Перемена в школе деревни Тресковщина длится уже два годаДва года назад в деревне Тресковщина Минского района закрыли школу. На капитальный ремонт. Купили два автобуса и школьников возили учиться в д. Чачково, что в 15 км. Предполагалось, что максимум этой осенью дети должны были вернуться в родную школу. Вот только ремонт в ней еще даже не начинался...
Родители опять бьют тревогу, опять обращаются к депутатам, журналистам:
— Почему нет никакого движения? В каком состоянии закрыли школу, в таком она и по сей день стоит. Может, они и не собираются ее открывать, а нас за нос водят? Даже строительные материалы еще не привезли. Говорили, что аварийное состояние. А вы посмотрите: два года здание не отапливалось, а даже крыша нигде не течет и обои не отклеились... А в чачковской школе, куда возим сейчас своих детей, всю зиму тазики подставляли — крыша течет. В чем дело?!
Что ответить родителям школьников, я не знала. Они в подтверждение своих слов цитируют мой материал «Кто сделал из мухи слона?» от 30 августа 2002 года, в котором заместитель председателя Минского райисполкома Игорь Зинович уверял меня и их: «Да какие проблемы? Проектная смета на ремонт уже почти готова. Планируем, что к следующему учебному году ребята смогут продолжить обучение в своей родной школе».
— Проектная смета была готова только этой весной и сейчас находится на госэкспертизе, — говорит бывший директор школы, а теперь, по сути, ее сторож Николай Чадович. — Обещают уже скоро приступить к строительным работам...
И становится понятным недоумение родителей школьников. В Минске новую школу с нуля всего за год (!) строят. А тут два года проектную смету никак составить не могут.
— Ответили бы четко: вернемся в эту школу или нет? — говорит учитель географии Ольга Питерская, которая сейчас преподает в соседней деревне Новое Поле. — Ведь неизвестность хуже плохих новостей. Я же за 8 километров езжу на работу только в надежде на то, что это временно. А если постоянно, я уж лучше род деятельности сменю.
Дело даже не в том, что в Чачково ребятам учиться неудобно. Хотя и это тоже. Опоздал на школьный автобус — учебный день пропущен, плохо вдруг стало — назад только в 2 — 3 часа дня автобус отходит, а медпункта в Чачково нет. А если задержался в школе на дополнительных занятиях или на репетиции школьного концерта, придется идти 4 км по трассе до ближайшей остановки рейсового автобуса. А представьте, если зима? Да и родители теперь редко с учителями видятся...
Для жителей Тресковщины школа — пульс деревни. Кроме нее, здесь ничего нет. Сельский клуб, который открыт только по субботам, да библиотека, куда наведываются одни старики. Как мне рассказали, фильмы в клубе не показывают, кружков никаких нет. Иногда директор «аварийную» школу откроет, ребята в настольный теннис в бывшем спортзале поиграют.
Деревню, между прочим, нельзя назвать неперспективной. Здесь каждый год в первый класс около 30 учеников приходят. И жители в панике. Не откроют школу — пропадет деревня. Раньше здесь и драматический кружок работал, и в баскетбол играли, и рисованием занимались — вся культурная жизнь там протекала...
— А молодых учителей сколько было! Все в Минск уехали. Мы живем в 30 километрах от столицы, а такое впечатление, что в непролазной глуши. Обычный телефон — и тот пока редкость. Все, что напоминает о цивилизации, — сельский магазин, — рассказывали мне о деревенской жизни родители учеников.
Когда я уже покидала тресковщинскую школу, зазвонил мой мобильник:
— Это из Минского райисполкома вас беспокоят. Вы в деревне?
Предупреждая мои вопросы, и.о. начальника отдела образования Антонина Рагило рассказала, сколько денег ушло на смету, перечислила 25 пунктов, по которым нашли недоработки. Да и строительные нормы за год 2 раза менялись, только и успевали за ними переделывать документацию... В общем, совсем запутавшись в строительной терминологии, я позвонила в Министерство образования начальнику управления развития материально–технической базы Лидии Зайцевой. Пару лет назад именно Лидия Ивановна рассказывала мне, как быстро у нас строят школы.
