Накануне круглой даты экс-штангист настроен скептически: “Только собрался человек жить, а у него уже юбилей, и — давай, до свидания. Это горько — сознавать, что жизнь прошла, а ничего не сделано”. А как же золото Москвы-80? Мировые рекорды среди супертяжей, которые держатся с 1988 года? Богатое прошлое и настоящее?
— Где-то читала, что в детстве вы хотели быть летчиком. Футболист БАТЭ Виталий Родионов недавно осуществил свою мечту, сел за руль трамвая. Может, и вам довелось управлять самолетом?
— В пассажирских лайнерах держал в руках штурвал, и не один раз. Пилоты, узнав, что в салоне находится олимпийский чемпион, приглашали к себе. Сейчас, когда все боятся терроризма, такое представить невозможно. А раньше правил особо не соблюдали.
Помнится, из Еревана в Минск летели, как в городском автобусе — люди стояли, держась за поручни. Но я-то хотел быть летчиком-истребителем. Когда поступал в Черниговское авиационное училище, уже был крупным. В военных самолетах кабины узкие, не для моих габаритов. Покрутился вокруг да около, но мне сказали: “Ты все равно сюда не влезешь”. Так что мечта не сбудется никогда.
— В последнее время вас можно часто увидеть на различных шоу силачей. Охотно соглашаетесь быть гостем?
— Однажды едва не стал участником. На своей последней Олимпиаде, в Атланте-96, травмировал спину. Если бы не это повреждение, глядишь, и выступил бы неплохо. А позже попал бы на международный турнир, который проводили на острове Маврикий. Надо было ворочать камни, носить чемоданы. Программу придумывают сами организаторы. Вот сейчас я был в Индии на подобных соревнованиях, этапе Кубка мира Strongestman. Там поднимали очень необычный предмет, корабельный якорь. Тянул он на 156 килограммов, но у него смещен центр тяжести. Весь вес внизу, вдобавок выступает полутораметровая штуковина, к которой прикреплена цепь. И многие спортсмены с непривычки травмировались, в том числе наш атлет Сергей Вачинский. Белорус пронес этот якорь, потом почувствовал: неудобно. И на следующем упражнении, когда делал прогиб, спина у него “щелкнула”.
— В Индии вы когда-то работали тренером.
— Этот отрезок жизни встал перед глазами за пять минут. Плюс 42 в тени — и мне сразу все вспомнилось. Думаю, зачем я сюда приехал?! Но в итоге все закончилось благополучно, даже получил удовольствие. Президент мировой федерации Strongestman — индус, мой давний знакомый. Первый кубковый этап решил провести у себя, в городе Варанаси.
— Могли бы сравнить нынешних богатырей с собой 35-летней давности?
— Мои лучшие результаты в приседании на плечах — 400 килограммов, а наклоны на плечах — 260. Если кто-то из этих парней присядет 320 и сумеет встать, будет очень хорошо. Ведь что такое сила? Это физическая величина: масса, умноженная на скорость. Оторвать от земли, потянуть, покатить, повезти на тележке одно. А поднять вес на вытянутых руках совсем другое. Здесь нужна и мощь, и техника. Может, и не преуспел бы, тягая всякую всячину. Но силы у меня было явно больше. Ведь до сих пор никто не ощущал большую тяжесть, чем я, над своей головой.
— В вас сразу разглядели задатки штангиста?
— Родился я в Малорите, маленьком населенном пункте, где условий для занятий спортом поначалу вообще не было. А году этак в 1965-м открыли школу по легкой атлетике. Затем стали развивать гандбол, вольную и классическую борьбу, самбо. Через все это я прошел, так что физически был парнем крепеньким. Любил играть в хоккей. От стадиона, где заливали каток, жил в полутора километрах. И на матчи ехал в полной экипировке — где по льду, где по плотно укатанному снегу. Спустя годы коньковая подготовка помогла и на помосте: на ногах стоял прочно. Когда учился в выпускном классе, мне попалась на глаза редчайшая книга “Атлетизм. Здоровье, красота, сила”. Потом кто-то из друзей ее, к сожалению, “зачитал”. В книге все было очень толково изложено, рассказывалось, как надо заниматься. Выучил ее наизусть.
— Какую-нибудь цитату вспомните?
