Кто запряг их в одну телегу?
В 1919 году от пуль браконьеров пал в Беловежской пуще последний вольно живущий лесной богатырь. Еще раньше мы распростились с благородным оленем и ланью. И вот они снова вернулись к нам. Одни — через лета, другие — через столетия...
Белорусскому зубру повезло больше. Судьбой его озаботились в 1923 году, когда в Париже проходил международный конгресс, посвященный охране природы. Ученые ужаснулись: на всем земном шаре, в зоопарках, осталось всего 52 зубра! Приняли решение срочно закупить несколько животных и снова завезти их в Беловежскую пущу. В 1939 году в питомнике насчитывалось уже 16 зубров.
Не бросили в беде великана, который весит под тонну, и в не столь далекие дни. Еще в памяти 1991 год, развал Союза. Прекращается выполнение ранее действующей программы по сохранению зубров. У самцов беловежской популяции повышенная заболеваемость (баланопостит мочеполовой системы). Больные зубры могут жить, пастись, но продолжателями рода они не становятся. В Беловежской пуще 25, а то и 30 самцов в год либо погибали, либо их вынужденно пристреливали. Отстрел и падеж с трудом покрывался приростом. А тут резко ухудшилась кормовая база природных экосистем, сложился ряд других неблагоприятных факторов. Можно сказать, сама жизнь обусловила необходимость разработки Национальной программы «Зубр» — по расселению, сохранению и использованию лесного богатыря в Беларуси. У истоков этого документа стоял доктор биологических наук, профессор, заведующий лабораторией Научно-практического центра Национальной академии наук Беларуси по биоресурсам Петр Козло.
— Правительство поручило разработать специальную программу по спасению зубра, — говорит Петр Григорьевич. — И она разрабатывалась с 1994 года. Если в 1993-м в Беларуси насчитывалось 340 зубров, то в 2009-м — около 940. А с приплодом нынешнего года зубров станет более тысячи. Беларусь еще в 2000-м по численности лесных богатырей вышла на второе место в мире после Польши.
— А какова ситуация с зубрами у стран-соседей?
— Когда мы начинали работать по новой программе, в Украине было порядка 600 зубров. Сейчас там осталось всего 250—300. Причины тому — проблемы в экономике, плохая охрана... Такая же ситуация и в Российской Федерации. Там было более тысячи зубров. А сейчас только триста, хотя россиянам дарят животных спонсоры из Голландии, Бельгии, Германии. А у нас таких спонсоров, к сожалению, нет. Мы своим умом и силами обходимся.
— Вот про эти ум и силу подробнее, Петр Григорьевич…
— Что-то почерпнули из мирового опыта, что-то привнесли свое. Вот я уже говорил о заболевании беловежских зубров. Оно не случайное — наследственное. У животных проблемы с генетикой, ослаблен иммунитет. Возможно, по этой причине они и заболели. Мы проштудировали много научной литературы, интересовались у западных коллег, как они спасали зубров, и пришли к выводу: содержать животных в вольере не всегда хорошо! С биологической точки зрения — тупиковый путь. Да и из финансовых соображений накладно. Если стремиться разводить животных в большом количестве, нужного эффекта не достичь. Поэтому в основе программы «Зубр» — метапопуляционная модель или стратегия, для реализации которой требовалось создание ряда пространственно изолированных малых группировок зубра численностью от 60—70 до 100—120 особей каждая.
— Вы решили расселить зубров по всей Беларуси?
— Мы рассредоточили зубров по Беларуси и уменьшили до минимума эпизодические вспышки опасных заболеваний и массового падежа. Самое главное, они стали жить на свободе, по естественным законам своего вида.
В 1994—2000 годах в Беловежской пуще отловили 92 зубра. Их сначала выпустили в вольеры, где они проходили акклиматизацию от 5 до 15 месяцев. Там у них вырабатывалось рефлекторное чувство «дома», а потом их выпускали «на свои хлеба».
— Где в Беларуси сегодня можно встретить зубра?
— В Гродненском лесхозе, в хозяйстве «Озеры» Гродненского района, которое арендует определенную часть леса. Мы завезли им 18 зубров в 2000 году, и численность их сегодня достигает 150 особей! Посчитайте, какой высокий прирост! Завезли зубра в Осиповичский, Воложинский лесхозы, Полесский радиационно-экологический заповедник. Но я изучал состояние копытных до и после аварии на ЧАЭС. Только в первые два года есть проблемы с приплодом, потом все восстанавливается, нормализуется. Сейчас там 80 животных. Завезли мы зубров и в экспериментальное лесоохотничье хозяйство «Лясковичи» Петриковского района. Оно входит в состав Национального парка «Припятский». И там мы сформировали две популяции: найдянскую и лясковичскую.
Зубры, которые обитают на особо охраняемых территориях, в заповедниках и национальных парках, — основной и страховой генофонд популяции. Конечно, и там допускается селекционный отстрел, выбраковка, потому что нельзя до бесконечности разводить зубра. А зубры, живущие на территориях общехозяйственного пользования, составляют резервный генофонд.
У тех, кто содержит зубра, появилась возможность не только компенсировать затраты, но и получить прибыль. Животные, которые содержатся в лесхозах или охотничьих хозяйствах, при достижении оптимальной численности могут стать объектами охоты. В том числе и с приглашением иностранных туристов. Конечно, молодых и здоровых особей берегут. А вот старых зубров, больных и недееспособных сама природа требует выбраковывать.
— Петр Григорьевич, какова ситуация с европейским благородным оленем и европейской ланью?
— Благородный олень испокон веков считался в Беларуси королем охоты. Он и сейчас считается таковым. Если у него великолепные ветвистые рога, которые на вес золота, то цена лесного красавца достигает 25 тысяч евро. В прошлые века благородный олень обитал практически по всей территории нынешней Беларуси. Но в середине XIX века его почти не стало, даже в Беловежской пуще.
— «Хорошо» поохотились?
— Дискуссионный вопрос. Дикая охота не стала причиной исчезновения благородных оленей. Охота всех царей и польских королей проводилась раз в три-четыре года. Те охотники не были кровожадными. Они годового прироста оленей не убивали. И все время животных кормили, охраняли, истребляли хищников. Эти правила надо было все время соблюдать. А их не придерживались. Вот и настал печальный финал.
— Сколько сейчас у нас оленей?
— Порядка восьми с половиной тысяч. Оленей у нас начали расселять начиная с 60-х годов прошлого столетия, но бессистемно, никакой научной основы не было. Привезли животных, а волков не выбили. То есть привезли мясо хищникам.
— Где самая большая популяция благородного оленя?
— В Беловежской пуще, Осиповичах, Барановичах, Лясковичах и Тетерино. Покупаем их в Венгрии, Германии, Австрии. В нашей стране условия в целом благоприятные для проведения масштабных работ по расселению оленя, увеличению его численности и стабильного использования ресурсов.
— Петр Григорьевич, аналогичная ситуация у нас и с ланью?
— Да. Раньше лань больше всего обитала на западе страны, в Брестской и Гродненской областях. Однако они исчезли в позапрошлом веке. Причина та же, что и с благородным оленем. Но есть указ Президента, есть программа по развитию охотничьих хозяйств на 2006—2015 годы, научно-практическая тема по изучению возможности интродукции новых перспективных охотничьих видов копытных в Беларуси.
В Островецкий лесхоз три года назад завезли 165 ланей, примерно столько же — в Лепельский лесхоз. Приобрели животных в Литве. Всего этих красавцев у нас под 300.
Евгений КАЗЮКИН, «БН»
