Сейчас Авенир Вайнштейн живет в Германии, но практически ежегодно приезжает в Минск и устраивает грандиозный сейшн. Дали джазу и в этот раз. Тем более что сошлись три юбилейные даты: 80-летие самого джазмена, 60-летие его творческой деятельности и 10-летие «Авенир-бэнда: в джазе только дедушки».
— Авенир Давыдович, если совсем точно, то вашему творческому стажу, по-моему, больше, чем 60…
— Вообще-то, 67, если считать от 1947 года, когда я стал учиться в Московской школе военно-музыкантских воспитанников Советской армии по классу кларнета. Потом уж было музыкальное училище в Калининграде, куда я поступил сразу на третий курс, и служба там же в военном оркестре.
— Военный оркестр — дело серьезное. И вдруг — джаз. Откуда?
— Джаз возник, как запретный плод, который, как известно, всегда сладостен и притягателен. Еще в Москве я познакомился с такими ребятами, как Леша Козлов, Вася Аксенов: они в кафешках начинали играть джаз. Я понял, что мне это нравится. В оркестре даже пробовал импровизировать с маршем «Прощание славянки». Дирижер, правда, не одобрил, сказал, что все это «клёво», но лучше не надо.
Джаз тогда не жаловали, ругали, называли «музыкой толстых». А мы на базарах покупали записи музыки на рентгеновских снимках — «джаз на ребрах», ловили зарубежные радиостанции, что-то копировали. Помню, как радовался, когда удалось привезти из Праги нотные сборники джаза. Вообще, это особая история.
После музучилища я получил назначение в Минск в оркестр Государственного ансамбля танца БССР и в 1961 году поехал с ним на свои первые зарубежные гастроли в Чехословакию. Как-то вечером после концерта пошли в кафе на Вацлавской площади. Там квинтет джазовый играет. А у меня кларнет с собой, как рояль в кустах. Ребята наши говорят: иди с ними сыграй. Мне было неудобно: они-то играют настоящий джаз, а я что? Но вытолкали. Я робко подошел. Музыканты пригласительно кивнули. Предложил тему — подхватили. Поиграли с полчаса. На прощание чехи улыбались, шутили, мол, новый Карел Краутгартнер. Это их очень известный джазовый кларнетист.
Потом через официанта нам на стол передали шампанское и стопку сборников нот — «до эстрады и джазу». В оркестре ансамбля к тому времени я уже четверку джазовую собрал, это богатство мы и штудировали в свободное время.
— А спустя несколько лет уже в Белгосфилармонии появился ваш знаменитый «Белорусский диксиленд»…
— Организовывался он трудно. Помогала мэтр нашей эстрады Анна Павловна Рыжкова — известная артистка разговорного жанра. Был 1969 год. Из эстрадной бригады «Лявониха» тогда уходил создавать свой новый коллектив, будущих «Песняров», Владимир Мулявин. Анна Павловна пришла со мной к руководству филармонии и сказала: вот Алик Вайнштейн, будет собирать новый коллектив, джазовый. Худрук говорит: зачем нам это влияние Запада? В ответ я пообещал, что мы создадим образцы белорусской музыки в стиле джаз. Он согласился. Так появилась моя первая обработка народной песни — «Кураняты», потом «Лянок»… На худсовете Анна Павловна, представляя нашу программу, сказала: это первый белорусский… «дискилет», и, увидев, что я опешил, быстро нашлась: ну, джазовая музыка с белорусским уклоном. А спустя немного времени этот самый «дискилет» стал очень популярным и в составе большой эстрадной бригады «Белорусский сувенир» с успехом гастролировал по всему СССР.
— Многие джазовые музыканты играли в ресторанах, у вас была подобная практика?
— Конечно. Например, работал в ресторане гостиницы «Минск», для интуристов. Мы играли много традиционного джаза. Как-то после пьесы Сиднея Беше «Маленький цветок» — очень известной в 1950—1960 годах композиции, которая входила в список самых популярных мелодий мира, ко мне подошла переводчица и попросила пройти за столик, мол, приглашают. Я, разумеется, отказался. Тогда мне передали записку с просьбой сыграть еще раз. Сыграл. Выяснилось, что записка — от французской певицы и артистки Мик Мишель, автора знаменитой песни «Парижский гамен», в 1967-м она сюда приезжала. Каждый вечер для нее я играл «Маленький цветок». Когда мы познакомились, Мишель нарисовала мне в блокноте на память своего героя — парижского гамена, себя в клоунском колпаке и свою маленькую собачку с бантом.
