Очередь в одиночество

Жили-были старики и старухи...

Жили-были старики и старухи...


В женском отделении — время кварцевания и уборки палат. В конце широкого коридора тесным полукругом, слившись в одну сине–зеленую клетчатую массу, сидят пациентки. Те, кому не хватило места, едва слышно шаркают ногами по дощатому настилу. Пахнет старостью и мокрыми досками.


В небольшом холле, оборудованном для встреч пациенток с родственниками, — пусто. Почти как всегда. Сюда, в 12–е психиатрическое гериатрическое женское отделение Республиканской клинической психиатрической больницы, к старушкам их родственники наведываются нечасто. Иных даже не приходят забирать в день выписки. И через неделю. И через месяц. И через год...


Больничная палата как место жительства


Медленно, едва слышно что–то бормоча себе под нос, меряет круги по палате высокая, сухопарая старушка. Елизавете Сергеевне (имена изменены. — В.М.) за 80, но лицо светлое, седые волосы аккуратно подстрижены. Где–то у нее есть 6 детей. Где–то... Давно, когда дети были еще маленькими, Елизавету Сергеевну лишили родительских прав. В больницу она попала 5 лет назад. У нее не было ни паспорта, ни дома. После курса лечения выписывать ее оказалось некуда. Так и осталась. Руководство клиники (а больше ведь некому) выхлопотало ей паспорт, где местом жительства указан юридический адрес больницы. Сейчас решается вопрос о признании старушки недееспособной. Потом — очередь в психоневрологический дом–интернат для престарелых. Только и его придется ждать годы...


Татьяна Ивановна в больнице — всего год. Свою квартиру она подарила племяннику, который живет за границей. Идти ей некуда, а забрать старушку к себе у родственника нет желания...


Бабушка Оля, сухонькая, маленькая, в чем только душа держится, долго бродяжничала, прежде чем попасть в клинику. «Скорая» подобрала ее на улице. Документов у старушки не было. Равно, как и детей, мужа, сестер и братьев. «Проходит лечение», а фактически живет в больнице с 2002 года...


Людмила Марковна передвигается исключительно на коленках — у нее наследственное заболевание ног. Есть старшая сестра, которая забрать Людмилу Марковну домой не может при всем желании: она сама передвигается на костылях.


Таких пациентов, которых никто не ждет и, по сути, кроме государства, они никому не нужны, только в РКПБ — 56 человек. Целое отделение! Очередь в интернаты психиатрического профиля в Минске расписана на 2,5 года вперед, в области — на 7 лет. Приблизительно такая же ситуация по всей стране. Вот и вынуждены старики обустраивать свой быт на больничных койках. К слову, один день одного такого пациента обходится больнице примерно в 30 тысяч рублей.


— Но клиника для этого не предназначена! Мы должны лечить пациента, а не содержать его, — подчеркивает заместитель главного врача РКПБ Евгений Новиков. — Пока же иного выхода у нас нет. Дети могут привезти своих престарелых родителей на лечение в больницу и «забыть» их здесь. Но мы не можем выбросить их на улицу. У нас нет такого морального права.


Ни за какие деньги


Такого морального права нет и у «забывчивых» родственников. А они есть у большинства стариков. Но однозначно осуждать детей, племянников — дело неблагодарное и несправедливое, на этом настаивают сами врачи.


— Есть, конечно, такие, кто всеми правдами и неправдами пытается «продлить» лечение мамам и папам, мол, куда ж его выписывать — он совсем болен! Есть дети, которые сознательно отказываются от опеки над родителями, а значит, и от права наследования их имущества. Не нужны им стариковские квартиры, пенсии и прочие нажитые материальные блага, лишь бы снять с себя всякую ответственность за родных, но старых и больных людей, — рассказывает Анна Шамрук, заведующая гериатрическим женским отделением РКПБ. — Но гораздо чаще бывает, что дочь или сын готовы ухаживать за больными родителями, однако не имеют такой возможности. Они работают, воспитывают своих детей. А пациентам нашего профиля нужен едва ли не постоянный уход. У многих наших пациентов активность повышается ближе к вечеру: они ходят по квартире, разговаривают. Работающему человеку бессонная ночь дается очень тяжело. А если такая ночь — каждая?


