Несмотря на то что деревянные палаты просуществовали всего сто лет — во второй половине XVIII века по приказу императрицы Екатерины они были разрушены, а на их месте построено каменное здание, — фактический и иллюстрационный материал у тех, кто возрождает дворец, имеется. Здание было слишком хорошо, слишком диковинно для допетровской Москвы, чтобы о нем не осталось ошеломленно-восторженных записей современников Алексея Михайловича. Придворный поэт, наставник старших царевичей Симеон Полоцкий называл резиденцию в Коломенском “восьмым чудом света”. Иностранцы, которым доводилось бывать в чудесном здании, не жалели о нем эпитетов в своих путевых заметках: “Коломенский загородный дворец, который, кроме прочих украшений, представляет собой достойный обозрения род постройки, хотя и деревянной, так как весь он кажется точно только что вынутым из ларца, благодаря удивительным образом исполненным резным украшениям”. Удивляли иноземцев не только резные стены да ставни. Внутри их тоже ждали чудеса: деревянные фигуры зверей, которые двигались при помощи встроенных механизмов. Возле царского трона стояли оклеенные овчиной львы, они рычали и поднимали лапы, будто готовясь сойти с подставок... Великий реформатор боярской России Петр еще качался в колыбели, а его батюшка уже развлекался такими чудесами...
Артель патриарха Никона
История сохранила имена создателей чудо-дворца. Резали из дерева всю эту красоту мастер Клим Михайлов и его артель — уроженцы Беларуси. Правда, некоторые источники утверждают, что зодчие-белорусины, жители знаменитой Мещанской слободы русской столицы, создавшие в XVII веке немало рукотворных чудес, пришли в Москву из-под Новгорода, и это дает основание отдельным историкам утверждать, что к белорусской нации мастера никакого отношения не имели. Но если копнуть историю немножко глубже, становится ясно, что “белорусины” с северных земель новгородских — самые настоящие белорусы. Они просто пришли в Москву через север. Одни — по принуждению, иные — по своей воле.
Царь Алексей Михайлович, прозванный в истории Тишайшим, на самом деле был не прочь повоевать. С западными соседями, например, — Речью Посполитой, в которую в составе Великого княжества Литовского входили и белорусские земли. Война, длившаяся более тринадцати лет, была одной из самых кровопролитных и жестоких в XVII веке. И по сути своей безрезультатной для воюющих сторон. Досталось больше всего пограничным землям (а именно белорусская территория находилась на востоке Речи Посполитой). Летописи свидетельствуют о многочисленных пленных, вывозимых русскими войсками из захваченных городов — Орши, Дубровно, Шклова, Мстиславля.
В то время, впрочем, и сами жители восточных белорусских земель — в большинстве своем православные — из-за усиливавшегося давления католицизма в их стране стремились на восток, под покровительство царя-единоверца, по указу которого многочисленные вербовщики приглашали белорусов переехать в Москву и окрестности, обещая все блага. И они действительно эти блага имели, так же как и многие пленные. Потому что они были мастерами, владевшими ремеслом и навыками, о которых в допетровской России знали только по рассказам.
И все-таки что общего у пленных или беглых белорусов в Москве с белорусинами, пришедшими в Белокаменную из-под Новгорода? Все очень просто. Патриарх Никон, который во время войны был еще в фаворе, как раз строил Иверский монастырь на Валдае (заметим: рядом с Новгородом). Очень нужны были мастера для украшения обители. Не мудрствуя лукаво, патриарх просто переселил на Валдай братию Кутеинского монастыря под Оршей — эти земли как раз находились под властью русских войск. Среди монахов Кутейно было много знатных мастеров. Потянулись за ними на Валдай и ремесленники ближайших городов и местечек. Так у Никона образовалась белорусская артель. А когда патриарх попал в опалу, мастеровитых людей переселили в Мещанскую слободу Златоглавой...