— В те годы в Минске было много любителей джаза?
— Был период, когда я занялся самодеятельностью, так одновременно вел в городе четыре джазовых кружка в ДК при заводах. Работал и в БГУ. В БПИ у меня были ансамбли на нескольких факультетах и общеинститутский эстрадный коллектив, в 1965 году он стал лауреатом Всесоюзного конкурса самодеятельных оркестров вузов. Всесоюзным лауреатом был и эстрадный оркестр таксомоторного парка «Зеленый огонек», с ним мы играли оркестровки мэтров джаза, между прочим.
— Слышала, что под вашим руководством начинала в свое время петь известная Алена Свиридова…
— У меня тогда был коллектив в «Корчме», в Троицком предместье. Алена вроде только собиралась поступать в институт и просилась петь с нашим диксилендом. Репетировала. Что-то получалось. Несколько песен даже записали с ней в студии оркестра радио и телевидения, его руководитель и дирижер Борис Райский выделил нам полчаса на свой страх и риск — джаз не поощрялся.
Как-то на радиостанции «Маяк» у Алены был прямой эфир, она общалась со слушателями. Я позвонил: говорю, мол, как там твой розовый фламинго или пингвин? Она меня узнала, обрадовалась.
— А расскажите о своем нынешнем бэнде, о джазовых дедушках.— В моей судьбе это единственный коллектив истинных филантропов, безвозмездно отдающих свое время, талант и здоровье служению искусству. Они удивительные люди и музыканты. Кларнетист и альт-саксофонист Евгений Манойло со мной играет очень давно. Бывший воспитанник военного оркестра суворовского училища. Теперь — кандидат технических наук, завлабораторией порошковой металлургии в Академии наук, лауреат Госпремии. Он — дедушка среднего возраста у нас, всего 68 лет. Гитарист и банджист — незаменимый Валентин Фастович, 76 лет ему. Когда-то играл на гитаре в эстрадных бригадах филармонии. Закончил БПИ, ведущий инженер-механик. Разрабатывал технологии монтажа и подъема многотонных сооружений и оборудования. До сих пор его не отпускают, хоть он и на заслуженном отдыхе, тянут куда-то что-то разрабатывать. Пианист Анатолий Лавринов — инженер, но всю жизнь — в музыке, начинал в ресторанных оркестриках, играл на свадьбах, в общем, пианист опытный, поет, импровизирует, любит и знает джаз. Контрабасист Петр Калиновский закончил консерваторию, когда-то играл в оркестре радио и телевидения. Сейчас преподает в музыкальных школах. Организационный стержень нашего бэнда, ударник и директор коллектива — Георгий Невинский, у него много технических специальностей, он замечательный фотограф и дизайнер. Джазом увлечен с младых ногтей. Играет со мной с первого дня «Дедушек», с ним мы когда-то и замутили этот проект. Наш опытный и талантливый трубач — Михаил Бэнц. В музыкальной среде о нем шутят: «Это лучший трубач среди программистов и лучший программист среди трубачей». Он со мной поигрывал в разных ансамблях начиная годов с 1970-х. Всегда с нами Виктор Акинин, великолепный тромбонист-импровизатор, музыкант с тонким вкусом. Это — неизменный костяк. Но иногда на программы я приглашаю артистов симфонического оркестра, студентов консерватории, вокалистов. Например, со времен студенчества поет и теперь с «Дедушками» солист Юрий Ражев, подполковник МВД в отставке. А неизменная наша вокалистка — талантливая, энергичная, глубокая Белла Шпинер, замечательная актриса Театра белорусской драматургии.
Все вместе мы можем с уверенностью сказать: джаз не стареет! А о себе добавлю: рос, взрослел и… стал самым счастливым внуком — ведь у меня столько прекрасных, преданных музыке, творческих дедушек!