У 84–летней Екатерины Григорьевны есть племянник. Он единственный остался из родственников. Когда здоровье старушки ухудшилось, он забрал ее из деревни к себе в город. Постоянно навещает в больнице. Но скоро нужно забирать тетю домой. Племянник в растерянности: «Придется бросать работу».


У Анны Аркадьевны есть дочь. У нее двухкомнатная квартира, в которой она живет с мужем, сыном, внуком и их семьями — три семьи, 6 человек! Бабушке, которая к тому же плохо спит по ночам, места нет в буквальном смысле...


— Целиком посвятить себя опеке над больным старым человеком — значит пожертвовать карьерой, семьей. Это тоже неправильно, — считает Евгений Новиков. — Были, например, случаи, когда семья распадалась, потому что дочь готова ухаживать за матерью, но против ее муж: больной человек требует постоянного внимания, обделенными остаются семья, дом, работа... Что в итоге? Родители умирают, а их детям в 40 — 50 лет приходится начинать жизнь с нуля...


Дом — интернат


Где же выход? В расширении сети специализированных интернатов. В развитии медицинских учреждений среднего уровня, иначе говоря, промежуточного звена между больницей и домом–интернатом для престарелых. Эту роль могли бы выполнять больницы сестринского ухода, которые создаются на базе сельских амбулаторий, но пока их очень мало, дневные стационары, другие учреждения, которые объединяли бы усилия и медицинских, и социальных работников.


— Отчасти могли бы помочь и социальные службы, если бы имели в штате медико–социальных работников, которые на дому ухаживали бы за нашими пациентами, — считает Анна Шамрук. — Сиделки — тоже выход для детей, которые готовы ухаживать за престарелыми больными родителями, но днем заняты на работе. Но ведь у нас нет ни одного специализированного бюро сиделок для больных нашего профиля. Да и вся система оказания подобных услуг практически пущена на самотек...


Даже один из этих вариантов мог бы в значительной степени «разгрузить» больницы от постоянных жильцов. Но есть два принципиальных момента, без разрешения которых остальные варианты будут и затратны, и малоэффективны.


— Так случилось, что не без участия средств массовой информации о психиатрии сложилось негативное мнение, к пациентам «с нехорошим диагнозом» относятся с предубеждением, даже страхом, и многие считают, что им не место среди, так скажем, нормальных людей, — убеждена Клавдия Погоцкая, заведующая отделением первичных заболеваний РКПБ. — Между тем если психическое заболевание выявить на ранней стадии, то при участии медиков, создании родственниками комфортных условий для жизни больного стадия ремиссии может продолжаться длительное время. В неинформированности, в незнании и неумении распознать болезнь на ранней стадии, а порой и равнодушии кроется одна из причин запущенности психических расстройств. Мы не хотим, а потому не умеем жить рядом с психически больными людьми.


Клавдия Погоцкая — автор психообразовательной программы, включающей курс лекций, рассчитанный в первую очередь на ближайшее окружение пациента. Как вовремя распознать болезнь, как себя вести с пациентом, какие условия жизни для него комфортны? Подобные лекции читают и другие врачи–психиатры. К сожалению, программы дальше стен РКПБ не распространяются, по сути, оставаясь продуктом внутреннего потребления.


Второй момент — это ответственность детей за своих престарелых родителей. В нашей стране четко отработан механизм материальной ответственности мам и пап, переложивших бремя родительской ответственности на плечи государства. Очевидно, тем легче будет принятие закона от обратного. Его необходимость уже никем не может ставиться под сомнение. И речь должна идти обо всех стариках без исключения, которые вынуждены жить не в кругу семьи, а в стенах интернатов и домов для престарелых.


Кстати


Отношения между родителями и детьми регулируются Кодексом о браке и семье. Престарелые родители вправе подать исковое заявление в суд о взыскании с сына или дочери материального содержания. Но такие иски — редкость.


Почти у трети стариков, проживающих в домах–интернатах для престарелых, есть дети и многочисленные родственники.


Услуги сиделки стоят от 2 до 4 у.е. в час.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter