«Трупы висели три дня и три ночи»: как пытались запугать белорусов на оккупированных территориях в годы ВОВ?

Одна и та же жестокость

На страницах рассекреченных документов архива Комитета государственной безопасности бессмысленные жертвы нацистского режима исчисляются тысячами. Перед вами очередные доказательства тех жутких событий. Сегодня мы расскажем про несколько уголовных дел, которые долгое время были под грифом «секретно». Это преступления двух полицаев, руками которых в том числе осуществлялся геноцид белорусского народа. Страшно представить, сколько еще таких же мерзавцев орудовало на территории оккупированной Беларуси в годы Великой Отечественной войны… Они не были знакомы друг с другом, издевались над белорусами и убивали их в разных городах. Но их неизменно объединяет одно: головорезы, работая на одобрение фашистов, делали свою работу одинаково — без сострадания и сочувствия. Всего от рук карателей погибло более полутора тысяч человек.

Уголовные дела Н. Тажуна и Л. Ботяна.

Николай Тажун, Любанский район

Полицай из Любанского района Николай Тажун в начале Великой Отечественной войны был мобилизован в ряды Красной армии. Тогда он должен был отправиться в Слуцк и работать на гарнизонной хлебопекарне. Однако свой долг Тажун решил не выполнять. Преступив присягу, данную советскому народу, в момент следования на место службы дезертировал. Ружье бросил в реку и вернулся обратно в Любань. Там он и остался жить. Через пару дней пришли фашисты.

С собой всегда носил наган, а люди его боялись

Из показаний коллаборациониста стало известно, что Тажун был дважды судим за антисоветскую деятельность. Он решил, что, находясь на временно оккупированной нацистами территории, поступить к ним на службу будет лучшим решением. В августе 1941 года предатель дал клятву Гитлеру и обязался беспрекословно исполнять все приказы немецкого начальства. Чуть позже за «заслуги» перед фашистами его повысили в должности: из рядового полицейского он стал начальником Любанской полиции и прослужил в ней до изгнания врага в 1944‑м. За преданную службу немцам Тажун также был удостоен звания оберфельдфебеля. В архивных документах из показаний выживших жителей Любани стало понятно: для устрашения населения он всегда носил с собой наган, люди старались с ним не пересекаться, потому что боялись головореза.
Оберфельдфебель — второй по значению ранг в унтер-офицерском составе вермахта. Впервые это звание было введено в 1920 году. Таким образом фашисты выделяли самых опытных сержантов. Аналог старшины.

«Трупы были видны из окна три дня и три ночи»

Его деятельность в архивных документах была описана так:

«Состоя на службе в полиции, Тажун добросовестно относился к исполнению своих служебных обязанностей и всячески выслуживался перед немцами, принимал непосредственное участие в арестах, допросах, грабежах и повешении советских граждан, а также руководил подчиненными полицейскими и охранял важные немецкие объекты».

После того как Тажун заступил на службу к немцам, в свою деятельность он начал активно вовлекать и других жителей. Например, призывал вести борьбу с мирным населением, в том числе и с евреями.

В ноябре 1941‑го в Любани появилось гетто. Почти весь город был обнесен колючей проволокой, на выездах стояла охрана, был введен комендантский час. Тогда же Тажун продемонстрировал жестокость по отношению к землякам. Неугодных людей он расстреливал прямо у них дома, насильно увозил в гестапо и с помощью пыток выбивал признания о связи с партизанами.

Так, буквально через несколько дней после образования гетто на его территории Тажун совместно с другими полицейскими повесил двух женщин якобы за связь с партизанами. Полицай лично выбил из-под ног стулья, на которых стояли приговоренные.
После того как дело было сделано, он повесил на них таблички с надписью: «Бандиты казнены за связь с партизанами». Позже одна из свидетельниц тех событий расскажет в суде, что трупы были видны из ее окна три дня и три ночи...

«Вот так делают с советским активом»

Показательные ситуации зверств коллаборанта (она сама стала их жертвой) описала одна из жительниц:

«Меня несколько раз вызвали на допрос в гестапо. Тажун долго пытал меня, бил руками по лицу. Хотел, чтобы я созналась в том, что как-то связана с партизанами. Но я ничего не говорила. После меня допрашивали одного из пойманных партизан. Тажун требовал, чтобы он раскрыл местонахождение остальных. Позже недалеко от жилых домов фактически у всех на глазах этот мужчина был расстрелян.

Потом он снова вызвал меня в гестапо. Тогда я пришла с малолетним ребенком. Чтобы выбить из меня показания, он использовал шомпол. А затем выхватил из моих рук малолетнего ребенка и бросил на пол. В результате у него пошла кровь изо рта и носа. От избиений я потеряла сознание. Потом меня облили водой и отпустили. После этого случая мой ребенок все время сильно болел и через полтора года умер».

