От обилия олигархов картошка лучше не растет

— Александр Владимирович, почему, на ваш взгляд, именно Россия и Белоруссия первыми на постсоветском пространстве осознали необходимость единения наших народов и, что самое главное, начали строить Союзное государство?
— У России и Белоруссии больше общего, чем это кажется на первый взгляд. Силы, тщетно пытающиеся изменить пророссийский вектор внешней политики Минска, совершенно ничем не могут подкрепить мысль о принципиальном различии наших стран. В советский период БССР была сосредоточением интеллектуальных, научных кадров. Республика являлась своеобразным “сборочным цехом” всей советской промышленности. Поэтому привычка мыслить в масштабах большого государства всегда присутствовала у белорусской политической элиты.
Во-вторых, необходимо помнить о том, что история творится людьми. Так случилось, что во главе Белоруссии сегодня оказался человек, не обремененный обязательствами перед старой политической элитой и способный свободно принимать решения, считаясь лишь с мнением собственного народа. Этого нельзя сказать о руководителях Украины, начиная еще с Леонида Кравчука.
Да, теперь Леонид Макарович, кажется, сожалеет о своей причастности к разрушению великого государства. Однако, для того чтобы держаться у власти, ему приходилось опираться на местную политическую элиту. У нее же разные, порой не совпадающие с народом интересы. Единственной возможностью ее консолидации на какое-то время стал отказ от России как основного партнера, формирование прозападной внешней политики. Даже тем, кто не разделял антироссийских настроений, все равно пришлось играть в эту игру.
Что касается России, то, учитывая тот факт, что разрушение СССР произошло при деятельном участии ее представителей, можно говорить о появлении у российской элиты своего рода комплекса вины. Кому-то — на подсознательном уровне, кому-то — на основе здравых рассуждений, но захотелось в середине девяностых исправить совершенные в начале девяностых ошибки.
— Как вы считаете, за это время много или мало удалось сделать в этом направлении?
— Одной из таких “работ над ошибками” я считаю попытку строительства Союзного государства. Многие говорят, что сделано слишком мало. Но для того чтобы оценить результаты союзного строительства, необходимо вспомнить, какой в 1991—1992 гг. была риторика представителей республиканских политических элит. Если мы обратимся к этому пласту истории, то на этом фоне итоги российско-белорусской интеграции представляются мне достаточно весомыми. Хотя, конечно, они могли бы быть еще больше.
На мой взгляд, Россия и Белоруссия в данный момент должны стремиться не к формальному объединению в одно государство, а к созданию своеобразной конфедерации двух государств. Например, законодательства швейцарских кантонов сильно отличаются друг от друга, но никому не придет в голову сомневаться в существовании единой Швейцарии. Согласитесь, главное ведь суть дела, а не название. Тот же союз может быть нацелен на функционирование в рамках одного государства, или, к примеру, как в Сербии и Черногории, стремиться к распаду.
— На Западе к строительству Союзного государства относятся с явным подозрением. Есть распространенное мнение, что российско-белорусская интеграция является завуалированным воссозданием нового СССР со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Союзное государство не представляет никакой опасности для европейских стран. Для них гораздо страшнее иные угрозы — международный терроризм, демографический кризис, незаконная миграция и другие проблемы. Посмотрите хотя бы на недавние события во Франции. К тому же сегодня Европа не способна проводить независимую внешнюю политику. Свидетельство тому — самоубийственная война в бывшей Югославии. Хотя попытки Франции и Германии противостоять агрессии США в Ираке говорят о том, что не все еще потеряно.
— И все же Европа идет во внешнеполитическом фарватере США, проводя согласованную агрессивную политику по отношению к Белоруссии. Для этого задействованы такие авторитетные европейские институты, как ПАСЕ и ОБСЕ. Но не кроется ли за этим желание лишить Россию важного геополитического союзника в регионе?
— Да, это, безусловно, так. Одновременно с давлением на Беларусь европейские институты, всевозможные фонды и общественные организации пытаются помочь бывшим советским республикам встать на путь “демократизации”. Некоторые российские политики попросту ленились заниматься столь кропотливым делом, как строительство Союзного государства. Другие опасались потерять свое влияние в результате передачи части полномочий в ведение Союзного государства. Теперь на фоне “оранжевых революций” и те и другие начинают сожалеть об этом. Им стало ясно, что лучше искать возможности для серьезного конструктивного диалога с руководством Минска, даже если существующая сегодня белорусская модель государственного управления кому-то не нравится. Причем главное отличие Белоруссии от России заключается в том, что там нет изобилия олигархов. Но у населения это явно не вызывает особого раздражения и огорчения. Ведь от обилия олигархов картошка лучше не растет и надои не увеличиваются.