— “Нет на свете прекрасней одежи, чем бронза мускулов и свежесть кожи”. Была там такая фраза. А как в тяжелую атлетику попал? В закутке манежа штангист-перворазрядник Петр Сацюк, придя из армии, организовал секцию. Он меня переманил из культуризма, который в ту пору назывался атлетизмом. Объяснил, что перспектив у “качков” нет никаких, надо заниматься олимпийским видом спорта. Мол, данные у меня неплохие. Я уже тогда приседал больше ста килограммов на плечах. И жим стоя был, наверное, 50. Сацюк стал моим первым тренером. А наставнику, с которым добился успехов, Ивану Логвиновичу, поначалу обо мне сказали: “Да он никогда не будет поднимать штангу”.
— Что стало поводом для таких заявлений?
— Не ел мяса. Налегал на молочные продукты, бобовые — фасоль, горох. Первый раз встретился с Петровичем в Борисове. Нас повезли посмотреть базу ДФСО “Урожай”, куда уже заехала команда мастеров. Поспели аккурат к обеду. На второе подали аппетитную отбивную из филе, обжаренную в яйце. Я ободрал с нее оболочку, съел вместе с жареной картошкой и потянулся за компотом. Бывалые штангисты, глядя на это, возмутились: “Иван, ты кого привез?”
— Старшие товарищи вам объяснили, что мясо — источник белка?
— Пересмотреть свои взгляды заставила жизнь. Когда стал серьезно тренироваться, пришлось впихивать в себя паровые котлеты в диетической столовой. Это, конечно, была пародия на мясо. Глотал их, не прожевывая, запивал кефиром. А уже с возрастом распробовал дичь. Сейчас увлекаюсь охотой. Добыл в этом сезоне лося. Я сторонник того, что от природы надо брать столько, сколько ты можешь употребить. На зверя охочусь не ради трофеев, хотя были у меня и олени, и лоси с хорошими рогами.
— В последние годы вы директор Представительства НОК в Минске. Чувствуете себя человеком на своем месте?
— Работа по пропаганде здорового образа жизни и олимпизма мне по душе. Я был главкомом сборной Беларуси, пытался реализовать себя в бизнесе. Труд тренера считаю адским. Всю жизнь провел, что называется, в местах с ограниченной свободой — в прямом и переносном смысле. Во время Олимпиады в Москве спортбазу в Подольске охраняли, как режимный объект. Стояло милицейское оцепление. Кругом обрывы, ров. На соревнованиях и сборах мысли только о результате. Потренировался — отдохнул. Травмировался — подлечился. И так 250—300 дней в году. Причем тренер должен находиться рядом со спортсменом и отказываться от всех земных радостей. Нет этого тандема — не будет и медалей.
— Вызвались бы стать экспертом: как выступит наша сборная штангистов в Рио?
— Наверное, я не рискну. Не потому, что отошел от дел. Забыть это невозможно, как родной язык. Просто по натуре я человек прямой, боюсь обидеть многих коллег. Ко всему, что происходит в белорусской команде, не равнодушен. Как можно было лишиться такого сверхталантливого спортсмена, как Андрей Арямнов? И как не научить Андрея Рыбакова толкать от груди? Я могу назвать такого же безбашенного человека моего поколения, как Арямнов, — Юрия Захаревича. Он тоже совершал необдуманные поступки, серьезно конфликтовал с главным тренером, ныне покойным Василием Алексеевым. Но у моего товарища был личный наставник, который воспитал его с пеленок и являлся непререкаемым авторитетом. Захаревича всегда возвращали на путь истинный. Что касается Рыбакова: я ведь тоже сталкивался с похожими проблемами. В рывке штанга у меня летела под углом от подрыва в 45 градусов. Но плечи потом уходили назад, и равнодействующая в итоге выводила ее вверх. Это противоречило стереотипу, что снаряд нужно поднимать строго вертикально. И только Рудольф Плюкфельдер сказал: “С такой техникой можно поднимать, но она очень нестабильная”. Как выполнять второе упражнение, я тоже понял не сразу. Логвинович бился как рыба об лед. Чтобы донести до спортсмена нюансы, надо пропустить движения штанги через мозг и самому постоять под этой плитой.
bingo10@mail.ru
