Она идет по жизни улыбаясь...

С телеведущей Светланой Боровской мы встретились в «загородной резиденции»...

С телеведущей Светланой Боровской мы встретились в «загородной резиденции». Ландшафтный дизайн дачного участка Боровской выдает в хозяйке Марью–искусницу: травинка к травинке, яблонька к яблоньке, цветники, альпинарии, подход к воде — каждый элемент озеленения участка и даже парковые фигуры здесь не случайны. Пока я с любопытством изучала ежиков на лужайке — как потом выяснилось, подарок от коллег по «Доброму утру, Беларусь», — солнечная Света и ее мужички торжественно прибыли в дом с прогулки. Муж — знаменитый актер Анатолий Котенев (я подсчитала: за последние десять лет он снялся более чем в 40 картинах, невероятной трудоспособности человек). Два сына — Клим и Володя, последний уже учится на философа в БГУ. Замыкал благородное шествие семейства отец Боровской Алексей Петрович.


С появлением Светы в доме все завертелось, как надо: мы ураганом облетели все спальни и ванные комнаты, полежали в гостиной, почитали в библиотеке, выпили кофе на террасе. В это время мама, Екатерина Дмитриевна, принялась хлопотать на кухне, муж и сыновья незаметно сели в лодку и «ушли в море» рыбачить.


— Скромные у тебя ребята, совсем не любят публичности.


— Не любят, это правда. Насилу уговариваю их фотографироваться. А знаешь, почему я согласилась встретиться с вами на даче, во время отдыха? Потому что вы сказали: «Формат — дачный, но разговор — серьезный». Слово «серьезный» меня в хорошем смысле купило. Я в последнее время даю так много интервью, но все они, к сожалению, примерно об одном: где покупаю платья, кто мне делает гладкий хвостик, мои рецепты молодости и красоты... Пожалуйста, не задавайте мне этих вопросов.


— Как удержаться в ранге телеведущей на Первом канале, тем более в передаче «Доброе утро, Беларусь», с ее неудобным рабочим графиком?


— Любой коллектив, где работает более трех человек, — это большие интриги, не важно, телевидение это, театр или завод. У меня такое ощущение, что я легкий человек для тех, у кого все нормально с амбициями. Если человек меня не любит или, не зная меня, ненавидит, значит, с ним самим что–то не так. Хотя каждый имеет право на антипатию. И потом, любят вас в коллективе или нет — это дело десятое. Ты должен выполнять свою работу хорошо, пытаться ее выполнять лучше, чем все остальные, — вот мое золотое правило. Может быть, это и не возможно, но стремиться надо. Я узких задач перед собой не ставлю. Иногда мечтаю: пусть бы нас посадили в ряд — всех телеведущих утренних программ — и устроили для нас конкурс типа «Евровидения», чтобы телезрители имели возможность голосовать за лучшую пару ведущих.


— И ваша пара с Павловым заняла бы первое место?


— Не знаю, но страну бы мы не осрамили. Саша Павлов — это рыцарь без страха и упрека. С утра ему одного взгляда на меня достаточно, чтобы понять, в каком настроении я пришла в студию. Если вошла со словами: «Внимание, я захожу!» — это значит, что все, кто работает над выпуском передачи, должны быть на местах. Когда кого–то нет, кто–то курит или кто–то не пришел, я начинаю нервничать: «Что происходит?» Мы — большая семья, перед эфиром обязательно должны поздороваться, притереться друг к другу, обсудить какие–то нюансы. Я же не требую после программы всем собираться в одной большой комнате и пить чай с вареньем и плюшками. Но за полчаса до эфира атмосфера должна быть в студии рабочей и нежной одновременно.


— У тебя не бывает нерабочего настроения?