Внешнее давление на Белоруссию является скорее пропагандистским. По моему мнению, эта инициатива исходит не от европейской политической или финансово-промышленной элит, а скорее от представителей либеральных масс-медиа. Ведь ни один серьезный политик не станет обсуждать в кулуарах сходство или различие системы государственного управления Белоруссии и, например, Пакистана. С точки зрения любых демократических стандартов, союзник США генерал Первез Мушарраф не идет ни в какое сравнение с законно избранным белорусским президентом.
— К сожалению, и некоторые российские СМИ поддерживают европейскую “демократическую” политику в отношении Белоруссии, развернув, со своей стороны, информационную войну против республики.
— Да, это прерогатива либеральных русских СМИ, представляющих интересы той части общества, которая сформировалась в эпоху нигилизма начала 90-х годов XX века. Обвинения же Белоруссии в “корыстной” дружбе с Россией ради дешевых энергоносителей, упреки в намеренном затягивании белорусской стороной союзного строительства исходят от политиков, считающих, что республика должна изменить свою экономическую систему в пользу российского олигархического капитализма.
Чтобы решить возникшие экономические разногласия, необходимо согласиться с существованием некоторых различий в российской и белорусской экономических моделях и признать их право на свободную конкуренцию в условиях единого Союзного государства. Одно государство — две системы. Перед нами положительный пример объединения Гонконга и Китая. А ведь разница между экономическими системами этих стран намного больше, чем между нашей и белорусской.
Публикации некоторых наших газет не могут выражать мнение всего населения Российской Федерации. Большинство русских испытывает огромную симпатию к Белоруссии и даже лично к ее лидеру. Это отношение не могло и не может быть поколеблено статьями о несоответствии белорусской демократии пресловутым западным стандартам. Более того, сегодня уже никого не привлекает само стремление во всем ориентироваться на европейские ценности. Чем сложнее идут демократические процессы в Европе, тем меньше у общества возникает желание следовать западным образцам демократии.
— А вы были в Белоруссии? Что больше всего запомнилось и произвело впечатление?
— В середине 90-х я впервые посетил Минск. Сразу же про себя отметил отличие от Москвы. Чистота и порядок в городе ввергли в своеобразный шок моих спутников, представлявших серьезные финансово-промышленные институты. Разговаривая иногда с иностранцами, работающими в Белоруссии, я вижу, что у них-то гораздо более спокойное отношение к этой стране, чем у СМИ тех государств, из которых они приехали.
— Как, по-вашему мнению, будут развиваться события в Белоруссии в период скорых президентских выборов?
— Если Россия и Белоруссия не предпримут новых шагов по объединению, я не отрицаю возможности провокаций против существующего в Белоруссии государственного строя. Хотя, безусловно, сделать это в Минске будет намного сложнее, чем в Грузии и Украине.
Конечно, как и в любой стране, в Белоруссии есть молодые люди, студенты, которым не нравится “скучная” жизнь без потрясений. И они не задумываются над тем, что весьма скоро после своей желанной победы они придут в ужас от того, к чему привела страну совершенная ими революция. В мировой истории можно найти много таких примеров. Позапрошлой осенью, когда разговаривал с киевлянами на Майдане, у меня сложилось впечатление, что я вернулся в Москву 1991 года. Те же эйфория, желание “жить, как в Европе”. Однако уже через некоторое время наступает прозрение. Так вот, некоторым белорусским студентам скучно жить в государстве, в котором все нормально, стабильно и нет потрясений. Они просто еще не жили в стране, где есть последнее, но нет первого. Именно в этом и заключается секрет симпатии многих россиян к белорусскому президенту. Для них он олицетворяет положительную часть советского прошлого, когда все было спокойно и стабильно.
И только пройдя через страшные испытания, понимаешь, что сказать — “Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые” — мог лишь тот, кто не пережил подобных минут. После пережитого очень хочется стабильности и “скуки”. Теперь по-другому можно оценить и период брежневского правления. Впервые за весь XX век народ вздохнул, ему представилась возможность спокойно пожить. Не было голода, крупных военных конфликтов. И сегодня нужно срочно решать назревшие проблемы союзного строительства. Я знаю, что народы России и Белоруссии желают жить вместе, в Союзном государстве. Думаю, если мы потеряем своего последнего геополитического союзника в этом регионе, винить придется только себя, а не врагов объединения. А народ нам этого уже не простит. Необходимо либо действовать, либо признаться в своем бессилии. А, может, даже и в безразличии к судьбам народов наших стран.