверх, в духовные выси, надо, отталкиваясь от бренной земли, от жизни простого человека.
Знак 14 тысячам казненных в Тучинке исполнен на тех же принципах. Зажатые между двумя глыбами людские фигурки, им уже не суждено вырваться на свободу. Кстати, занимают фигуры ровно полтора квадратных метра — столько «жизненного пространства» нацисты выделяли на одного обитателя Минского гетто.
Что касается камней в память о погибших депортированных европейских евреях, думаю, они будут открываться и дальше. Мы планируем устанавливать их по кругу — словно по контуру желтой «латы», нашивавшейся на одежду узников гетто. Останется только узкий вход в центр круга. И в этом тоже заключен особый смысл.
— Сейчас ведутся дискуссии о современных традициях, культуре памяти. Что вы думаете по этому поводу? Какой она, по–вашему, должна быть?
— Честно говоря, я и сам часто задаю себе подобный вопрос. Я ведь человек нормальный и не хочу жить только вчерашним днем, с повернутой назад головой. Иногда даже думаю: пора остановиться, хватит уже войны, хватит думать о страданиях. Но потом приходит другая мысль: да, можно поставить точку. Но только тогда, когда ты это сделаешь с легкой душой и спокойной совестью. И тогда, возможно, осуществится моя давняя мечта — создать памятник любви. Есть и прекрасный, дорогой мне пример такой безграничной любви — отношения моих родителей. Какие письма они писали друг другу! Мать отцу на фронт, он ей в эвакуацию. Но мама не вернулась домой, она умерла от голода...
Так что пока еще остается в нас нечто такое, что не дает права забыть произошедшее 65 лет назад. Рано еще. Да и вообще, возможно ли когда–нибудь... Не знаю...