Судьбу расстрелянного партизана, историю которого рассказала женщина, разделили еще шесть народных мстителей. В документах описаны вот такие события:

«От полицейских пытался скрыться один партизан. Убегая, он бросил гранату в преследующих его полицаев, но граната не взорвалась. Тажун выстрелом из автомата застрелил партизана. Чуть позже фашистами было задержано пятеро граждан якобы тоже партизан. Задержанных отвели в сад возле райисполкома и расстреляли. В этих расстрелах принимал участие и Тажун».

Пытки мирных жителей полицай проводил ежедневно. Например, за активную поддержку Советской армии полицай крутил руки депутату местного Совета, а затем его бил, при этом постоянно приговаривал: «Вот так делают с советским активом. Вам всем место отведено в Поповщине». В этот же день мужчина и два его брата были расстреляны.
Поповщина — урочище, где проводились массовые расстрелы советских граждан.
Подобную участь разделил и председатель местного колхоза. Тажун избивал мужчину и говорил ему: «Больше мясо партизанам доставлять не будешь». После этого его убили.
Тажун неоднократно во время застолий хвалился своим «коллегам», как расстреливал людей, забирал у них документы и деньги. При этом вспомнить точное количество им убитых он так и не смог...
Показания свидетеля о том, как Тажун избивал депутата местного Совета.

В Любани было расстреляно более 500 человек — женщин и детей

В декабре 1941‑го предатель принял непосредственное участие в производимой немцами «акции». Таким эвфемизмом фашисты называли свои массовые убийства. Одна из операций была направлена против советских граждан, которые жили в гетто. После этого все имущество, оставшееся от людей, было разворовано. Тогда было убито более 500 человек. Вот что говорится в документах:

«В декабре 1941 года во второй половине дня полицейские и немцы собрали их в одном месте. Всего полицаи сопровождали более 500 человек. Отставших от колонны женщин Тажун избивал прикладом винтовки. Расстреливали этих граждан в специально отведенном месте — на песчаной горе. Это место находилось примерно в километре от Любани».

Ордер на арест и обыск Н. Тажуна.
В августе 1943‑го по распоряжению полицая и с его непосредственным участием были арестованы люди, родственники которых находились в партизанских отрядах. Среди них были и маленькие девочки — 10, 11 и 12 лет. Все они были избиты, а позже отправлены на каторжные работы в Германию.

«Советской власти не существовать, и Германия победит»

В рассекреченных документах также сказано, что жена Тажуна была отправлена в Германию работать у какого-то немца. Так получилось, что одна из жительниц Любани жила вместе с ней в доме. Поскольку жена полицая была неграмотная, она просила читать ей письма от мужа. Вот что очевидец рассказывала в суде:

«Мне помнится, как в письмах он ругал советскую власть и заверял жену, что все равно советской власти не существовать и Германия победит».

В 1944‑м, боясь ответственности перед органами советской власти, после разгрома немцев Тажун бежал в Германию. В целях сокрытия предательской деятельности сменил фамилию и как репатриант выехал на работу в Москву. Он менял фамилию несколько раз: то был Тажур, то исправлял на Пажур. Однако женщина, которая работала вместе с женой полицая, после победы Красной армии вернувшись на родину, заявила военному коменданту о личности Тажуна. Вскоре военный преступник был задержан. Сам же каратель называл показания свидетелей неправильными, утверждал, что в Германию был отправлен насильно…

Тем не менее его вина была доказана в полном объеме. 7 февраля 1947 года Николая Тажуна приговорили к высшей мере наказания — расстрелу — с конфискацией всего принадлежавшего ему имущества.

Тажуна приговорили к расстрелу.

Леонид Ботян, Столбцовский район

Кандидат в ягдкоманду

Ботян не особо отличался от своего «товарища» из Любани. Также издевался, грабил и убивал местных жителей. В 1941‑м добровольно поступил на службу в местную полицию деревни Новый Свержень Столбцовского района и прислуживал фашистам до их изгнания.

Личные документы Л. Ботяна.

Вот что он говорил на допросах:

«Я активно выполнял приказы и распоряжения немецких карательных органов. С оружием в руках на протяжении трех лет вместе с немцами и полицией участвовал в боях против партизан, принимал участие в аресте и расстрелах советских граждан, насильственном изъятии у населения скота, хлеба и других продуктов питания для оккупантов. В мои обязанности входила охрана полицейского гарнизона и различных важных немецких объектов».

Чуть позже Ботян расскажет, что из-за его нетерпимости к жителям деревни и партизанам начальство рассмотрело в нем кандидата в ягдкоманду. Это предложение полицай принял. С тех пор он действовал не просто как рядовой полицейский, но и как специалист:

«Она [ягдкоманда] была сделана исключительно из самых лучших карателей-полицейских, в задачу этой команды входила беспощадная борьба с партизанами, физическое уничтожение их семей».
Для ягдкоманды была утверждена специальная инструкция, согласно которой в отряды надо было отбирать опытных, бесстрашных и хорошо подготовленных солдат и унтер-офицеров, способных успешно действовать в любой обстановке. На должности командиров рекомендовалось назначать инициативных офицеров, знакомых с тактикой партизанской войны.
Л. Ботян рассказывает про ягдкоманду.