— Извините, а кого это волнует? Телезрителей? Нет. Я должна им отдать с утра только положительные эмоции... Недавно я пришла в студию в ужасном настроении, типа все в мире устроено не так, как мне хочется, все плохо... (У Светы вдруг заблестели глаза, остаток фразы ей приходится договаривать, сдерживая эмоции. — Прим. авт.) И Саша у меня спрашивает: «Света, что с вами? С вами даже трудно разговаривать сегодня, вы — как пружина». И я пытаюсь ему объяснить: «Я — солнечная батарея, которая вот–вот разрядится: внутри меня осталось двадцать процентов положительной энергии сегодня, я их оставила только для эфира, только для телезрителей». Программу довела, конечно, ценой усилий и «уколов» самой себе, но никто, надеюсь, так и не понял, что у Боровской в то утро на душе было скверно, мягко говоря...


— Ты в кого такая аккуратистка?


— Как говорила моя бабушка: «Я не форсуха!» — хотя сама была жуткой модницей, и я, конечно, в нее пошла. Она умерла 14 октября прошлого года, в День матери, и мы с ней разговаривали за два часа до ее кончины. Я приехала в больницу с букетом, с рисунком «для бабушки от Клима», Клим — это мой младший сын. На мне было черно–белое пальто в клетку а–ля Дженнифер Лопес, с большими, даже огромными пуговицами. Бабушка уже с трудом говорила, тяжело дышала, но, знаете, первое, что она произнесла, когда меня увидела: «Детка, а в коридоре больницы был кто–нибудь, когда ты шла в этом красивом пальто?» Я понимаю, что она хочет услышать, говорю: «Да, бабушка, все–все меня видели в этом пальто. Я тебя очень люблю».


Она, уже угасая, говорит мне: «Видишь, я умираю. Но прожила счастливую жизнь. Вы у меня все любимые». Имела в виду меня, мою сестру Руслану и еще двух моих племянниц. Мы как–то редко видимся, возможно, не так близки, как бабушке хотелось бы. Во всяком случае, ее последние слова я восприняла именно так: будьте вместе, любите друг друга, родня — это единственное, что у нас есть настоящего в этой жизни. Я, кстати, пообещала бабушке, что у нее будут самые красивые цветы на могиле, и ей это было важно услышать, хоть мне и пришлось впервые обсуждать смерть так открыто... А через два часа бабули не стало...


— Твои мужчины — муж и сыновья — не раздражаются, что ты так щепетильна в вопросах красоты?


— Иногда слышу легкие упреки в свой адрес, мол, слишком беспокоюсь по поводу «картинки». Могу, например, долго сервировать чайную церемонию: мне важно не только, из каких кружек мы будем пить чай, но также и с какими салфетками — я получаю от этого удовольствие. Всегда покупаю яркие салфетки, с кричащим деревенским петухом, например, или солнечным пейзажем — очень люблю хуторские мотивы. И дело даже не в том, что я эстетка. Просто жизнь очень скоротечна, ее стоит любить в каждом проявлении. Вот мы сидим с вами сейчас, разговариваем, и эта минута больше никогда не повторится, поэтому я себя и сейчас выкладываю на сто процентов.


— Света, а ты могла бы круто изменить жизнь, ну, например, выйти замуж во второй раз? Я как–то слышала от тебя фразу: «За актера во второй раз ни за что б не пошла».


— Знаешь, говорят: «Замуж не хочет только та женщина, которая уже замужем». Нет уж, спасибо, мне одного мужа достаточно. Когда я Толю выбрала, он был самым лучшим, самым успешным, самым красивым. И главное — мы женились по большой любви. Я помню те первые годы брака, когда нам с Толей пришла карточка на холодильник, мы привезли его домой, приготовили курицу–гриль, купили бутылку шампанского, сели и весь вечер любовались нашим первым холодильником. Я не могу вспомнить большего счастья в жизни — даже здесь, на даче, в доме моей мечты, мне никогда не удавалось переживать таких сильных эмоций.


А по поводу актеров пытаюсь вспомнить, когда ж я такое говорила... Просто не люблю я большинство мужчин–актеров, слишком уж ранимые.


— Женская профессия?


— Она накладывает свой отпечаток. Мужчина–актер всегда ловит свое отражение в зеркале: как он выглядит, красиво ли упала его седая прядь на лоб. Да и в быту, насколько я поняла, они как дети — капризны и неуступчивы.


— Почему?


— Потому что я не хочу этого видеть. Я умею сочувствовать, но слабость не люблю. Мне самой хватает переживаний. И, как все женщины, я хочу опираться на крепкое плечо. В этом смысле с Толей мне очень повезло. Он, если у него нет настроения, не станет плакаться или капризничать, сядет в лодку и уедет рыбачить, между собой мы называем нашу дачу домом рыбака. Или, предположим, уйдет в мастерскую писать свои картины.


— Он пишет?


— Да, а ты не заметила в доме картин?


— Очень ярких, красивых рыб с открытыми ртами?


— «Открывает рыба рот и не слышит, что поет...» Да, эти картины написал Анатолий. Они мне тоже очень нравятся.


— Огорода я у тебя не видела.


— Есть, небольшой. Но я покупаю все на рынке, в соседних деревнях у бабулек. Только что звонила моя подруга Оля, она с мужем проезжала тут неподалеку, ехала на Нарочь. Рассказала мне, что зашла по моему совету на рынок и сказала: «Покажите мне ту бабулю, у которой Боровская покупает». Она знает: если я покупаю, значит, у той бабушки самое вкусное молоко, самое свежее масло и сметана и самая сладкая картошечка.


— Тебя волнует что–нибудь кроме телевидения, дома и семьи? У тебя же есть еще вторая профессия — актриса. Быть может, пора реализоваться на актерском поприще?


— Не могу сказать, что режиссеры за меня дерутся. Я могла бы с утра до ночи обивать пороги киностудий, с первого курса ходить на кастинги, участвовать в съемках эпизодов и ждать своего звездного часа — и дождалась бы, поверь. Но я свой выбор сделала на четвертом курсе в пользу телевидения и ни капли об этом не жалею. Крестным папой считаю Владимира Шпитальникова.  Возможно, я тороплюсь и еще рано об этом задумываться, но у меня есть мечта открыть школу телевидения и помогать новичкам обретать навыки этой непростой профессии. Мои учителя еще играют и работают, например директор Купаловского театра Николай Кириченко. Я всегда изумляюсь: ну почему бы от тех, кто познал профессию, не взять все самое ценное? Почему всегда начинают с чистого листа? Мне предлагали однажды открыть телевизионные курсы — а–ля школа Боровской, собрать с родителей деньги и дать пару–тройку лекций детишкам. Такой вариант я отвергла. Не могу их подвести. Если и буду работать, то только в телевизионной школе национального масштаба.


— Дети сейчас не те пошли, Светлана. Зарплатой интересуются живее, чем качеством своей работы. Вот ты, когда пришла на телевидение, наверняка и не заикалась о зарплате. Была счастлива и бесплатно поработать.


— Я и сейчас не заикаюсь, меня все устраивает, потому что очень дорожу своей работой. Во мне до сих пор сохранился тот юный ужас и трепет перед профессией, мне и в голову не приходит задумываться о деньгах. Я их всегда могу заработать на корпоративах, концертах, но телевидение — это святое. Я осознаю, что выросли девочки и мальчики, не менее красивые и умные, чем мы. Но они боятся не успеть стать богатыми и знаменитыми. Хотят провести один утренний эфир, а вечером пройтись по продуктовому магазину и собрать автографы. Но так не бывает. Телевидение — это не советское кино, где каждый актер главной роли просыпался наутро знаменитым. Меня стали узнавать через год, а то и два ведения прямых эфиров. Первый раз — в магазине. Через год — на остановке. Потом каждый второй начал узнавать. А теперь, за 15–то лет в профессии, если в компании новых людей один из троих меня не узнает, я даже удивляюсь: у него что, телевизора нет?..


— У тебя есть любимый афоризм, девиз?


— Недавно прочла фразу, которая очень сильно совпала с моим теперешним ощущением жизни: «Ни одно желание не дается тебе отдельно от силы, позволяющей его осуществить».

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter