Охранная грамота для Спасителя

Удивительное дело, но большинство заявок в Интерпол на поиск пропавших икон подают страны совсем не православные - США, Канада, Швейцария, Испания. В частных собраниях этих государств находится немало раритетов, украшавших когда-то храмы России, Украины и Белоруссии.

Собственно говоря, из Белоруссии постоянно что-то вывозили. Везли во Францию в 1812 году, везли во время Первой мировой и после Октябрьской революции. В 30-е годы прошлого века, когда страна голодала, людей пытались "накормить искусством". Появились антикварные комиссии, изымавшие из музеев ценности для продажи на западных аукционах. Резолюции на документах тех лет до сих пор поражают: "Работы Дюрера, Рембрандта, Рубенса изымаются из Минского областного музея без ущерба для экспозиции". Потом грянула война, которая обернулась для историко- культурного наследия настоящей катастрофой...

Везут "за кордон" иконы и сейчас. Почему же так мало в базах данных Интерпола сведений о раритетах, пропавших на территории постсоветского пространства? Все просто - мы не можем выйти на тот уровень подачи материала, который необходим для международного розыска.

Икона в темной комнате

По словам руководителя Национального центрального бюро Интерпола в Беларуси полковника милиции Владимира Левитанова, ежеквартально к нему поступает обновленный список ценностей, находящихся в международном розыске. Сейчас в нем размещена информация о более чем 600 иконах, и только одна из них (!) заявлена белорусами. Чтобы похищенный предмет оказался в этом списке, помимо заполнения восьми форм с исчерпывающей информацией об исчезнувшей вещи, необходимо предоставить ее цветное фото. Таких сведений, к сожалению, заявители нам предоставить чаще всего не могут. Если в 1996 году белорусским бюро Интерпола было подготовлено 5 запросов на розыск похищенных в Беларуси ценностей, в последующие годы - максимум по два, то в 2001-м и 2002-м - вообще ни одного.

База данных всех предметов искусства, в том числе и сакральных, имеющихся в Беларуси, называется Единым реестром особо ценных произведений искусства. Хранится она в КГБ, а копия - в Национальном художественном музее.

- Доступ к этим сведениям строго ограничен, - рассказывает заместитель начальника УУР МВД полковник милиции Александр Капуцкий. - И это не надуманная секретность. В свое время польские специалисты составили каталог находящихся в костелах Гродненщины ценностей. После этого пошла серия краж именно тех предметов, которые были указаны в том списке.

До 70-х годов прошлого века кражи из церквей вообще не рассматривались как уголовно наказуемые и даже не регистрировались. Все квалифицировалось как мелкое хищение. И только когда искусствоведы-эксперты занялись составлением каталогов историко-культурных ценностей, в том числе находящихся в церквах, все сдвинулось с мертвой точки. К примеру: ограбили церковь. Похитили облачение священника. Без данных экспертизы ведь не скажешь, насколько оно ценно. И совсем другое дело, когда мы знаем, что украденный орнат (облачение священника) датируется XVIII веком и официально оценен в достаточно круглую сумму. Здесь уже и спрос, и ответственность совсем иные.

Фактически инвентаризация церковного имущества велась до развала Советского Союза. Информация, собранная тогда, безнадежно устарела. Да и если к концу 1990 года у нас было немногим более 500 культовых учреждений, то сейчас более 2 тысяч. Безусловно, увеличилось и количество раритетов.

Трудно искать черную кошку в темной комнате. Точно так же эффективность поиска украденного произведения искусства зависит от четкого понимания того, что же на самом деле ищут. И здесь сотрудники милиции нередко оказываются в тупике. Человек заявляет, что у него украли "Спас Вседержитель" XVIII века размером 30 на 60. При этом нет ни фото иконы, ни четкого словесного описания - шансы найти ее невелики. Ведь милиционеры - не искусствоведы и отличить икону XVIII века от XIX вряд ли смогут. А как искать то, что не знаешь?

Драгоценный "носовой платок"

- В Беларуси подобное повсеместное исследование и опись памятников искусства и культуры начались в 70-е годы, - рассказывает заведующая отделом древнебелорусского искусства государственного художественного музея доктор искусствоведения, профессор Надежда Высоцкая. - Последнюю экспедицию мы провели в 1992 году. Работали "на выезде" тогда до 11 месяцев в году. Церковь, церковь, еще одна... И поиски уникальных вещей по деревням: в подвалах, на чердаках, под крышей. Чего мы только не повидали! Из икон строили загороди для свиней, забивали ими окна и двери, использовали даже как половые доски. В одной деревне икона стояла "по колено" в воде, часть изображения погублена, мы уехали за разрешением ее забрать, попросили, чтобы сохранили оставшееся. Возвращаемся, а икона перевернута сохранившейся частью в воду - мужик по пьяни поставил, осталась чистая доска. И таких "досок" у нас очень много. Или мраморный бюст стоит посреди огорода - ворон отпугивает. Когда речь идет о том, чтобы перевезти этот памятник в более подходящее место, хозяин дома сокрушается: "Не согласен, такого пугала я больше не найду. Давайте что-то другое взамен". Мы так и делали. Едем однажды по поселку Копысь в Витебской области, видим - сидит на скамейке бабуля и молотком уникальные изразцы с позолотой разбивает под фундамент сарая. Направляемся в органы местной власти, везем ей битый кирпич взамен изразцов. День потерян - изразцы спасены. Еще пример: стоит на дороге деревянный крест, на нем рушники навязаны. Среди этих полотенец оказался слуцкий пояс, который стоит тысячи долларов.

Сейчас, конечно, по-настоящему уникальные вещи "всплывают" реже. Но тем не менее... Не так давно к нам пришла женщина, принесла полутораметровую икону Богоматери с младенцем XVII века, в окладе из золота и серебра, сделанном европейским мастером. По ее словам, икона передавалась в их семье из поколения в поколение. А по сохранившимся описям оказалось, что эта икона из коллекции Радзивиллов, из каплицы Несвижского замка!

Еще один пример. Недавно мне говорят: "Надежда Федоровна, принесли носовой платочек". Ну вот, подумала я, теперь и носовые платочки будем покупать. Но все-таки решила посмотреть. Оказалось, что это не платочек, а антименс XVIII века (ткань, которая возлагается на престоле под евангелие), который когда-то лежал в полоцком Софийском соборе.

Мы все радеем о национальной идее, а ведь она живет в первую очередь в нашей культуре. При этом мы так до конца и не знаем, какие культурные ценности есть в нашей стране. Это очевидно - необходима перепроверка всего культурного фонда, создание полноценного общего государственного каталога всех ценностей, имеющихся в государственных музеях и хранилищах, сакральных учреждениях, частных коллекциях и у отдельных граждан, в какой бы глухой деревне они ни находились. Существующий сейчас банк данных далек от совершенства. И его пополнение потребует немалых затрат. Но они с лихвой окупятся! Новые экспедиции соберут новую информацию. Мы найдем новые раритеты, узнаем, в каком состоянии находятся те, которые были зарегистрированы ранее, и, наконец, определим, что утрачено навсегда. И такого, к сожалению, тоже будет немало. Но ведь для некоторых икон и других произведений искусства обновленный перечень может стать своеобразным "списком Шиндлера".