— Объясните, — прошу, — неужели два года можно составлять смету? Может, на самом деле просто нет денег на ремонт?
Лидия Ивановна удивилась срокам не меньше меня, стала звонить. Получила официальные ответы и коротко и ясно изложила суть:
— В общем, дело обстоит так. Действительно, изначально школу закрывали на капитальный ремонт, но провели экспертизу, и никто не согласился на ремонт — все перекрытия «поплыли», все сгнило. Просто поддерживали школу в отличном состоянии — директор, видно, хороший. Но вкладывать в ремонт деньги и оставлять деревянные перекрытия, которым 58 лет, — это преступление. После того как здание оценили пожарные, сантехники, санитарные службы, пришли к выводу, что от него можно оставить только коробку. Конечно, выгоднее было бы ее закрыть, но раз жители настаивают, местные власти пошли на такую дорогостоящую реконструкцию и к 2006 году планируют открыть обновленную школу. Хотя сомневаюсь, что успеют. На то, что они запланировали, необходимо минимум два года...
Понятно, у каждого начальника — свои резоны. Они смотрят на ситуацию масштабно. Допускаю, что им приходится думать сразу обо всем и обо всех... Но я все равно на стороне людей. Да, они эмоциональны. Как и любые родители, которые волнуются за судьбу своих детей. И они не должны разбираться в тонкостях строительных работ. Им важно: откроют школу или нет. И по–моему, если бы все начальники думали и решали вопросы прежде всего как родители, а уже потом как государственные служащие, вопросов возникало бы меньше.
Кстати, увы, тресковщинская — не единственная школа, которая вызывает такую бурю эмоций. Каждый день приходят письма, и, будто под копирку, одно повторяет другое.
«У нас молодежи очень много, особенно летом, и им просто некуда деться, нечем заняться, — жалуются жители деревни Драгунск Рогачевского района. — В 2003 году была закрыта школа — огромное новое здание. В том же году, зимой, в сельском клубе, тоже новом, из–за обилия снега обрушилась крыша. Районное начальство обещало перенести в помещение школы ФАП, почту, библиотеку и клуб, но все эти обещания остались на бумаге».
Родители из деревни Неряж Быховского района, где закрыли школу, в которой учатся 80 детей и в перспективе количество школьников не уменьшится, пишут: «Как же нам понять закрытие нашей школы на фоне программы по возрождению села? Построили новые домики, строится новое здание фермы, увеличивается поголовье скота. Это значит, что потребуются новые рабочие руки. В этом году сели на трактор трое наших выпускников. Они остались дома. Деревне нужны крепкие молодые люди». И дальше родители рассказывают, как школьники помогали пенсионерам, ветеранам. И как плохо, если дети уйдут из–под родительского надзора. Да еще с 9 лет. «Мы все — работники ферм. Как добраться в рабочие дни в далекую школу? Никакой связи с учителями. Если село возрождается, то надо не закрывать школу, а поддерживать ее. Иначе кто сюда поедет?»
И такое же острое письмо из деревни Богутичи Ельского района: «Слухи о закрытии школы появились еще два года назад, и несколько молодых семей с детьми младшего школьного возраста сразу уехали в другие места. После нашего письма в область школа осталась. А вот в этом году ее действительно закрывают...»
И в каждом конверте просьба — пусть приедет журналист, разберется в нашей проблеме. И сельчане искренне верят, что уж корреспондент обязательно поймет их беду и сможет повлиять на решение местной власти. Хотя именно власть должна уметь договариваться с людьми, а не вести с ними дискуссию. Найти нужные слова, понятное дело, важно. Но надо, чтобы красивые разговоры подкреплялись и хорошими, продуманными делами. Тогда и жалоб в инстанции и в газеты станет меньше. Я права?
