Дом Правительства, Дом офицеров, Большой театр, Академия наук — эти здания построены до войны. И до сих пор формируют облик Минска. У всех один автор — архитектор Иосиф Лангбард, который никогда не жил здесь постоянно, бывая лишь наездами из Ленинграда. Хотя сам — практически наш земляк, родом из местечка Бельск (под Белостоком). Что же задержало зодчего на берегах Невы? Это стало известно только сейчас. Оказалось, даже не огромная квартира — 150 квадратных метров! — в доме, построенном его учителем Леонтием Бенуа. Тайну раскрыли последние наследники мастера. Они привезли из Санкт–Петербурга на выставку, открывшуюся вчера в Национальном художественном музее, личные вещи художника.
Встретимся у колоннады
— О Лангбарде в Питере, где он учился (еще в императорской Академии художеств), а затем жил, совсем не знают, — посетовали Светлана и Константин Соколовы — родственники жены архитектора. Поэтому в 2007 году выставка его наследия, хранящегося в музее истории города в Петропавловской крепости, провалилась. — Немногие на нее пришли. И мы решили привезти экспонаты в Минск. Кое–что уже демонстрировали в 2008 году в Исторической мастерской на улице Сухой. Нынешняя экспозиция — первая крупная презентация Лангбарда не столько как зодчего, а как человека успешного во всем: и в творчестве, и в любви.
Светлана Соколова — племянница Лангбарда. Своих детей у архитектора и его жены Ольги Гавриловны не было. «По медицинским причинам, — сухо прокомментировала этот факт Соколова и грустно добавила: — У моей мамы было 3 сестры, но все бездетные. Я и мой сын — единственные наследники рода».
Соколовы, несмотря на отсутствие кровного родства с Лангбардом, весь ХХ век хранили его личные вещи — все, что осталось после того, как Ольга Гавриловна передала архив зодчего (более 400 единиц) в Музей истории Ленинграда (предлагала Союзу архитекторов БССР, но никто к ней за бумагами не приехал). Светлана Сергеевна на этой неделе впервые посетила Минск, о котором только слышала от своего дяди в далекие 40–е годы:
— И вот он передо мной: красивый и светлый. Спасибо Галине, дочери вашего известного архитектора Леонида Левина, она свозила нас к Академии наук: как прекрасна колоннада этого здания! Но какой строгий Дом Правительства. А Большой театр такой светлый. Я ведь видела еще проекты реставрации театра, которые дядя рисовал сразу после войны.
Ключи от квартиры
Соколова всю жизнь прожила в окружении прекрасного. Но жизнь ее началась под звуки трагического марша: немецкие войска подступали к Петергофу, где девочка жила до войны:
— Мы с мамой бежали в Ленинград. В 1942–м, когда в блокадном городе люди стали гибнуть от голода, преподавателей и студентов Академии художеств, где работал Лангбард, эвакуировали на Волгу, в Карабиху — бывшее имение Некрасова. Уехал и Иосиф Григорьевич. Ключи от квартиры оставил моей маме — так что по возвращении хозяина все имущество сохранилось.
В блокадные дни для Светы деликатесом был черный хлеб с солью, а самым роскошным блюдом — манка:
— Несмотря на голод, у меня оставался розовый цвет лица. И поэтому мама не выпускала на улицу гулять. Почему? Из–за голода людей тогда рубили на котлеты. Вы не знали?
Лангбарда Света увидела впервые в 1944–м, еще в Карабихе:
— У него были красивые карие глаза. Жена Ольга Гавриловна подшучивала над архитектором: «Вот, Йосечка, ты уже лысенький». Я защищала дядю Лану (так я его называла), говорила, что все из–за войны, вот мир наступит, волосы и отрастут. Я его запомнила худым. Как мне объяснила уже в наши дни Галина Шостак, ведущий научный сотрудник Белгосархива научно–технической документации, потому что был сильно истощен, лежал 2 месяца в больнице с дистрофией.
Иосиф Григорьевич много курил. В усадьбу Некрасова табак не «поставляли», не было и газет — не из чего скрутить папироску. Но маленькая Света с женой мастера нашли выход: собирали цветы, по запаху напоминающие табак, сушили, делали самокрутки. Еды не хватало. Выменивали продукты у местных жителей. На что? Писали для них картины, разрисовывали диванные подушки. У жены Лангбарда были хорошие художественные способности — в этом вы убедитесь на выставке в музее.
Все, что нажито непосильным трудом
С 1944–го Лангбард вновь стал ездить из Ленинграда в Минск и не забывал привозить подарки Свете:
— Детей у них с тетей не было, а нас с мамой всегда звали в гости. Меня любили. И я любила дядю Лану. В его квартире было много красивых вещей: рояль, ковры, кожаное кресло, которое мы сохранили до сих пор.
В том доме на Кировском проспекте, 26/28, в квартире 73 Соколовы не живут давно. Когда Иосиф Григорьевич в 1951–м умер, его жену «уплотнили». Кроме родственников, в жилище появились чужие люди. А со смертью в 1978–м вдовы мастера квартиру окончательно заняли «случайные» жильцы. Светлана Сергеевна сообщила мне подробности:
— Тетя вышла замуж за дядю Лану в 1920–м. И с тех пор нигде не работала. Поэтому когда Иосифа Григорьевича не стало, у нее не было средств к существованию. Пришлось распродавать нажитое имущество. Так что из семейных реликвий уцелело немногое — несколько картин и мелкие личные вещи, которые мы привезли на выставку в Минск.
Лангбард баловал жену. На дни рождения дарил ей свои картины (одна из них на фото в руках Соколова), а также заказывал портреты супруги–красавицы у великих мастеров своей эпохи — Александра Лактионова, Исаака Бродского: эти работы также представлены сейчас в Национальном художественном музее. Привезли их Соколовы сами, на поезде. Погрузить помогли питерские друзья. А встречал гостей с реликвиями в Минске директор галереи Владимир Прокопцов.
Автор благодарит за помощь в подготовке материала Надежду Усову, замдиректора Национального художественного музея, и Валентину Войцеховскую, завотделом современного белорусского искусства.