“Работавшие при Никоне белорусские резчики по дереву и мастера по производству изразцов внесли неоценимый вклад в развитие русского монументально-декоративного искусства. Своим невиданным расцветом во второй половине XVII века оно обязано именно им”. Таково мнение Н.И.Корнеевой, ученого секретаря Центрального музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева. Не только несохранившийся легендарный дворец Коломенского подтверждает этот вывод — в Москве и теперь с гордостью показывают туристам творения талантливых рук белорусских мастеров.
“Райский сад” принесли с запада
К примеру, иконостас Смоленского собора Новодевичьего монастыря — его резал все тот же Клим Михайлов, мещанин из белорусского Шклова, взятый на службу князем Григорием Куракиным. Позолоченный иконостас скорее подошел бы к пышному убранству католического храма — в рельефной резьбе причудливо переплелись сказочные цветы, фрукты, виноградная лоза и гроздья... Слишком необычно и торжественно для потемневших строгих ликов икон, которые расположены среди этой объемной деревянной “лепки”. Ее редко увидишь в старых русских храмах, иконостас в которых — фактически только “стена” для образов.
Михайлов привез идею этой резной роскоши со своей Родины, где веками мирно сосуществуют православная и католическая традиции, заимствуя друг у друга лучшее. В белорусских церквах до сих пор сохранились царские врата, иконостасы, исполненные в той же манере, что и в Смоленском соборе, и в дворцовой церкви Воскресения Словущего в Кремле (там тоже работал глава царской палаты резных и столярных дел Клим Михайлов и его мастера). Именно с того времени — со второй половины XVII века — русские церкви начинают сравнивать с райским садом. Неудивительно — он и вправду рождался во славу Всевышнего и человека под резцами белорусских мастеров и их учеников.
Не боги изразцы обжигали
Утехой и гордостью патриарха Никона был Воскресенский собор Новоиерусалимского монастыря на Истре. Владыка мечтал, чтобы этот храм как можно больше походил на церковь над Гробом Господним, отделанную мрамором всех цветов радуги. Нужное количество ценного камня найти было почти невозможно, да и искать не понадобилось: среди белорусских поселенцев, привезенных на Валдай, был мастер Петр Иванович Заборский, который сумел копию мраморной красоты создать из обыкновенной глины. Изразцы, которыми он украсил стены Воскресенской церкви, были действительно всех цветов радуги, что казалось настоящим чудом: в России до тех пор владели технологией изделия гладких изразцов только двух цветов — коричневого и зеленого.
История умалчивает, из какого именно места Беларуси привез Заборский свое мастерство. Вполне вероятно, из местечка Копысь под Оршей, где, владея секретом особенного обжига, делали изразцы не только разного цвета, но и рельефные. Копысский мещанин Игнатий Максимов нашел нужную глину и на Валдае. А после опалы Никона переселившийся в Москву Максимов вместе с еще одним “ценинных дел мастером” Степаном Полубесом, взятым “в полон” из белорусского Мстиславля князем Трубецким, украсили чудо-изразцами стены знаменитого Крутицкого терема, Покровского собора в Измайлове, церкви Успения в Гончарах (результат их труда можно видеть и сегодня). Для декора собора в Измайлове Полубес и Максимов изготовили более 7 тысяч пятицветных рельефных изразцов, для украшения главного фасада резиденции Крутицких митрополитов — 1170...
Так Клим Михайлов из Шклова, Игнатий Максимов из Орши и Степан Полубес из Мстиславля триста пятьдесят лет назад основали в Москве пышный архитектурный стиль богатых домов — “нарышкинский”.
Вполне вероятно, над воссозданием дворца в Коломенском тоже будут работать белорусы. Во всяком случае, на многочисленных московских и подмосковных стройках их труд особенно ценится. Они — не просто старательные и исполнительные “гастарбайтеры”, строители из Беларуси — специалисты с творческими идеями и богатой фантазией. Генная, знаете ли, память.