Преследование партизан, массовая казнь в Новом Свержене

Осенью 1942 года в деревне Качановщина, находившейся рядом с родной деревней предателя, он лично арестовал и расстрелял одного военно­служащего Советской армии. Свидетельница того дня рассказывала об этом так:

«В тот день я была в гостях у моей подруги Пархимович. Вдруг в дом ворвались два солдата и попросили переодеться в гражданскую форму. Они рассказали, что их поймали немцы, но им удалось сбежать. Тогда соседка сказала, что может дать только один комплект одежды. Услышав это, я пригласила второго красноармейца к себе. Пока он одевался, я вышла во двор и увидела, что Ботян под винтовкой ведет того самого человека, который находился у соседки. Я сразу возвратилась домой и предупредила об этом военнослужащего, потом спрятала его в соломе.

Когда Ботян вел этого мальчика, то он умолял его отпустить. Парень этот падал на колени, плакал, говорил, что он еще жить хочет. Ему ж только 20 лет было. Полицай всего лишь с издевкой произнес: «Ты паразит и бандит! Если тебя отпустить, то ты пойдешь в лес». И повел его дальше на кладбище. Я видела, как он бил его руками, пинал ногами. Чуть позже Ботян его и застрелил».

Той же осенью вместе с немцами и полицией Ботян участвовал в расстреле мирных граждан. Тогда было убито более тысячи человек. Накануне операции полицай выгонял местное население копать ямы, куда потом скидывали трупы:

«По приказу немцев все граждане еврейской национальности были собраны на базарной площади. Когда все евреи деревни пришли на место, то за ними сразу приехали автомашины с немцами, которые оцепили всю территорию. После этого один немец зачитал на своем языке приказ, где указывалось, что все евреи подлежат расстрелу. Услышав это, люди попытались разбежаться, то есть хоть каким-то образом спастись от смерти, но немцы и полицаи открыли по ним огонь из пулеметов и винтовок. На улицах поднялся громкий плач и крики детей и женщин. Ботян также расстреливал этих людей. Кроме того, позже он загружал в машины трупы и раненых, которые вывозились на кладбище и закапывались в заранее заготовленные для них ямы».

Мемориал в Любани в память о погибших жителях.
Памятник расстрелянным гражданам в Новом Свержене.

Аресты, облавы, грабежи и убийства

В конце 1941 — начале 1942 года вместе с немцами Ботян выезжал в деревни Головенчицы, Куликовка, Мархачевщина Столбцовского района. На допросах рассказал, что в этих местах он вместе с другими полицейскими насильственно изъял у населения скот, хлеб и продукты.

Летом 1942‑го коллаборант выехал в деревню Погорелое, где арестовал еврейскую семью, состоявшую из семи человек. Все они, в том числе и дети, были расстреляны.

Полицай рассказал, что он также принял участие в убийстве мирных жителей в деревне Лядки. Тогда якобы за связь с партизанами было расстреляно 15 человек:

«В начале 1943 го­да вместе с немцами и полицией я выехал в Миорский район. Там, в деревне Лядки, за связь с партизанами мы расстреляли 15 человек. Убийства людей производили из винтовок».
В 1943 — 1944 годах Ботян несколько раз будет выезжать на облавы партизан, арестовывать неугодных немецкой власти людей. В документах сказано, что в каждом случае преследования мстителей полицаями со стороны партизан были многочисленные жертвы.
В 1944‑м, когда Советская армия начала освобождение Беларуси, боясь ответственности перед Отечеством за совершенные преступления, как и Тажун, вместе с немцами бежал в Германию. Находясь там, предатель продолжил работать на оккупантов: служил в 30‑й Гренадерской дивизии младшим командиром, в личном подчинении имел 15 солдат. Получил звание унтер-офицера.

Однако скрыться от правосудия не получилось. В июле 1945 года командованием Советской армии по репатриации он был возвращен, а затем отправлен на работу в Днепропетровск, где работал на коксохимическом заводе до января 1946‑го. Затем оттуда сбежал в Столбцовский район, на родину. По словам следователей, до момента ареста находился на нелегальном положении.

18 апреля 1947 года Ботян был арестован Столбцовским районным отделом Министерства государственной безопасности. Позже его приговорили к 25 годам лишения свободы.
В суде оба полицая, согласно их фразам в документах, пытались себя оправдать, просили сохранить им жизнь. Да, Ботяну действительно дали всего лишь 25 лет, в то время как Тажуна расстреляли. Но и этого мало. Погибших от их рук вернуть уже нельзя. Да и вообще, как после таких зверских деяний, стольких загубленных людей можно в принципе говорить о помиловании?..
gotovko@sb.by

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter