Настоящий пахарь немногословен. Может, потому, что слова для него, как полновесные зерна. А ими попусту не раскидываются. А может быть, и по другой причине. Когда почти вся жизнь проходит наедине с полем и верным другом трактором, поневоле будешь неразговорчивым. Но это не означает, что пахарь ни о чем не думает. Руки заняты делом, а голова — мыслями. И выходит, что все время он ведет разговор. То с полем, то с трактором, то с жаворонком, трепещущим под весенним куполом неба. То с грачами, деловито шагающими по свежей борозде, сверкая на солнце иссиня–черным оперением. Мир широк, многозвучен и красочен. И только человек, у которого душа выдохлась и опустела, может это не почувствовать. Илья Иванович Доменикан к разряду таких людей не относится. Светло и приветливо смотрят на мир его глаза. Он умеет радоваться. А чтобы теплая волна докатилась до самого сердца, нужна такая малость...
Уже более 10 лет Илья Иванович рано поутру не спешит на машинный двор. Но биологические часы, заведенные раз и на всю жизнь, срабатывают безотказно. В шесть утра он уже на ногах. И что бы ни происходило на улице — ясное ли утро, дождь или снег, обязательно осмотрит свое подворье. Потреплет за ушком радостно повизгивающего Босого (у собаки шерсть темная, а на лапках — светлая, вот и дали ему такую кличку). Заглянет в хлев. Совсем недавно здесь шумно вздыхала корова. Честно говоря, надобности в молоке не было. Как почетный колхозник Илья Иванович получает бесплатно по литру молока в день. (А еще он имеет ежемесячную прибавку к пенсии да 200 кг зерна и 20 кг сахара на год.) Но с коровой хозяйство было полноценным. А теперь вот остались два кабана, 9 кур, кот да собака. Но и они требуют ухода и заботы.
Пока Надежда Кузьминична варит еду кабанам, Илья Иванович прикинет, где нужно прибить, что подлатать, — определит для себя задание на день. Накормив живность, можно и позавтракать. Жена когда–то работала в колхозной столовой поваром. Готовит отменно. И с продуктами нет проблем. В Снове — два фирменных магазина. Бери, что душе угодно. Да и брать есть за что: две пенсии — больше двух миллионов рублей. Картошка своя, уродилась на славу. Варений, солений, маринадов хватит до нового урожая. Чего же еще желать? А самого главного: счастья детям и внукам да здоровья самим...
Кухня просторная. От батарей по всему дому струится ровное тепло. О дровах заботиться не надо. Илья Иванович сам подвел воду. Так что и ведра с водой таскать не приходится.
В доме чистота и порядок. Каждая вещь знает свое место. Здесь очень уютно и тепло. Речь не об исправно работающих батареях — о тепле душевном, человеческом...
Слушая рассказ Ильи Ивановича о том, как ему нередко доводилось подниматься в четыре утра, а домой возвращаться в 12 ночи, я поинтересовался: «А как жена могла выдержать такую ношу: и работа, и дети, и дом, и хозяйство? Неужели не упрекала, не просила заняться другим делом? Ведь работа отлучила вас от дома. Вы месяцами дочек своих видели только спящими». — «Никаких упреков. Надя понимала, что по–иному относиться к работе я не умею. Что я люблю свою профессию и другой мне не надо. И что дороже семьи для меня нет ничего на свете... Вот уже скоро полвека живу я с Надеждой душа в душу. Дочки наши — хорошие люди. Внучки получат высшее образование. У нас есть о ком заботиться и кому помогать. Ведь не ради себя живем мы на свете».
Люди простой жизни не умеют описывать свои достоинства. Да и не свойственно им это. Но какое в них богатство мыслей и чувств! Если, конечно, душа не на замке...
За 48 лет совместной жизни Илья Иванович и Надежда Кузьминична не устали друг от друга. Им всегда есть о чем поговорить. И за весь их век не было случая, чтобы стена молчания отгородила их.
Когда от холода жизни насквозь промерзают души, никакое тепло их уже не спасет. Они не пустили этот холод на порог своего дома. Теплого дома на родной земле...
Позавтракав, они займутся делами. Каждый своими. Когда сельчанам говорят о заслуженном отдыхе, понимая под этим ничегонеделание, это вызывает у людей улыбку. В деревне невозможно жить, ничего не делая. Деревенская жизнь состоит из непрерывных действий, подобных движению электроэнергии по проводам. Отключи ее — и все замрет.
Как–то Илья Иванович услышал мудрое высказывание, которое пришлось ему по душе: «Несладок плод бездельного досуга, и праздному не помогает Бог». «А ведь не было в моей жизни бездельного досуга, — подумал он. — И даже в праздничные дни я не чувствовал себя праздным. Выходит, человек рождается для работы. И живет в ней весь свой век, пока не исчерпает ресурс...»
Что–то в этой мысли показалось ему не совсем верным. Но что именно — Илья Иванович понять не мог. А память, отмотав назад время лет на 60, перенесла его на колхозное поле, где пахал ДТ–54.
...Гул мотора нарастает. А вот и трактор с плугами, поблескивая гусеницами, отполированными землей, показался из–за горизонта. У мальчишки, стоящего на краю поля, гулко бьется сердце. «Дядя Володя, ну прокати меня! Прокати!» — умоляет он тракториста. И тот, будто услышав его мольбу, сделал разворот и остановил трактор. Высунувшись из кабины, махнул ему рукой. Мальчишка стремглав бросился к трактору, поднялся в кабину. Не говоря ни слова, тракторист усадил его на инструментальный ящик и тронулся с места. Описали круг, второй... Это были минуты счастья. Вот тогда и родилась у Илюши мечта стать трактористом.
Говорят, каково детство — таков исток. У Ильи оно не было безмятежным. Когда его однокашники радостно бултыхались в реке Сновке, где вода чище колодезной и песчаное дно просвечивалось насквозь, Илья пас коров. Свою и чужую. Начиналась пастьба с Юрьева дня и тянулась до самого Покрова. Получал пастушок за свой труд пуда три зерна. Пас коров и старший брат. Сестра во всем помогала маме. Даже у малышей была работа по их силам. А жили они бедно. Отец имел полтора гектара земли, но был безлошадным. Вот и приходилось ему работать у богатых хуторян, чтобы дали лошадь. Не самому же впрягаться в плуг...
В 1949 году в деревне Грусково создали колхоз «Знамя Советов». Отец без особых колебаний расстался со своим наделом. А вскоре и хату перевезли с хутора в Грусково. Илья радовался переменам. Летом вместе с однокашниками бегал за бригадиром Иваном Лукьяновичем, чтобы получить наряд на работу. И был счастлив, когда на конюшне ему выдавали лошадь. Бороновал. Окучивал картошку. А в косилку или жатку запрягал Белого и Самару. Для них всегда что–то было в его торбочке. То яблоки, то ломти хлеба, посыпанные солью. Он так подружился с лошадьми, что они чувствовали его на расстоянии.
За лето 15–летний колхозник Илья зарабатывал трудодней двадцать. И когда в их бригаду привозили деньги, ждал с нетерпением своей очереди и все переживал: «Сколько же мне дадут?» Получив свои 50 или 60 рублей, зажимал их в кулаке — и бегом домой. Выкладывал перед мамой деньги на стол. И когда она обнимала его, приговаривая: «Работничек ты мой дорогой...», он чувствовал себя на седьмом небе.
Друзья Ильи после школы готовились куда–то поступать. Они рвались в город. А ему нужно было только одно: земля и трактор. Отец с мамой относились к этому с пониманием. А вот родители однокашников подтрунивали над ним: «Ну что, Илюша, так и будешь в колхозе коням хвосты крутить?» «Так и буду, — без тени смущения отвечал он. И добавлял: — Только не хвосты, а руль трактора».
Пять лет колхозной жизни промелькнули, как верстовые столбы на большаке. За эти годы много чего произошло. Их маленький колхоз и еще пять подобных объединили в одно хозяйство и дали ему имя Калинина. Теперь их территория раскинулась на 3.650 гектарах. Одной только пашни 2.760 га. Есть где развернуться технике. Только вот мечта так и осталась мечтою. Не пора ли приступить к делу? «Яков Васильевич, — обратился Илья к председателю колхоза Алексанкину. — Хочу выучиться на механизатора». «Так в чем дело, Илюша? С радостью дадим тебе направление. Механизаторы, да еще молодые, нам нужны как кислород. И техника будет у нас новая. Все будет!»
Окончив городищенское училище механизации № 27, Илья Доменикан стал трактористом–машинистом широкого профиля. Дали ему в родном колхозе старенький ДТ–54. (Как знать, может, тот самый, на котором он впервые прокатился в детстве.) Три гусеничных трактора да четыре МТЗ–2 (они тогда еще бегали без кабины) — вот и весь машинно–тракторный парк колхоза. Но какие рядом с ним были асы! Александр Степанович Шах, Эдуард Антонович Околотович, Иван Лукьянович Тондель, Иван Миронович Шут... Это были надежные мастера. К молодому трактористу они относились по–отцовски.
После старенькой «дэтэшки» был ДТ–74 (на гусеничных тракторах Илья Иванович пахал 12 лет), потом два «Кировца». Один мощнее другого.
Есть земледельцы, которые могут работать до упаду, но тем не менее ни за что отвечать не желают. У Ильи Ивановича необыкновенно развито самосознание. Он уверен, что человек кончается тогда, когда перестает болеть его совесть. Землю мало любить, считает он. К ней надо относиться, как к божественному дару...
Илье Ивановичу было 32 года, когда в райкоме партии ему вручили орден Трудового Красного Знамени. А через пять лет — орден Ленина. Он станет лауреатом Государственной премии БССР, получит награды ВДНХ. Простой механизатор... И надо быть действительно счастливым человеком, чтобы иметь право сказать: «Свою жизнь я посвятил самому главному ремеслу. Я делал хлеб».
